Тереза Тур - Выбрать свободное небо
Глава тридцать первая
Она прилетела к нему на четвертый день весны. В Африку, где проходили съемки. Веселая, как ласточка. Немного бледненькая — наверное, сказывался длительный перелет.
Он не смог встретить ее в аэропорте сам — режим съемок был жесточайший, а он — в главной роли, практически в каждой сцене, что снимали здесь… Когда их привезли в отель после работы: грязных, потных, пыльных — целый день на жаре с автоматом скакать — она его уже ждала. Лежала на кровати в его номере. И что-то рисовала в блокнотике. Услышала, как открывается дверь: и полетела ему навстречу.
— Стоп! — Роберт выставил вперед обе руки, — стоп. Пока я в душ не схожу, ты с той грязью, что на мне, обниматься не будешь!
— А можно я с тобой в душ пойду? — быстро спросила она, пока он исчезал за дверью.
— Можно, — крикнул ей, — но только после душа!
Лиза честно выждала пять минут. Ну, может быть, две — сняла с себя майку, любимые штаны с карманами, все остальное — и решительно вошла в ванную комнату. Открыла дверцу душевой кабинки.
— Наконец-то! — воскликнул он.
А Лиза вдруг застеснялась, растерялась. За эти восемь недель она отвыкла от него, от его прикосновений, от его вездесущих рук и губ… А он стосковался безумно, ему хотелось взрыва бешеной страсти. Взрыва ее страсти. Но она замерла, сжавшись… И он отступил. Выпустил ее из железных объятий. Тело заныло — это была пытка. Но он заставил себя чуть отодвинуться назад — насколько позволяла тесная душевая.
— Прости, — смутилась Лиза, — я…
— А давай сделаем так, — надо же, он еще говорить умеет, правда по-английски, но все же. — Я спрячу руки за спину — смотри, у меня получается — и отдамся в твою власть… И делай со мной, что хочешь…
Лиза посмотрела на него с подозрением, но он был невозмутим. Очень-очень серьезен.
— Хорошо, — голос у нее охрип, и она протянулась к нему. Он мог только стонать, а она делать с ним все, что хочет — он же разрешил… Лиза и старалась — она действительно, очень соскучилась.
— Пожалуйста, — пробормотала она вдруг, и он понял, что это — разрешение. Он зарычал, схватил ее, так тогда, в его квартире. Она, наверное, тоже вспомнила тот день, потому что застонала, приникла к нему — и они забыли обо всем.
Потом они валялись на кровати: есть хотелось неимоверно, но не хотелось размыкать объятия… Он опять потянулся к ней, накрыл ее собой. Он смог быть нежным… Смог не торопиться…
Когда они очнулись, был поздний вечер. Лиза сидела на краешке кровати, и жевала шоколадку.
— Будешь? — предложила она ему половину.
— Буду, — в животе бурчало. Он проглотил кусочек, распорядился. — Дай трубку телефона, пожалуйста. Хочется нормальной еды.
Она передала ему трубку, потом побледнела:
— Я сейчас, — и ушла.
Он заказал еду, достал чистые джинсы из шкафа, перецепился ногой за ручку ее сумки, которую она бросила там. Из сумки вывалились какие-то бумаги, на одной из которых он прочитал: «Направление на аборт». И дальше какие-то закорючки на всю бумажку. В голове зашумело.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — произнес голос Лизы, которая подошла со спины.
Теперь пришел его черед содрогаться всем телом.
— Я… — она никак не решалась сказать.
— Не стоит, — он все покидал в сумку, взял в руки, протянул ей, — Я догадался. Убирайся. Уезжай. Забирай свои вещи из дома родителей — и чтобы я тебя больше никогда не видел.
— Ты спятил? Да что в этом такого — сейчас все стараются…
Роберт понял, что сейчас он ее убьет.
— Уходи. Господи, за что мне это… Прочь! — рявкнул он на нее, когда понял, что она сделала шаг к нему и протягивает руку, чтобы дотронуться.
— Роберт, ты не можешь…
Он схватил ее за плечи и навис. Лиза кожей ощущала его бешенство, его дикую ненависть. Роберт смотрел ей в глаза — и она не могла отвести взгляда от его горящих глаз.
Он понял, что еще одно биение сердца — и он… Он настолько явственно представил, как заламывает ей руку, стараясь сделать больнее, прижимает лицом к стене. Как она кричит.
Представил — и испугался тому, что сейчас превратится в зверя. Что еще чуть-чуть — он ее попросту покалечит.
И Роберт, тяжело дыша, отскочил от нее на другой конец комнаты.
Когда он пришел в себя — Лизы не было.
Еще через пять минут принесли ужин. Романтический ужин на двоих.
Еще через три дня ему в номер позвонили с ресепшена:
— Сэр, к вам посетитель.
— Пропустите, — ему было все равно. Может быть, ему кто-нибудь компанию составит…
Перед ним стояла бутылка виски. Закупоренная — он смотрел на нее вожделенно вот уже третий вечер, но все не решался открыть. Режим съемок срывать нельзя. Деньги за этот сериал ему платили очень-очень хорошие, но все штрафные санкции за нарушение трудовой дисциплины были поистине драконовскими. А Роберт понимал, что стаканчиком на ночь он не обойдется…
Несколько минут — и в дверь постучали.
— Открыто, — отозвался Роберт.
Вошел Владимир Зубов.
— Добрый вечер, — поднялся с кресел британский актер, — вот уж кого не ожидал увидеть… Вы сопровождаете супругу?
— Нет, — сквозь зубы проговорил любимец российских женщин, — Тереза приехать не смогла, я вынужден был бросить все свои дела — а у меня, между прочим, тоже съемки — и ехать сюда, в Африку…
Тут Роберт понял, что они говорят по-английски, на языке, которого Зубов вроде бы и не знал…
— Мне приятно, что вы прибыли меня навестить… — съязвил Роберт, — я право слово, польщен. Но я не вижу причины, по которой вы могли бы приехать.
— О…, - насмешливо и зло протянул актер, — у меня целых две причины. Первая — это та, что Терезу в больнице можно было удержать лишь обещанием, что я еду к вам — и еду немедленно.
— Тереза в больнице? — встревожился Роберт.
— Совершенно верно. В больнице. У нее девятнадцать недель беременности, поднялось давление, она решила лечь в больницу.
Роберт закрыл лицо руками: Тереза беременна… Вот она любит своего мужа, а вот Лиза… Он открутил пробку от бутылки, практически вырвал ее, с нижней полки столика достал два стакана, налил себе и русскому — выпил жадными глотками — как воду.
— Простите, — ответил он на недоуменный взгляд Зубова, — может быть, это поможет мне дослушать.
Тот пожал плечами, выпил.
— Гадость, — охарактеризовал русский актер напиток. — Надо было водку с собой привезти.
— Надо было, — согласно закивал британец. Алкоголь подействовал — он почувствовал себя согревшимся. Несмотря на жару, он последние три дня мерз — его подтрясывало. А тут — отпустило.
— Итак, Тереза в больнице, Тереза в беспокойстве, — продолжил Владимир. — Кроме того, моя супруга наотрез отказалась госпитализироваться в Москве — она, понимаете ли, доверяет лишь специалистам Военно-медицинской Академии… Вы даже не представляете, как я устал жить на несколько домов и на два города… Но это Тереза… Это надо понимать.
— Я понял, это первая причина. А вторая?
— Вторая заключается в том, что два дня назад в эту же больницу положили другую вашу знакомую. С тем же диагнозом. И теми же симптомами.
— В смысле? — не понял Роберт.
— Мой английский, видимо, оставляет желать лучшего… — отозвался Владимир.
— Нет, вы говорите хорошо, я смысла не понимаю.
— Смысл в том, что в соседней с Терезой палате лежит Лиза. В крайне угнетенном состоянии. Она приехала от вас — и обратилась за помощью к маме Терезы. Анна Яковлевна определила ее в больницу.
— Она не может быть беременна, — заявил Роберт, — еще виски?
— Давайте, — махнул рукой Владимир, — что-то разговор идет тяжело.
Они выпили.
— Она не может быть беременна, — упрямо повторил Роберт.
— Вам виднее, — флегматично пожал плечами русский, — однако врачи непреклонны. Беременность, говорят. Двенадцать недель, говорят.
— Я сам видел бумажку, на которой у нее было напечатано слово «аборт», — закричал Роберт, — я сам видел, своими глазами!
— Ага, — Зубов уже сам взялся за бутылку — разлил по стаканам, — что-то вы не то увидели… Наверное, языковой барьер, — и он выпил.
— Значит, я…, - Роберт обхватил голову руками — и завыл…
— Так что случилось-то? — в голосе русского промелькнуло сочувствие, промелькнуло лишь тенью, но Роберт был благодарен и за это…
— Я подумал, что она избавилась от ребенка… Я такого ей наговорил… Я же ее прогнал… Я ее чуть не… Боже, нет. Как она?
— Лежит. Молчит, — ответил Владимир.
Глава тридцать четвертая
Лиза лежала на кровати в больнице и практически не шевелилась. Вставала изредка, только в туалет. Разговаривала односложно. Ела, когда настаивали.
По счастью, угрозы выкидыша не было. Физическое состояние беременной тоже было ближе к норме — разве что гемоглобин низковат… А вот душевный настрой вызывал тревогу. Она не терзалась, не плакала. Ни на что не жаловалась. Молчала. И практически не шевелилась.
