Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
И царь форелей как в пенный гибельный нерест выбросился на скалу где ночной дремал уповал рыбарь…
Когда Лейли впервые пришла в мою кибитку и стала нага нага нага …
Тогда моя кривая утлая кибитка затряслась как от землетрясенья…
И я услышал как валун камень глухо тяжко с горы Кондара на крышу плеснул упал…
И мы в страхе наги сцепившись связавшись сойдясь сплетясь с Лейли выбежали из кибитки в ночь…
И тут из-за горы пришла китайская красная кровеносная кровососная луна…
И мы увидели на глиняной крыше где я сажал афганский лазоревый мак текун и иссык-кульскую дурманную святую медовую коноплю…
Мы увидели груду горсть горку дивных словно порубленных избитых божественных кровавых перьев еще колышущихся еще дышащих еще воздымающихся дивно дивно прекрасно…
И из них птичьи ли очи?.. человечьи ли очи?.. очи мужа? орла? дивнодальнозоркие уже уже уже высыхающие умирающие белым бельмом смерти зарастающие…
Но влюбленные!
Но завороженные!
Но но но уповающие свято!..
Аллах зачем дал орлам такие очи и в ночи необъятные?..
Лейли это твой орел увидел как ты воровато проскользнула к моей кибитке ночной тайной…
Лейли это он пал плеснул крылами о крышу уже нашу живым камнем…
Лейли что рыдаешь…
Или не знаешь что от несчастной любви и орлы погибают?..
Ах дервиш!..
Я словно дерево боюсь осенних листопадов…
Я страшусь слепых равнодушных пуль войны (стрела не равнодушна нож — не равнодушен а пуля равнодушна) гражданской окаянной…
Я боюсь умереть я боюсь потерять тебя как влюбленного орла мой дервиш в пору осенних листопадов звездопадов месяца августа серпеня густаря мурдада…
Но!..
Глава XLVI
ЛИСТОПАД В БОТАНИЧЕСКОМ ЗАБРОШЕННОМ САДУ
…Но Лейли Лейли выйдем в аллеи забытого заброшенного ботанического сада где лишь мы одни бродим в аллеях необъятных…
Лейли Лейли еще ранняя осень еще не начался большой глухой золотой листопад…
Но первый золотой росный лист уже летит на твои курчавые смоляные власы возлюбленная моя…
Первый золотой хладный росистый сквозистый лист листопада в аллеях забытых пустынных летит Лейли на тебя…
Дай я оботру его хладом лицо мое горящее всегда когда я вижу тебя возлюбленная моя…
И вдруг нежданно сорвавшись стая золотых палых листьев летит осыпает тебя возлюбленная моя…
Иль уже пришел начался явился большой златой листопад и в забытых аллеях засыплет заметет заворожит нас нас нас…
Дервиш так смерть летуча легка и близка…
Дервиш это стайка пуль над головами нашими с замираньем пронеслась и задела ветви плещущих золотою листвою чинар…
Вот и пал недозрелый осыпался случился стал довременный незолотой листопад…
Дервиш а сколько надо пуль чтоб осеннюю листопадную чинару до срока раздеть расстрелять обнажить догола чтоб чинара на землю до весны опала пролилась?..
Дервиш а человеку всего одна пуля нужна чтобы на землю навек упасть…
Аллах! что человек так текуч так плакуч так горюч так хрупок блажен среди вечных златых златоплещущих листопадных родимых чинар чинар чинар…
Ай…
Глава XLVII
ЗОЛОТОЙ АБРИКОСОВЫЙ КОТ-ЛИСТОПАДНИК
…Ай Лейли Лейли возлюбленная моя…
Выйдем в родной осенний сумеречный печальный наш город Душанбе…
Где в шафрановых родимых исконных первобытных чреватых сумерках чревах гуляют лишь мусульманские тысячелетние стрелы пули…
Выйдем в шафрановые пустынные сумерки сумерки где бродят лишь внезапные пули и рыжие жирные ярые коты…
В городе некому убирать златые листопады…
В городе палое великое изобилье опадных мокрых затхлых листьев…
Но некому убирать их и они завалили заполонили заглушили город…
Дворники боятся шальных пуль.
И некому убирать городские помойки…
И они стали выше домов и там расплодились неслыханные коты…
Там коты жируют и растут неодолимо от обилья еды брошенной…
И уже коты городские вернулись вспять в диких камышовых котов и они стали опасны для человеков одиноких…
А иные коты от тучных остатков еды одичали и стали как снежные барсы и алчут человеков…
И вот они бродят по пустынному затаившемуся смертному городу и алчут человеков словно каннибалы и нападают на детей…
Лейли Лейли но я не боюсь камышовых алчных снежных змеиных котов…
Но я не боюсь сумерек родных смертельных…
Но я не боюсь пуль летящих древлих мусульманских стрел ножей потому что пуля уже убивала меня…
Всегда в Азьи летели царили стрелы и вспыхивали ножи тайные неслышные а теперь царят пули…
Но я не боюсь их…
…Возлюбленный мой дервиш Ходжа Зульфикар и я не страшусь родных гибельных сумерек златоосенних…
И не страшусь пуль мусульманских…
И я не боюсь снежных шафрановых барсообразных котов что стелются по ночному моему Душанбе и алчут крови человеков…
И вот огромный апельсиновый персиковый переспелый шафрановый айвовый то ли барс то ли кот вьется ластится у моих ног когда я иду к тебе в сумерках дымчатых облачных бегущих…
И переспелый кот бродит в моих переспелых ногах девственницы когда я иду к вам дервиш…
Лейли Лейли у тебя вспыхивающие глаза кочевых переливчатых волчьих живых изумрудов…
Лейли ты дева рысь на вольных тугих кошачьих ногах…
А за рысью всегда бродит камышовый кот…
И вот кот бьется вьется ходит в твоих ногах…
И я завидую ему ведь он снизу с земли видит чует сокровенные млечные верховья истоки твоих лядвей ног а я не вижу их…
…Дервиш я не боюсь змеиного стелющегося кота что алчет текучей горячей каплющей крапчатой рыси и глядит с земли в девичьи верховья ног моих…
Но я страшусь бегу паутины осенней незримой что ложится с сумерками на город и опутывает пеленает его…
Паутины что ткут в мечетях безбожные муллы которые не знают Корана и всепрощающих слов Пророка о милости…
И мы выходим в паутину и она незримо трепещет от тел и дыханья нашего…
И убийцы автоматчики где-то уже чуют шелест безбожный паутины этой древней…
И уже бегут к нам чтобы убить нас и остановить колебанье древлей паутины…
Ведь мы одни влюбленные бродим в затаившемся городе…
И мы как рыбы бьющиеся в сети как поздние изумрудные мухи в паутине…
Но все города и империи мира погибли не от того что не стало в них воды а от того что не стало в них любви…
И вечерний купол сеть паутина смерти стоит полощется над городом над рано спящими домами и кибитками и над нами…
И нет из него исхода…
Но я люблю вас дервиш…
Но все города и империи погибли от того что не стало в них любви…
И наш город не погибнет в гражданской войне потому что мы любим друг друга и не боимся пуль…
…И вот мы бредем по аллеям заброшенного ботанического сада на окраине Душанбе.
Может, сюда не придут убийцы и паутина их безбожных вождей…
А золотые неслышные листопады стоят метут в аллеях…
И одинокий старик сторож сада Гульмамад-Балтассар накурился анаши и задымился забылся вымер до утра…
И спит ворожит в сарае соломенном саманном своем…
….Лейли Лейли так дивно так чисто слезно полноводно в златых листопадных струйчатых дымчатых матерчатых сумерках аллей ботанического дальнего сада сада сада…
Аллеи аллеи… как люблю я ваши прохладные божественные тени…
И…
И чудится мне что нынче в забывчивых смутных таджикских аллеях мы встретим задумчивого курчавого лицеиста Александра Пушкина…иль в белопенной чалме Омара Хайяма… иль печального царя Соломона в милоти пророка багряного…
И это аллеи рая?..
И это аллеи ада?..
Вот они! вот их Святые тени кочующие…
И они не боятся пуль а святой лицеист уже получил свою обрывистую густую безбожную пулю…
Но вот они бредут нежно дымчато к нам в аллеях заметенных заброшенных в златящихся сумерках…
И я вспоминаю два своих давних изреченья: «В раю шел снег, в аду была весна…»
И: «Ад — это облетевший рай…»
Но!..
Лейли Лейли кто отыщет нас в бредовых листопадных аллеях ботанического сада?..
Дервиш дервиш но паутина над городом трепещет и грядут бредут сюда пауки убийцы с автоматами…
Дервиш ты же еще не получил своей последней пули как лицеист блаженный поэт Александр и я своей пули еще не узнала…
И вот по аллее уже грядут не вечные призраки а три тленных автоматчика с белыми снежными иль алыми повязками на головах — не понять в ночи…
