Лена Элтанг - Каменные клены
саша молча шла по коридору, а я говорил и не мог остановиться, ее молчание помогало мне и пугало меня, мы дошли до столовой, и я увидел знакомый пистолет, темно сияющий посреди длинного стола, протереть тряпкой! мелькнуло у меня в голове, потом я увидел синий персидский ковер с соколиной охотой и бордюром из листьев — ковер был забрызган будто бы свинцовым суриком, брызги тянулись грязноватой дорожкой в угол комнаты, где лежало что-то темное, мертвое, скомканное
макбетовское по крови я зашел так далеко мазнуло меня красной ржавчиной по глазам, я ужаснулся и замолчал
***саша опустилась перед телом на колени и подняла ко мне осунувшееся лицо, я не мог смотреть вниз, я просто не мог отвести глаз от ее рта, он был таким набухшим и ярким, вот он — античный пурпур из морской улитки!
принесите мне салфетки, они на кухонном столе, произнес пурпурный рот, у ку-ши температура, из нее до сих пор капает!
капает? я посмотрел туда, куда боялся смотреть, и увидел открытую жаркую пасть и мелко дрожащий в ней обметанный язык
ну, не стойте же вы, как истукан, она гневно взглянула на меня, и я пошел в кухню, не чувствуя стен и дверей, — просто по наитию, на столе я увидел марлевые салфетки, вату, ножницы и бутылочку йода, рассовал все по карманам и понес обратно
войдя в столовую, я увидел склоненную сашину спину, она что-то делала с собакой и шептала ей на ухо, я подошел поближе: вот салфетки, пожалуйста, саша вздрогнула, не глядя протянула руку, взяла марлю и с трудом подсунула под неподвижную тяжелую ку-ши
вы сможете меня простить? спросил я, чувствуя, что губы покрываются изморозью, теперь я знаю, как это делается: бороться с сумасшествием — это значит иметь форточку в голове, чтобы оно влетало и вылетало, когда захочет, а не прятаться от него по углам сознания, делая вид, что это происходит не с тобой
принесите ножницы, сказала она, доставая из собаки что-то скользкое и с виду совсем неживое, ее глуховатый голос казался незнакомым, хотя я уже слышал его во сне, я быстро вложил ножницы в ее протянутую руку, она взяла неживое, разрезала его, достала оттуда маленькую, мокро блестящую собаку и опустила ее прямо на ковер
под щенком расплывалось темное пятно, и я нагнулся и подложил салфетку, глаза его были зажмурены, как будто он насмерть перепугался, а может, он просто не хотел на меня смотреть
мои провожатые всегда были здесь, со мной, сказал я, хватая воздух ртом, одного зовут небрежение, и это ваш отец, а другого — непрощение, и это мой отец, я жил с ними так долго, что забыл, каково это — быть одному, понимаете?
кажется, будет еще один, сказала саша, нагибаясь к животу ку-ши и поглаживая его рукой, да вот он, уже показался, она засмеялась и посмотрела на меня снизу вверх: я-то думала, она просто толстая, а она ходила-ходила и вдруг легла в углу и стала скрести под собой лапами, а потом
***ну что же вы, подержите этих, она их сама облизала, чище не бывает — услышал я и понял, что на несколько минут потерял сознание, прислонившись спиной к стене гостиной
простите, у меня был тяжелый день, сказал я, мне пришлось проехать двести миль, я хотел сказать, саша, что ваш приезд в лондон — тут она сунула мне горячих влажных щенков, и я замолчал, застыв с ними наподобие античной фигуры с двумя гроздьями винограда
какой еще лондон? смотрите, уже третий, сказала саша, боже мой, он не дышит! она крепко встряхнула щенка, держа его головой вниз, костяной гребень выскользнул, волосы расплелись и упали ей на лицо
послушайте, сказал я, простить — это как вернуть на место украденные яблоки идунн, без которых даже боги старели и умирали, понимаете?
саша молча и крепко трясла щенка, губы ее побледнели, будто ей самой не хватало воздуха, бог знает чем душа засорена, пока вы не прощаете, я видел, что она не слышит, но не мог остановиться, жизнь на манер кобольда подкладывает вам розоватый кобальт вместо серебра, а вы копаете и копаете свою шахту, находя все новые слитки застарелого гнева
живой! сказала саша и подышала щенку в нос
вы копаете, я знаю, копаете и злитесь, вы — как тот корсиканский рыбак, что писал che la mia ferita sia mortale, [164] не понимая, что это его рана, его собственная!
***да будет моя что смертельной? рассеянно спросила саша, щенок в ее руках встрепенулся и издал слабый птичий свист
ну да, да, я говорю слишком вязко, чересчур живописно, но это потому, что я очумел от звука вашего голоса! он совсем не такой, как тот, что я слышал во сне, сказал я, укладывая щенков обратно на ковер, один из них уже шевелил лапами, а второй был похож на гладкую черную фасолину
они покинули меня, оба! и я подумал о вас, ведь, если бы не ваша злость, я не уехал бы в бэксфорд, а теперь, когда я вернулся оттуда, мне так странно и свежо, как в зарослях мокрого дрока, после ночного дождя, понимаете?
вы были в ирландии? давай, облизывай! она подложила щенка к собачьей морде, посмотрела на меня с внезапным интересом и снова отвернулась
саша, да говорите же со мной, наконец, она уже родила своих детей — не дюжина же их там внутри!
ну хорошо, хорошо, не кричите так, я все слышу, вы уехали в бэксфорд, и что дальше? саша склонилась к обессиленной ку-ши, похожей на груду овечьей шерсти, и пожала плечами: кажется, все, она спит
эй! я почувствовал, что снова задыхаюсь, слушайте, саша, это важно, я был там! я был в бэксфорде, на этом острове яблок, нет там никаких яблок, зато есть могила моего отца, я был там, и теперь они оба оставили меня в покое — и суконщик, и плотник, слышите — оба!
у меня есть имена только для двух щенков, а здесь трое, сказала саша, разгибаясь, вытирая руки марлей и укоризненно поглядывая на собаку, давайте пока побудем здесь, лу, вдруг там есть еще один?
никогда не знаешь, сколько их
© Лена Элтанг
Вильнюс — Флоренция. 2008
Notes
1
Видя, как шеи у пса ощетинились змеями грозно… — стихи из шестой книги «Энеиды» Публия Вергилия Марона.
3
Шестеро терьеров фермера Динмонта — фермер Денди Динмонт — один из героев романа Вальтера Скотта «Гай Меннеринг». Он держал шестерку бесстрашных терьеров, которых звали Старый Перец, Старая Горчица, Юный Перец, Юная Горчица, Крошка Перец и Крошка Горчица
4
…я тридцать лет при погосте, с малолетства. — слова могильщика из пятого акта трагедии Шекспира «Гамлет».
5
…гомеровскую строку… — имеется в виду строфа из седьмой песни «Одиссеи» (пер. ВА. Жуковского):
Хитрой работы искусного бога Гефеста, собакиСтражами дому любезного Зевсу царя Алкиноя:Были бессмертны они и с течением лет не старели.
6
…Где вторая из этой земли наибезрадостнейшая? — слова из священной книги зороастризма «Авеста» (Видевдат. Земля. Пер. с авест. В.Ю. Крюковой).
7
Моти Дуг и Церковный Грим — в легендах и преданиях Британских островов бытует представление о призрачных сторожевых собаках. Церковный Грим — это дух, который охраняет погосты от ведьм и прочей нечистой силы. Моти Дуг с острова Мэн предвещал смерть тому, кто его увидит.
8
…именно пчела разбудила хеттского бога телепинуса — согласно хеттскому мифу бог плодородия Телепинус однажды исчез, что повлекло за собой засуху, тогда мать богов Ханнаханна послала на поиски Телепинуса пчелу. Пчела нашла Телепинуса спящим и ужалила его, чтобы разбудить.
9
Статуя святого Ипполита — обнаружена в 1551 г. близ города Тиволи. Представляет собой сидящую на мраморном пьедестале фигуру без головы и верхней части тела. До 1959 г. статуя хранилась в Латеранском музее в Риме, однако папа Иоанн перенес ее в вестибюль Ватиканской библиотеки.
10
До июньских ид нет удачи невестам и женихам — строки из «Fasti» Овидия.
11
…дня, когда волк сорвется с цепи… — Фенрир — порождение Локи, чудовищный волк, который, согласно легенде, проглотит солнце («Прорицание вельвы»).
12
… а когда ложусь спать, то не знаю, в какие края меня унесет до рассвета — здесь имеется в виду Алисон Пирсон — женщина, обвиненная в ведьмовстве и сожженная 28 мая 1586 г. в Байрехилле, Ирландия. Как пишет Йейтс в Rosa Alchemica, ее осудили за то, что «когда она ложилась спать, то никогда не знала, в какие края унесется до рассвета».
