Пэт Конрой - Пляжная музыка
— Вы мне не нужны, док, — отрезал Джордан. — У меня все нормально.
— А вот твои родители и учителя так не считают.
— Это то, что считаю я.
— Все считают тебя слишком неуравновешенным молодым человеком. Они считают, что ты очень несчастный мальчик. Кстати, я придерживаюсь того же мнения. И мне хотелось бы тебе помочь, — сказал доктор Брилл. Голос его звучал очень мягко, и Джордан не уловил в нем ни одной фальшивой нотки.
Чуть поколебавшись, Джордан все же заговорил:
— Да, я расстроен. Это так. Но не из-за того, о чем все думают… Я заслуживаю лучших родителей. Бог совершил ужасную ошибку. Он дал мне не тех родителей.
— Он часто так поступает, — согласился доктор Брилл. — Но у твоих родителей безупречная репутация. В отличие от тебя. Они говорят, что у тебя нет друзей.
— Я предпочитаю одиночество.
— Одиночки часто не могут себя найти, — заметил доктор Брилл.
Но Джордан был готов к этому возражению и тут же выпалил:
— Так же как и мозгоправы.
— Прошу прощения?
— Мозгоправы — самые большие неудачники в мире. Я слышал, как отец миллион раз это говорил. Он и сегодня так сказал.
— Повтори точно его слова, — попросил доктор Брилл.
— Он сказал, что вы становитесь мозгоправами, потому что сами себя затрахали.
— В моем случае твой отец совершенно прав, — кивнул доктор Брилл. — У меня было на редкость тяжелое детство. Потому-то мне и захотелось исправить мир.
— Вы не сможете исправить мой мир.
— Я попытаюсь, если ты мне позволишь, Джордан.
— Я пришел к вам под надуманным предлогом. Мои родители не принимают меня таким, какой я есть. Но они меня не знают. Они ничего обо мне не знают.
— Но они знают, что тебе ставят сплошные неуды.
— Я отключаюсь, — объяснил мальчик. — Даже часы перестают тикать, когда учителя заводят свою шарманку. Такая скука. Надо включить скуку в перечень семи смертных грехов.
— А от чего тебе становится скучно?
— От всего, — ответил Джордан.
— А я тебе тоже наскучил? — добродушно поинтересовался доктор Брилл.
— Брилл, — начал Джордан, уставившись на врача своими голубыми глазами, — такие люди, как вы, просто смерть. Вы никогда и ничего во мне не поймете.
— Я уже пятый по счету психиатр, к которому тебя направили, — произнес доктор Брилл, бросив взгляд на медицинскую карту. — И все отмечают твою враждебность и нежелание приспособиться к лечебному процессу.
— Мне мозгоправ не нужен, доктор, — твердо заявил Джордан. — Благодарю за то, что потратили на меня свое время, но у меня уже есть то, что мне помогает и что вы, парни, дать мне не способны.
— Можешь сказать, что это? — поинтересовался врач. — Любопытно было бы узнать.
— Это религия, — ответил Джордан.
— Что?
— Я очень религиозен. Я католик.
— Что-то я не совсем понимаю.
— Ну куда уж вам, — отозвался Джордан. — Вы ведь еврей. Мозгоправы чаще всего евреи. По крайней мере, те, с которыми мне довелось встретиться.
— Я считаю, что это хороший знак. Что у тебя глубокое религиозное чувство.
— Спасибо, — сказал Джордан, поднявшись со своего места. — Теперь я могу идти?
— Конечно нет, — отрезал врач, повелительно указав мальчику на стул. — Твоя мать говорит, что тебя беспокоит новое назначение отца.
— Совсем не беспокоит. Мне с ними не по пути.
— Тебе двенадцать лет. Поэтому у тебя нет выбора. Думаю, нам нужно выработать стратегию, чтобы облегчить твое положение.
— Да, мне двенадцать, — согласился Джордан. — Знаете, сколько школ я уже перепробовал? Десять. Я перепробовал десять школ, док. Вы понимаете, что это значит — каждый год идти в новую школу? Это ужасно. В этом нет ничего хорошего. Ничегошеньки. Потому-то дети военных такие трахнутые. Они или готовы лизать каждому второму задницу, или совсем дурковатые.
— Тебе надо учиться заводить друзей, — заметил доктор Брилл с легкой иронией в голосе. — Это учит уверенности в себе и гибкости в отношениях. Ты научишься правильно планировать свое время, и тогда тебе будет проще выходить из кризисов.
— Это учит одиночеству, — яростным шепотом произнес Джордан. — Вот и все, чему это учит. Ты никого не знаешь. Ты учишься обходиться без друзей. А потом я прихожу в кабинет типа этого, и кто-то типа вас начинает допрашивать, почему у меня нет друзей.
— Твой отец получил назначение на остров Поллок, Южная Каролина, — сказал врач, вновь сверившись со своими записями.
— Южная Каролина, — фыркнул Джордан. — О таком назначении можно только мечтать!
— Твой отец вполне доволен. Тебе должно быть хорошо, потому что это хорошо для карьеры твоего отца. Ступенька вверх.
— Отец меня ненавидит, — прошептал Джордан, снова бросив взгляд на не понравившуюся ему картину.
— Почему ты так думаешь? — мягко спросил врач.
— Понял путем наблюдений, — ответил мальчик.
— Твоя мать сказала, что отец тебя очень любит. Она говорит, что он просто так сурово выражает свою любовь.
— С ненавистью у него тоже все в порядке. Он ее очень хорошо выражает.
— Джордан, твой отец когда-нибудь поднимал на тебя руку? — задал вопрос врач, внезапно почувствовав, что дверь клетки, в которой сидел ребенок, захлопнулась.
— Нет, — солгал Джордан как истинный сын морского пехотинца.
— Он когда-нибудь бил твою мать? — спросил доктор Брилл.
— Нет, — снова солгал Джордан, невидимый боец Корпуса морской пехоты.
— Он к тебе привязывается? — продолжил расспрашивать врач.
— Да.
— Кричит на тебя, превращая твою жизнь в настоящий кошмар?
— Да.
— Тогда давай выработаем стратегию твоего поведения в Южной Каролине. Давай тактически обойдем этого военного. Твоя мать говорила мне, что вы останетесь на острове Поллок четыре года, то есть до окончания твоей учебы в школе.
— И что?
— У тебя будет время завести друзей. Постарайся сделать это как можно быстрее. Присмотрись к мальчикам, с которыми тебе захочется общаться. Выбери самых достойных.
— Это в Южной-то Каролине? — не поверил Джордан. — Бросьте, док. Мне повезет, если хоть у кого-нибудь из них прорезались зубы.
— Занимайся всеми видами спорта. Заведи подружку. Гуляй по вечерам с приятелями. Ходи с ними на рыбалку. У твоего отца на новом месте будет много работы. Держись от него подальше. Старайся не попадаться ему на глаза.
— Я для него хобби, — сказал Джордан. — Он хочет, чтобы я стал точь-в-точь как он, а по мне, так лучше умереть.
— Зачем ты занимаешься серфингом? — поинтересовался врач. — Зачем носишь длинные волосы? Чтобы его разозлить?
— Это сводит его с ума, — улыбнулся Джордан. — Потому-то я и ношу длинные волосы. Но серфинг — это другое.
— И что же?
— Когда я несусь по волнам, кажется, что со мною Бог. Океан. Солнце. Волны. Берег. Небо. Я не могу это объяснить, док. Это все равно что молитва без слов.
— А родители знают о твоей религиозности?
— Они ничего обо мне не знают.
— У тебя всегда было такое отношение к церкви?
— Это единственная вещь в моей жизни, которая осталась неизменной, — ответил Джордан. — Она утешала меня, когда я был ребенком. Она меня и сейчас утешает. Молитва — единственное, что помогает мне не чувствовать одиночества.
— Джордан, тебе очень повезло, что у тебя есть вера. Действительно повезло.
— Вы еврей. Во что верите вы?
— Я еврей, — спокойно ответил врач и протер очки галстуком. — И я ни во что не верю.
— Мне очень жаль. Это, должно быть, ужасно, — вздохнул Джордан.
— Ты хороший мальчик. Очень хороший.
— Когда я пришел, то сделал все, чтобы вы меня возненавидели.
— Ты отлично поработал, — рассмеялся доктор. — Мне нравится твой боевой дух. Мне все в тебе нравится. Не нравится только, что ты врешь.
— А когда я соврал? — спросил Джордан.
— Ты сказал, что отец никогда тебя не колотил. Сказал, что он не бил мать, — произнес Брилл таким тоном, что Джордан понял: этот человек знает все.
— Он нас и пальцем не тронул, — ответил Джордан, однако слова его прозвучали как-то неубедительно.
Врач зааплодировал, но не насмешливо, а одобрительно.
— Отлично. Мы с тобой оба знаем, что, если ты скажешь правду, его карьере конец. Я прекрасно понимаю, почему тебе приходится врать. Джордан, держись от него подальше. За свою жизнь я навидался таких мужчин. И они становятся еще опаснее, когда их сыновья подрастают. Ты достаточно умен, чтобы избежать его кулаков. Перехитри его.
— Я попробую, — кивнул Джордан.
— Похоже, у тебя в жизни было не слишком много радости? — спросил врач.
— Не слишком.
— И что было самим плохим? Знаю, об отце ты мне не скажешь. А в школе?
Джордан подумал о своей короткой жизни, о том, что еще ни разу не получал писем от одноклассников. Его ни разу никто не пригласил в гости, и он никогда не танцевал с девочкой.
