Наталия Терентьева - Училка
К ней обернулись сразу несколько мам:
— Татьяна, Таня… Ну хватит уже…
— Камеры, — постаралась объяснить я как можно терпеливее, — включены всегда.
— Да я… Я… я напишу президенту!
— Хорошо, — кивнула я. — Еще напишите, что Сеня с Вовой на уроках смотрят порнографические мультфильмы и пытаются показывать их девочкам.
Пищалина истерически хохотнула:
— Чего? Еще скажите — «комиксы»!
— Можно и так назвать, я не всматривалась особо. Рисованная порнография, скажем так, для детей и подростков. А некоторые девочки с удовольствием смотрят. Но я пощажу сейчас их честь и самолюбие мамочек, не буду называть фамилии, скажу потом мамам отдельно.
— Пусть растут вовремя! — высказалась Лизина мама. — Пусть знают хотя бы, откуда дети берутся!
Ну что, еще и ее воспитывать? Объяснять ей разницу между гигиеной здоровья и растлением и развратом? Не думаю, что ей будет это понятно от моих слов, если уже не стало понятно за всю жизнь.
— Я хотела сказать еще две вещи. Первое — не допускайте бесконтрольного пользования Интернетом. Следите, с кем дети общаются, как, о чем…
— Следить за детьми? — вскинулась Тонина мама.
Ее, разумеется, поддержала Пищалина:
— Да я и говорю, эта школа совсем уже…
— Послушайте, девочки переписываются со взрослыми мужчинами…
— Ну только не Тоня! — самоуверенно сказала Тонина мама. — У нее-то и времени нет! Она за уроками по шесть часов в день сидит.
Я внимательно посмотрела на нее. Она верит в то, что говорит? Они что, действительно не в курсе, что и как дети узнают в Интернете? Тоня, которая еле-еле учится на три-четыре и списанную по случаю пятерку, по шесть часов сидит за уроками? По шесть часов она болтает по телефону и «ВКонтакте» с девчонками, лазает в Интернете, в лучшем случае просматривает смешные картинки и анекдоты в социальных сетях, по интересам, смотря в какую группу она там подписана.
— Родители, давайте так, каждый сейчас назовет хотя бы одну группу, в которую подписан ваш ребенок.
Воцарилась пауза. Пищалина смотрела на меня с явным недоумением и активно вращала головой в разные стороны, призывая других родителей возмущаться вместе. Катина мама проговорила:
— Да, я помню, что-то Катя говорила. Группа… Нет, названия не помню… Она мне читала цитаты какие-то…
— А еще кто знает?
— У нас что, экзамен? — крикнула Пищалина.
— В каком-то смысле — да. Зачет. На знание ребенка. Я могу назвать детей, слишком сильно озабоченных… м-м-м… как бы помягче сказать…
— Просто озабоченных! — негромко подсказала Бельская-старшая.
— Ну да. И девочек, которые красятся, как проститутки на излете молодости. В нашем классе таких всего две.
— А-а! А-а! — опять закричала Пищалина. И стала яростно хохотать. — Да вы что! Родители, что же мы будем позволять такое!
Никто ее не поддержал.
— Наверное, не нужно во всеуслышание, Анна Леонидовна, — сказала рыженькая.
— Конечно, не нужно вашу называть! — не успокаивалась Пищалина.
— Да нет, Света не красится никогда и внятно не озабочена, как некоторые другие девочки, — ответила я. — Она не слишком внимательна на уроках, но она просто рисует, без вреда для себя и окружающих. Хорошо, я скажу каждому в отдельности. Кому интересно, поднимите, пожалуйста, руку, я позвоню вам в ближайшие дни, или останьтесь после собрания, я поговорю по одному. А группы, в которые дети подписываются, есть, например, такие: «Четкие приколы», «Пришел, увидел, полюбил» и так далее. Все же неравнодушным мамам советую поинтересоваться, чем набиты головы ваших детей.
— Пусть активно развиваются! — крикнула Пищалина. — И катаются на велосипеде!
— Хорошо, — кивнула я. — И еще. Я смотрела в Интернете учебные материалы по литературе, которыми могут пользоваться как учителя, так и дети, и увидела параллельно такое, что никогда не видела за свою жизнь. Не поленитесь, зайдите на учебные сайты, где выкладываются краткие содержания литературных произведений, в особенности туда, где можно скачать чужое сочинение. И оцените, что там на полях, куда и зачем предлагают пройти по ссылкам.
Родители напряженно смотрели на меня. Кто-то кивал, кто-то опустил голову, кто-то вздыхал, кто-то уставился недоуменно, а Тонина мама спросила:
— Я запишу, как называется, что посмотреть?
Я должна быть сдержанной. Она не виновата. Никто не виноват. Нас несет поток, смывая с берегов, с которых смыл уже многих, вместе с грязью, землей, нашими домами, и мы захлебываемся в мутном потоке, не в силах вырваться, противостоять, тем более повернуть обратно или остановить этот поток. Можно разве что не утонуть. Наглотаться тины, всякой мути, но не утонуть хотя бы. А можно и погибнуть.
— Наберите, например, «сочинение по Горькому, „Детство“, скачать». Или краткое содержание.
— Да отключить компьютеры, и всё! — сказала бабушка Яна.
— Нет, это невозможно. Когда-то это войдет в нормальные рамки, а пока каждый должен бороться за себя и своего ребенка.
Все то ли были согласны, то ли устали от криков Пищалиной, спорить никто не стал. Та, улыбаясь и прикрывая рот рукой, что-то говорила соседке, которая, поглядывая на меня, все отодвигалась и отодвигалась от Пищалиной. Теперь я более внимательно буду смотреть на пару Будковский — Пищалин. Не заводит ли тихушник Вова Пищалин Будковского? Сеня всё выдает на-гора, и попадает в основном ему, потому что его видно и слышно, а Вова всегда в тени своего громогласного друга.
— Еще я хотела сказать вот что. Я хотела поблагодарить маму Кирилла Селиверстова за то, что на экскурсии в Клину, когда мы ездили с классом, Кирилл спас ребенка от бездомных собак. Смело бросился на свору и отогнал их. Маленького мальчика чуть не разорвала собака.
— Какого мальчика? — спросила, разумеется, Пищалина.
Интересно, мальчишки вообще дома ничего не рассказывают?
Я видела, как другие мамы переглянулись. Да нет, другие знают, какого мальчика спас Кирилл.
— Моего сына.
— А! — засмеялась Пищалина. — Теперь все понятно! Про зубы и про деньги!..
Мать Кирилла вопросительно посмотрела на меня, на нее, на других мам.
— Татьяна, — с укором обернулась к ней Светина мама, — вашему же сыну в этом классе учиться, зачем вы так!
— Я — правду-матку в глаза режу! Не буду по углам шептаться!
— Не правду-матку, а хрень вы режете, извините, конечно, — сказала Катина мама.
Пищалина стала громко хохотать и, захлебываясь, говорить всё, что знала — про спецшколу для уродов-отличников, где им вправляют мозги и оттуда они прямиком попадают в дурдом, она может подсказать адресок для Кати и Яна, про коррумпированных, сильно пьющих учителей, которые без бутылки коньяка, батона испанской колбасы за две тысячи рублей и банки черной икры пятерок не ставят. (Спрошу у Розы — кого же конкретно имела в виду Пищалина, не меня ведь? Мне еду пока никто не предлагал.) Про тотальную слежку ФСБ, про сознательное гонение на «нормальных русских ребят», чтобы истребить нацию, про то, что школа должна заниматься активными детьми, они — будущее нации, эти ребята пойдут служить в ВДВ, они спасут Россию…
Пока Пищалина выступала, пытаясь схватить за рукав то одну, то другую маму, а желательно двух сразу, кто-то ко мне подходил с вопросами, с листочками-справками, с какими-то сочинениями, в которых я не то и не так исправила. Я старалась со всеми терпеливо и спокойно говорить, краем глаза все же поглядывая за Пищалиной, чтобы она вдруг не начала бросать цветочные горшки или совершать рейд по шкафам в поисках испанской (почему, кстати, испанской-то?) колбасы или банок с икрой.
— Нет, нет, давайте, давайте, родительский комитет, мы же должны знать, на каком мы свете! Давайте посмотрим, что, никто не хочет? — Она решительно направилась к шкафам.
Я была недалека от правды.
Пищалина стала открывать шкафы, поднимать папки, снимать книги, стоящие с краю.
— А! Вот! — обрадовалась она, увидев большой пакет с непонятными предметами. — Вот что это?
— Татьяна, успокойся, ну что ты? — пыталась остановить ее чья-то мама.
Будковская стояла у дверей, ждала меня, я сама попросила ее задержаться, и молча смотрела на Пищалину. По ее лицу по-прежнему совершенно невозможно было понять, как она относится к происходящему.
— А что? Мы должны знать, что тут… Ну-ка… — Она вытрясла пакет на стол. — Это что за вещи? — недоуменно спросила она.
— Это школа собирает вещи в детский дом. Я оставила то, что принесли грязное, отнесу домой, постираю и поглажу.
— Да? — подозрительно переспросила Пищалина. Я поняла, что она бы с удовольствием продолжила, но что-то ее остановило. — Ну ладно, — сказала она. — Значит, деньги больше не сдаем? И правильно. До свидания, Анна Леонидовна!
— До свидания! — с искренним облегчением ответила я.
