Пётр Самотарж - Одиночество зверя
— А мы не беспокоимся! — выкрикнула молодая и бесцеремонная особа в неприлично короткой для среднего учебного заведения юбке. — Мы и Елену Николаевну вам не отдадим, и вас не отпустим!
— Ещё раз извините, но, к сожалению, ресторан ждёт, — слабо упирался президент.
— Ресторан подождёт! Они вас простят за опоздание.
— Галина Степановна, уймись, — сурово заметила вышедшая из строя женщина.
Дородная и даже величественная, она производила впечатление начальницы — видимо, директриса. Лицо её хранило печать неопределённости — поверить во внезапное появление одинокого президента сложно, но факт оставался фактом — он действительно стоял на пороге учительской и создавал ощутимый дискомфорт для всех присутствующих. Директриса лихорадочно подыскивала модель поведения, годную и на случай глупого розыгрыша с двойником, и на реальную катастрофу. Думать о второй возможности директриса явно не хотела, но действовать по первому варианту физически не могла — а вдруг он всё же настоящий?
Саранцев пожалел бедную женщину, но никак не мог ей помочь. Удостоверение он с собой никогда не носил за ненадобностью, а представиться сейчас без доказательств достоверности — значит действовать именно в рамках поведения подставного лица. Да и вообще, глупо ему представляться, да ещё и доказывать свою принадлежность к высшим сферам власти.
— Ну как же! — не желала утихомириться юная Галина Степановна. — Когда ещё нас президент посетит!
Судя по всему, она совершенно не имела печального опыта общения с высокопоставленным руководством. Впрочем, вряд ли она вообще имела хоть какой-нибудь опыт.
Директриса не знала, куда деть руки, и раз за разом оглядывала учительскую в поисках возможных недочётов. Внезапная ревизия её владений на столь высоком уровне доставляла массу беспокойства и вызывала к жизни смешанные желания свернуть мероприятие как можно скорее, но по возможности обрести какую-нибудь выгоду, желательно значительную. Силой задержать президента невозможно, а на ходу спешно сообщить ему насущные просьбы школы — бесплодно. Да и опасно, поскольку косвенно означает бросание камня в огород РОНО, наедине с которым директриса останется после отбытия из её владений главы государства.
— Ладно, девочки, я пойду, — раздался среди тяжёлой паузы туманно знакомый голос.
От педагогического коллектива отделилась и неторопливо подошла к Саранцеву маленькая стройная и женщина с проседью волосах, в строгом старомодном платье. Он и помнил, и не помнил её, но узнал сразу. Вовсе не старая, и даже не моложавая, просто бодрая деловая женщина, привыкшая держать жизнь за грудки. С учениками Елена Николаевна держалась строго, домой на чай не приглашала и в тяжёлых ситуациях не сюсюкала, а говорила скупыми словами суровой правды, заставляя плакать девчонок, а мальчишек — угрюмо молчать с опущенной головой. Они были первым её выпуском как классного руководителя, и она частенько предъявляла им гамбургский счёт, не требуя в ответ преданности. Но на выпускном вечере Саранцев неожиданно испугался одиночества при мысли, что видит Елену Николаевну последний раз. С родителями он тогда поругался, не разговаривал с ними, и, судя по всему, заподозрил последнюю опору жизни в бескорыстном преподавателе.
— Здравствуй, Игорь, — с театральной беззаботностью сказала теперь Елена Николаевна своему воспитаннику. — Пойдём.
— До свидания, Елена Николаевна! — выкрикнула неуёмная Галина Степановна.
Масса пришла в движение, помещение вновь наполнилось голосами, появился большой пакет с подарком, который галантно принял Саранцев — он не сразу разобрался со своими руками, но быстро догадался вручить букет виновнице торжества и освободил руки для поклажи.
Учительница стояла рядом, принимала последние поздравления и постепенно продвигалась к двери. Эффект неожиданности прошёл, педагоги проявляли всё меньше смущения или страха, но всё больше — любопытства.
— Неудобно вас так быстро отпустить, — не выдержала испытания директриса.
— Не отпустить, а прогнать, — продолжала бестактности Галина Степановна. — Вы бы хоть представили нас, Елена Николаевна.
Саранцев недоумевал — откуда взялась эта безумная девчонка? У неё сдерживающих центров совсем нет? Не росла же она до своих двадцати с лишним лет на необитаемом острове. А потом подумал: почему, собственно, его все должны бояться? Не такой уж он и страшный. Величие власти исчезает, если ты — не изображение на экране телевизора, а обыкновенный человек в учительской, без охраны, вертолётов и лимузинов. И если он молча уйдёт сейчас, то посещение рядовой школы превратится в хамскую выходку и демонстрацию безразличия к рядовым гражданам. С другой стороны, слишком стремительный налёт может помешать появлению в Сети самых настоящих случайных съёмок президента в самой обыкновенной школе. Ведь ещё должен распространиться слух, должны собраться школьники и приготовить свои мобильники. Они потом будут показывать снятые ролики друг другу и хвастаться лучшим ракурсом. Если же в школе не найдётся ни одного человека, способного продемонстрировать в телефоне отснятый сюжет, а он появится в Интернете и на телевидении, возникнут вопросы о его происхождении.
— Я не против, ресторан действительно не закроется. Просто ситуация не совсем удобная. Я не рассчитывал нанести вам официальный визит и поставить всю школу с ног на голову. Просто заскочил на минутку.
— Так не бывает, — упорно солировала Галина Степановна. — Президенты никогда и никуда не заскакивают на минутку, исключительно наносят визиты.
— Как видите, бывает, Галина Степановна. Ради вашей школы сделал исключение из правил.
— Елена Николаевна, а почему вы никогда нам не рассказывали о своих учениках?
— Чтобы не ставить себя в ложное положение, Галина Степановна. Ходила бы у вас в роли городской дурочки. Пойдём, Игорь, а то она за руки тебя хватать начнёт.
Галина Степановна действительно проявляла готовность ко многому — она шустро прошмыгнула к двери и встала в проёме, сложив руки за спиной на манер скромной девочки.
— Рад с вами познакомиться, Галина Степановна, — сказал Саранцев и взял подарочный пакет левой рукой. — Вы мне надолго запомнитесь.
— Правда? — искренне обрадовалась простодушная.
Директриса поспешила лёгкой трусцой к двери, схватила хулиганку за локоть и почти прошептала с угрозой:
— Прекрати!
— Нет, зачем же, — поспешил Саранцев разрядить ситуацию во избежание крупного скандала. — Думаю, мы обойдёмся без насилия. Только, честное слово, времени на экскурсию по школе у меня нет — скоро сюда весь город сбежится.
— Ничего, ваши телохранители их удержат!
— К сожалению, сегодня у них нет таких инструкций, — объяснил Игорь Петрович и спохватился: зачем он сказал «к сожалению»? Слово вылетело, его слышала целая толпа народа с профессионально развитой памятью, и никакими силами их воспоминания теперь не очистишь.
— Маргарита Григорьевна, в самом деле, мы пойдём, пока не поздно, — вмешалась Елена Николаевна.
— Конечно, конечно, только нам нужно избавиться от Галины Степановны. Вроде бы и не пьяная, а совсем смысл потеряла. Ты прекратишь хулиганить или нет? Чего ты добиваешься?
Дебоширка замешкалась на несколько секунд, придумывая своё желание, а потом радостно выпалила:
— Пусть Игорь Петрович с нами сфотографируется!
— Это запросто! — обрадовался лёгкому решению Саранцев и огляделся в поисках фотографа и в ожидании его инструкций.
Мастером отражения объёмов на плоскости оказался мужчина — видимо, физрук или трудовик, прежде молчавший, да и теперь не пришедший в восторг от идеи Галины Степановны. По случаю торжества при нём оказался настоящий фотоаппарат, никакой не телефон, указания он давал тихим голосом и, кажется, не слишком заботился о художественном воплощении события. В центре композиции оказалась Елена Николаевна, по правую руку от неё — Саранцев, по левую — директриса. Пришлось потратить некоторое время на выстраивание в линию расставленных по всей комнате стульев, драгоценные минуты потребовались женщинам на приведение себя в порядок, а также на разбирательства по поводу места в ряду позирующих.
Игорь Петрович чувствовал себя полным идиотом и успел несколько раз проклясть всю глубокомысленную затею с выходом в народ. Теоретические рассуждения Юли Кореанно оборачивались на практике неприятными сторонами общения с простыми смертными, ещё и в отсутствие ФСО. Хотелось немедленно встать, отбросить пакет и уйти, вернуться в Кремль и посвятить остаток дня хоть какому-нибудь полезному делу. Любое из мыслимых занятий лучше оправдает рабочее время президента, чем нелепое мероприятие по опрощению.
Отрывистыми фразами фотограф сплотил ряды преподавателей и несколько раз щёлкнул звуковым имитатором затвора. Женщины ожили, вновь пришли в движение и заговорили, а Саранцев подумал о будущей фотографии и обрушении всех планов неофициальности. Снимок определённо не станет символом спонтанности и непринуждённости.
