Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Всегда существует прекрасное завтра, – наступал я, – нужно только набраться сил, сил и духа. И крепкой веры…
– Существует только вечное сегодня, сейчас.
– Зачем тогда жить?
Теперь мы шли рядом, держась за руки, по заросшей тропинке. А затем уселись на теплые круглые валуны. Прошло столько лет, и я с удовольствием отметил, что Аня ничего не забыла, что она легко принимает мои идеи и планы, а отдельные ее вопросы ставили меня в тупик. Она не переспрашивала, как многие, с кем мне приходилось обсуждать эту тему, она предлагала свои варианты решения.
– Ладно, поехали, садись в машину. Скажи, у тебя есть семья?
– Конечно! Хотя я не так удачлив, как большинство из людей.
Аня посмотрела на меня и ничего не сказала. Какое-то время мы ехали молча. Я снова сверил по карте маршрут нашего движения. Вдруг Аня произнесла:
– Нет, нет, это невозможно, непостижимо… Это – утопия. Как вообще можно жить, когда в твоей голове такой кавардак?
– Там царит абсолютный порядок! Я все продумал. И не только я, думала целая уйма умников…
– Со слов Жоры ты – гений.
– Когда он успел тебе это сказать?
– Он все успевает.
Я вдруг вспомнил Юлию. Она точно так же отзывалась о Жоре.
– Что он еще успел?
– И что же придумала уйма умников?
– Семь лет коллективный мозг, – сказал я, – разрабатывал стратегию и тактику воплощения этой мечты. Целых семь трудных лет… Мы купили остров…
– Я-то вам зачем?
– Ты же знаешь.
– Да. Дальше.
– Что «Дальше»? Дальше все – как по маслу.
Потом я снова рассказывал, рассказывал, чуть не крича, споря с ветром и шуршанием шин, сидя вполоборота и уже привычно, помогая пальцами обеих рук, обретать своим словам убедительность и правдивость. В конце концов я сказал, что это – дело моей жизни.
– И если у нас есть хоть капля гордости за свой народ и свою страну, хоть грамм национального достоинства, гран! – заключил я, – мы должны положить его на алтарь отечества…
– Да ладно тебе, – остановила она поток моего высокого красноречия, – нельзя быть патриотом страны, где идет поголовный мор, где… Ну, да ладно, ты все это знаешь, ты скажи: почему ты считаешь это делом своей жизни? Пройдет год или два, ты добьешься каких-то результатов и придет к тебе какой-то успех, мир признает тебя, но достигнуть того, о чем ты мне так страстно рассказываешь, согласись, невозможно.
– Как ты не поймешь…
– Я понимаю, что я в этой игре – просто никто, но, ты послушай меня: и никто может быть прав. Тебе вскоре наскучит вся эта кутерьма с улучшением человеческой породы и ты захочешь стать известным картежным шулером или неизвестным вором, или режиссером кино, а то и отцом большого семейства.
– Что все это значит?
– Это значит, что ты снова пойдешь нарасхват и вразнос.
– Ань, послушай.
– Где гарантии того, что таких метаморфоз с тобой больше не произойдет, не случится? Даже ты не в силах изменить работу своих генов. Все твои утопические аферы сидят в них, как… как пули в обойме. Дай им только волю!
– Почему же как пули? Как зерна добра…
– Гены, ты же это прекрасно знаешь, как стальные оковы, держат каждого в своем стойле. Разве не так? И, главное, согласись – человек всегда грешен и никогда совершенным не станет. А его неистребимая вера в то, что из дерьма можно сделать пулю, выстроить, как ты предлагаешь, какую-то пирамиду справедливости и добра, эта вера ведет к катастрофам, к таким потрясениям, в сравнении с которыми мелкие жизненные неурядицы и даже трагедии кажутся манной небесной на парном молоке. История натоптана такими примерами, как энергией атом…
– То как пули, теперь как атом…
– Перестань придираться к словам. Плата за воплощение утопий всегда была очень велика, и ты это тоже знаешь. Но тебе нужна помпа, ты жаждешь славы, величия. Тебе хочется влиять на потоки сознания…
Аня не давала мне вставить слова. Я взял ее за руку и крепко сжал пальцы. Я понятия не имел, о чем сейчас буду говорить, теперь мне было необходимо остановить поток ее холодного скептицизма.
– Ань, смотри, – сказал я, ударяя указательным пальцем правой руки по ее правому колену, – смотри, слушай. Во-первых…
И я опять пустился в перечисление своих доводов. Я говорил быстро и горячо. Да, я был сродни великим ораторам всех времен и народов, Аристофаном, Эмпедоклом, Цицероном и всеми ими вместе взятыми, Гераклом современного красноречия и убеждения. Море моих слов бурлило и стонало, клокотало в моем горле, а слова просто кипели и пенились, им было тесно в моей луженой глотке. Я слышал, как умопомрачительно высоко звучало «дом, Родина, величие, вечность, честь…».
Юля бы, услышав все это, сказала: «Ты просто Цезарь в сенате!».
Аня слушала, рассматривая свои красивые руки и не сделала ни единой попытки остановить меня. Когда через полчаса или час пыл мой поугас и у меня исчез запас нужных слов, я поймал себя на том, что стал повторяться. Аня оторвала взгляд от своих восхитительных пальчиков и посмотрела мне в глаза так, как она всегда смотрит, требуя тишины.
– Что? – только это и произнес я. И умолк на полуслове, словно меня сразила пуля снайпера.
Аня улыбнулась своей обворожительной улыбкой с ямочками на щеках.
– Toute la vie est dans l'essor[19], – едва слышно произнесла она, – это единственный путь к совершенству.
– Что-что? – не расслышал я.
На мгновение воцарилась тишина.
– Рестик, – затем миротворно и нежно проговорила она, – я уже сказала тебе, что трудно быть патриотом страны, народ которой погряз в дерьме. Это – первое. И второе – гимны, родной мой, мне не нужны.
И чтобы сбить пену с моих высокопарных слов, она спросила:
– Тебе нравится, как я веду свой кабриолет? Хочешь кончиками пальцев прощупать качество французских дорог?
– При чем тут дороги? У нас грандиозные планы! Неужели ты…
Потом я все-таки, чисто машинально, выразил восхищение ее искусством гнать крылатое авто, кивнув головой и что-то пробормотав по этому поводу, но мысль свою не терял. Мне казалось, я избрал верную тактику убеждения. Правда, я пока не выложил свой главный козырь: я ни разу не упомянул о технологии строительства нашей пирамиды. Пирамида совершенства! – вот моя цель. А технология – это ключ, да золотой ключик от ларца жизни. Это дорога к вечности. Но не пришло еще время, думал я, применить свое главное оружие. Сделать как, know how – вот решение всех проблем. Этот ключ ее восхитит! Ей всегда нравилось все нетривиальное, неординарное, оригинальное и фантастическое… И, конечно, я ни слова не сказал ей об Иисусе Христе! Не то, чтобы всуе, вообще ни-ни. Даже мысль о Нем я гнал от себя.
Хотя и молился, немо молился, взывая к Нему и призывая на помощь. Как же без Него?!.
– И в конце-то концов, – заключил я, – надо знать, зачем ты живешь. Я – знаю. Я знаю и то, что это не только дело моей жизни, это мое предназначение, понимаешь, это мой и Божий дар, и ему я буду служить страстно… Чего бы мне это не стоило. Я отказался от всего…
– Ух, – воскликнула Аня, – вот теперь я тебя узнаю!..
– Да, – сказал я и добавил, – для тебя не будет открытием тот факт, что человечество идет по пути самоуничтожения. Я хочу вывести его на путь совершенства.
– Ха, – сказала она, – ну-ну… Много у нас было таких, кто под флагами добродетелей, пытались предложить свои светлые тропы. И что?
– Но они ничего в этом не понимали. У них не было знаний. Они предлагали пути насилия, используя силу дубинки, дыбы, меча, пороха, атома… Но есть другой, совершенный путь – сила гена. Это невероятно мощный фактор преобразования общества. Ген и сознание – вот выход для сохранения жизни. Это и есть моя Пирамида. Мы обязательно должны помочь…
– Я заметила, что сострадание – теперь твоя главная черта. Ты всех хочешь спасти, всем помочь. Зачем? Зачем тогда Бог? Он все решит.
– Как ты не понимаешь, – возмутился я, – ведь у нас грандиозные планы, и мы должны…
Она не дала мне закончить мысль:
– Если хочешь рассмешить Бога, – сказала она, – расскажи ему о своих планах.
Прошло еще полчаса. Мы снова вышли из машины и теперь бродили взад-вперед от дерева к дереву, глядя под ноги и по сторонам, то рассуждая, то вдруг умолкая.
– Сейчас наука познала истину. Мы умеем считать ее кванты. Кванты жизни, сознание гена… Задача в том, чтобы уметь управлять жизнью так, чтобы залезть на ее вершину. И забрать всех с собой. Там, на этой вершине – Бог, совершенство Природы. И там счастье каждого, и счастье всех.
– Я всегда знала, что ты – неисправимый мечтатель.
Аня наклонилась и сорвала травинку. Она разглядывала ее с таким любопытством, будто это был не зеленый стебелек, а перо из хвоста фазана. Я принял ее высказывание за комплимент, и все же не удержался:
– Но разве не мечтателями были Македонский и Цезарь, Августин и Иисус? Разве не они были Колумбами своих Америк. Вся история человечества покоится на костях мечтателей. Не было бы Тутанхамона, Навуходоносора и Рамзеса, не было бы Гомера, Сократа или Сенеки, Цезаря и Клеопатры, Таис Афинской или Лауры, не было бы Рабле и Гаргантюа, Шекспира и леди Макбет, не было бы Леонардо да Винчи и его Джоконды…
