Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Слушая эту печальную повесть, Марина вспомнила свою кошечку.

Уезжала она в тот раз в Сибирь впопыхах. Уже в последний день определила Алиску, отдав в чужие руки. Для того пришлось тащиться аж за Кубинку, на полустанок Чапаевка.

В пути же застал страшенный ливень, да с грозой. Обе страху натерпелись.

Хозяйка, правда, встретила гостей любезно; киске обещала полный покой и комфорт. Плату же за содержание взяла вперед, аж за целый месяц. Алиса, кажется, ничего не поняла — забилась в угол: приводила шерстку в порядок.

Уже с порога Марина Петровна бросила на сиротку прощальный взгляд. Душой была она уже в Лебяжьем… И вот только когда вспомнила об Алисе, мысленно укорив себя за черствость.

С аэропорта, на минутку всего, заскочила домой, оставила вещи, со всех ног понеслась в Чапаевку. В переходе метро купила специальный кошачий контейнер, в комплекте со стеганым матрасиком. При этом корила себя за то, что не успела взять куриных желудков, до которых ее баловница была великая охотница.

Последние метров сто до заветной калитки бежала будто спринтер перед финишем.

Хозяйка дома, на счастье, во дворе копалась.

— Ой, это вы, — сразу признала она Марину Петровну. — А мы вас совсем заждались.

Зашли во внутрь. Собирая чай, хозяйка на ходу давала отчет о квартирантке.

— Всех поселковых кавалеров отвергла… Да вот и сама наша затворница, собственной персоной.

Алиса грациозно переступила порог залы, не удостоив взгляда свою законную хозяйку.

— Алиса, Алиска! — заверещала Марина Петровна сдавленным голосом. Она готова была ко всему, только не к предательству.

Милое создание и ухом не повело. Взлетела было на соседний стул, после опять спрыгнула на пол, вальяжно обошла кадку с фикусом. Забралась на подоконник. Картинно окружив себя хвостом, с интересом наблюдала, как за окном порхают бабочки. Ну не стерва!

Марина Петровна дура дурой сидела на углу стола. Делала вид, что с интересом слушает доклад Эльты Казимировны (наконец вспомнилось необычное имясочетание). Между прочим, сказано было, что некоторые дачники интересовались какой-такой породы Алиса. Намекали, дескать, готовы дать большие деньги за котят. Походя было замечено: Алиса — умнечка бесподобная, хорошо воспитанная и, как истинная красавица, знает себе цену.

Киса во все глаза глядела в окно да слегка поводила ушками, будто понимала все, о чем судачат рядом женщины. Шумиловой, конечно, приятно было выслушивать такие комплименты; хотя, с другой стороны, можно было подумать, что ее с этой кошкой ничего не связывает, вроде б они совершенно чужие, посторонние. А тут еще Эльта Казимировна как нарочно жару поддала:

— Чего ты там одна… Иди к нам, милашечка.

И что вы думаете: Алиска как будто это ждала. Спрыгнула с подоконника, обогнув ногу Марины Петровны, заняла позицию рядом с Эльтой Казимировной.

Марина Петровна ощутила вязкую горечь во рту. Сердце колко затрепыхалось, сделала усилие, чтобы со стула не свалиться. Откуда-то взялось странное желание: захотелось внедрить пальцы рук в густую, податливую шерстку Алисы. От кого-то она слышала или вычитала, что кошкам дан природой дар: снимать с человеческого сердца стресс, усталость, нервные болезни… И вот, изловчившись, запустила обе руки Алисе под живот. Секунду-другую поддержала на весу и осторожно опустила себе на колени. При этом сразу ж ощутила, как негативные нейтрины, блокировавшие сердечную мышцу, отступили, отлипли и по жиле выходили потоком вон. Тело обрело легкость. Это был кайф или нечто такое, чему люди и медицина еще не придумали названия.

— Слава богу, вы снова подружились, — обронила Эльта Казимировна, разливая из пузатого чайника по чашкам ароматный чай.

Марина Петровна изнемогала от жажды еще когда летела в самолете. Осторожно, чтоб не беспокоить кису, выпростала одну руку, дабы взять со спинки стула сумочку, где лежала коробка со сливочной помадкой. Поза вышла неудобная, да и пальцы никак не могли совладать с тугой застежкой. Пришлось высвободить из-под живота Алисы другую руку. В этот момент, возможно, нарушилось равновесие космических сил в ближней Галактике. В результате критическая масса элементарных частиц достигла своего апогея раньше мирового времени, тем самым вызвав смещение орбиты Стрельца в сторону Крабовидной туманности… Тотчас последовал энергетический импульс в критическую точку солнечной системы — точнее под крышу дома вдовы Эльты Казимировны.

Бессчетное число раз Марина Петровна (по знаку зодиака — Стрелец) пыталась разобраться в случившемся… Когда потянулась к сумке, возможно, могла нечаянно прищемить Алиске ножку или, хуже того, хвостик. Хотя возможно и другое: киса просто-напросто устала от тягомотины, связанной с переменой места. Кошачьи нервишки не выдержали и… Небесное создание, почувствовав свободу, как полоумная соскочила с колен. При этом хвостиком коснулась лица своей хозяйки, ослепив ее, будто белая молния. Шумилова в испуге отпрянула влево, локтем толкнув Эльту Казимировну.

Чайник с крутым кипятком она все же удержала, но крышка слетела, кокнув что-то из чайной посуды.

После того, как в зале навели порядок, Марина Петровна заметила пониже локтя две запекшиеся капли крови.

Алису так и не дозвались. Марина Петровна уехала домой одна, оставив в Чапаевке неиспользованный кошачий чемодан. Надеялась, вещь еще сгодится.

Пронзенная Анискиным коготком рука Марины Петровны на другой день покрылась красными пятнами, распухла. Врач-инфекционист поставил неприятный диагноз: абсцесс. Дабы исключить еще и бешенство, назначил болящей тридцать уколов. И все равно пострадавшую на всякий случай упекли в больницу, где выявились и другие скрытие болячки. Без операции не обошлось. На ноге вырезали тромбофлебитные вены. Хирург предупредил: через год будет вторая.

Возвратилась Марина Петровна домой с палочкой. Открыла дверь — на нее пахнуло нежилым духом, будто из подвала. Нервы не выдержали. Не хватило сил разуться — в кроссовках бухнулась в неразобранную постель. Из нутра вырвался истошный крик, потрясший окрестности, недра, стратосферу:

— Ма-а-а-а! Ма-а-мочка моя!

Жильцы соседних квартир подумали: триллер по телеку показывают. Бабульки же, сидевшие на лавочке у подъезда, примолкли, лица их окаменели. Молча вслушивались, расшифровывали нотки криков, нюансы всхлипов.

Первая раскрыла рот староверка Фоминична:

— Убивается, сердешная. Мамочку, вишь, вспомнила. Ну и хорошо.

— Зайти надо б, — вякнула молодая пенсионерка Софочка. — А то кабы чего.

— Не сразу. Дай горечь-то выплеснуть, — сказала профессорова теща Вера Кузьминична.

Три дня пластом лежала, не отзываясь ни на телефонные звонки, ни на стуки в дверь.

Первыми пробились к затворнице заводчане: профорг Зина с кладовщицею Верой. Явились не с пустыми руками. Выставили килограммовый торт «Наполеон», выложили бананы и прочие фрукты, а также флакон старки кубанского розлива. В недрах букета хризантем оказалась путевка в заводской санаторий «Жаворонки».

Хорошо посидели. Всплакнули, поохали-повздыхали. Уже в прихожей Веруня, поведя носом, обронила:

— А чего это, девка, в твоей квартире кошкой не пахнет? Куда твоя белая-пушистая исчезла?

У Шумиловой снова глаза стали мокрые. Сквозь слезы поведала подругам печальную историю.

— Не переживай за эгоистку засратую, — решительно сказала Веруня. — Она тебя из ревности в отместку цапнула. Да у нас этих тварей на «Шарике» батальон и больше… Ты только намекни: какую тебе породу и масть.

Марина Петровна первый раз улыбнулась:

— Ой, спасибо, девчонки. Я свою Алиску назад заберу.

По возвращении из санатория, в первую же субботу, покатила в Чапаевку. Теперь дорога показалась невыносимо нудной, долгой.

За окном электрички тянулся скучный подмосковный пейзаж. Дождило. Березки стояли поникшие, имели вид плачевный. Тоску наводили белесые заросли кипрея: казалось, конца не будет этим призрачным заводям, обрамленным толстостебельной пижмой, которая тоже уже отцветала, местами пожухла. Кабы не елочки и не рябинки, жалкий вид имело б хваленое Подмосковье.

Под мерный перестук колес и мелькание столбов мысли копошились бессвязные: какой-то бред.

Представилось, будто она совсем еще девчонка, едет в столицу по лимиту. В пути было много ярких впечатлений, встречались интересные личности. После Челябинска в ресторане к ней и ее соседке прикадрились двое молодых парней, возвращавшихся домой с преддипломной практики. Ужасно много смеялись, пели, выпивали, немного целовались. И вышло так, что прямиком с Казанского вокзала московский Вертер потащил дикарочку сибирячку в родительский дом. И стали они жить, как говорится, гражданским браком. Олеговы родители открыто называли их связь «пошлым адюльтером». Что оно означало, Марина тогда еще в точности и не знала, но догадывалась: это что-то низкое, обидное.