Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Да, – сказала она и стала слушать.
Мой телефон пиликнул еще несколько раз. Она по привычке взяла свою трубку и, естественно, не могла ничего услышать. Затем сообразила в чем дело.
– Это тебя.
Я смотрел на светлые шторы, по которым смеясь прыгали солнечные зайчики. Она повернулась на левый бок и, улыбнувшись сквозь дрему, открыла глаза.
– На, держи, это тебя, – повторила она, положив свой и подавая мне мой телефон. И с головой уползла под одеяло.
Снова звонил Жора.
– Ты купил мне подарок?
– Слушай! – сказал я и рассмеялся.
– Шутка, – сказал он, – ты надолго там обосновался? Обабился что ли? Здесь работы полно…
Он коротко сообщил о своей поездке в Японию и уже сегодня, в четверг, уточнил он, ждал меня в лаборатории. Как, впрочем, мы и договаривались.
– Тут тебя поджидает сюрприз. Наш миленький Вит… Жадный он у тебя!
– Я знаю, – сказал я, – он мне звонил. Он просит очередной миллион.
– Дай ему половину, – сказал Жора, – пусть подавится.
– Сам дай.
– Ладно, приезжай, разберемся.
– О'кеу, – поставил я точку в разговоре.
Мне не хотелось ничего объяснять, и я сказал, что перезвоню позже.
– У тебя такой тон, словно ты стоишь под венцом в храме Парижской Богоматери.
– Так и есть.
– Я рад за тебя, – сказал Жора, – очень рад. И пока пишет твой карандаш, ты должен, не покладая рук, трудиться, трудиться…
Жора был весел, видимо, у него появилась уверенность в том, что дела наши сдвинуться с мертвой точки.
Наконец мы выспались и теперь просто молча лежали рядом, глядя в потолок.
– Ты – чудо! – прошептала Аня, приподнимаясь на локоть, – знаешь, я… Что это у тебя?
Она глазами указала на мою голень, где красовался тот злополучный шрам от пули, настигшей меня в Валетте.
– А, так… ерунда, – сказал я, – Мир хотел ухватить меня за лодыжку.
Чтобы коснуться пальцами ее лица, мне достаточно было протянуть лишь руку. Аня улыбнулась, затем снова устроилась со мной рядом, прижавшись всем телом. Я обнял ее…
– Это было, как если бы ты построил свою Пирамиду? – спросила она.
– Что?
Я думал, она спросила о шраме, но тут же сообразил, что спрашивала она о прошедшей ночи.
– Как будто бы я на нее взошел, – поспешил я с ответом.
Аня закрыла глаза и вдруг, улыбаясь, взяла обеими руками край одеяла и укрылась с головой. А я встал, и теперь уже думая о том, что сказал Жора, направился в ванную.
– Этот Жора твой – разрушитель, – донеслось из-под одеяла.
– Да, – согласился я, – в этом ему нельзя отказать.
И вот что мне еще тогда пришло в голову: общение с Аней доставляло мне истинное наслаждение.
Юле я так и не позвонил.
Глава 5
Я не стал рассказывать Ане о том, что «этот Жора» на самом деле придумал устройство для разделения животных тканей на отдельные клетки и назвал его очень точно – дезинтегратор. Когда я потом рассказал ей об этом, она произнесла:
– Он разрушитель всего. Я знаю таких.
– Он создал не только прибор, но и способ, – стал было я на защиту Жориного устройства, – позволяющий разделять ткань…
– Не разделять, а разделывать.
Аня сделала паузу и затем добавила:
– Жизнь на куски. Я знаю таких.
Мне нечего было возразить на Анин выпад. Женская интуиция, как и женская логика – это такая удивительная штуковина, понять которую удается не каждому. Спор по этому поводу не имеет смысла.
Часам к семи вечера мы, наконец, привели себя в порядок. Ане нездоровилось. Видимо, ночь, проведенная на холодной скамейке, дала о себе знать, и я, врач, всеми силами и умением старался предупредить всякую возможность заболевания. Я ринулся на поиски хоть каких-нибудь лекарств, рылся в столиках, тумбочках, шкафчиках, пеналах и, ничего не найдя, решился на народные средства. Я провел сеанс массажа, напарил ей ноги, напоил горячим чаем с малиной, все как принято у людей, она хорошенько пропотела под пуховым одеялом, затем я ее купал в ванне, как ребенка, и вот мы уже собрались ужинать. Ей стало лучше, и она не переставала хвалить меня.
– Ты просто гений!
– Иногда выгодно быть чьим-то кумиром.
– В чем же тут выгода?
К этому времени я уже освоился в Аниной квартире. Когда я вдруг застывал на месте в поисках чего-нибудь нужного в данный момент, скажем, оливкового масла для приготовления гренок или кода в компьютере для беглого просмотра своего электронного почтового ящика, Аня тотчас подсказывала, как выйти из затруднительного положения. Я благодарил и с радостью принимал ее помощь. Нам нравилась эта игра в новую семью. По всему было видно, что это квартира одинокой женщины. Если я иногда случайно и набредал на мужские вещи, скажем, на огромный белый, как чаячий пух, пустующий и поникший на вешалке скучающий халат в ванной комнате, я просто не видел его. Я не замечал ни зубных щеток, ни подтяжек, забытых на спинке кресла, ни увесистой трубки темно-красного дерева с головой Мефистофеля, и ни разу не спросил Аню, не собирается ли она, в связи с приобретением такого количества мужских аксессуаров, изменить пол. Еще чего! С какой такой стати?! Постоянно хотелось есть, да, я жутко проголодался. Это был знак прекрасного расположения не только тела, но и духа. Наконец мы сели за стол, я взял бокал и, как пес, втянул в себя запах вина.
– Аня, – сказал я, – ты волшебная женщина! А я, дурак, этого не знал.
Она посмотрела мне в глаза так, как только она умеет это делать.
– Конечно, – сказала она, – волшебная. И ты, не дурак, этого не мог не знать.
Мы чокнулись и отпили по глотку. Она поставила свой бокал на стол и добавила:
– Ты всегда это знал.
Я смог подтвердить ее слова лишь кивком головы, поскольку рот был набит каким-то острым и ароматным салатом, щедро приправленным настоящим французским майонезом.
– Какая у нас на этот вечер программа? – спросил я, с удовольствием уплетая зажаристую яичницу с сочными кусками непрожаренного мяса.
– Разве тебе у меня не нравится?
– Как можно, что ты! Почему ты об этом спрашиваешь?
Мне так и не удалось позвонить Жоре в тот вечер. Не хотелось. Мне пришлось бы выдумывать какую-то историю, чтобы не говорить всю нашу с Аней правду, которая была прекрасной. Да, эта правда была славной, правда для двоих, и я не имел права ее оправдывать перед Жорой. Ни перед кем. А то, что в очередной раз затеял Вит, думал я, никуда от меня не денется.
Глава 6
Перед нами была очередная, я надеялся, ночь наслаждений, и я терялся в догадках: как мы ее проведем? Меня совсем не удивляло, что Аня в течение всего этого времени, когда мы были одни, ни разу не обмолвилась о своем решении относительно переезда в Америку. И я не торопил ее с ответом. Пусть все идет своим чередом. Мы сидели в уютной кухне, пили легкое перно или что-то красное от J.P.Chenet и вели мирную беседу.
– Du vin rouge, du vin rouge? – зачем-то дважды произнесла Аня, смакуя вино, – мне оно очень нравится. А тебе?
Прошедшая ночь снова сблизила нас, и теперь мы были еще более откровенны в своих высказываниях. А нам было что сказать друг другу. К сожалению, ей нездоровилось и мы решили остаться дома. Аня обещала со временем показать мне свой «Мулен Руж», познакомить с друзьями. Успеется. Они у меня славные, сказала она, и не дадут в обиду. Она произнесла это с гордостью, и я заметил в ее глазах блеск уверенности. Не всякая женщина может похвастать таким блеском. Вскоре разговор наш вернулся в старое русло. Ведь нет ничего приятнее, чем с радостью или сожалением вспоминать о том, что ушло навсегда. И вина оказалось мало. После третьей или четвертой рюмки коньяка – проверенное народное средство от гриппа и тоски по прошлому – начались укоры и признания.
– Я знала каждый твой шаг.
– Ты следила за мной?
– Ты переспал со всеми, а меня не видел в упор. Ты…
– Дык… – пробормотал я, защищаясь, – мы и с тобой, кажется, тоже…
– Ты только пробежался по мне…
– А помнишь, как мы с тобой зимой?..
– Я дам тебе почитать свой дневник. Он написан кровью.
Она снова отпила из рюмки, облизнула кончиком языка верхнюю губу и, медленно поставив рюмку на стол, уперлась в меня, как жерлами двустволки, черными зрачками.
– Я любила тебя, – наконец произнесла она так тихо, что ни одно из произнесенных слов не долетело до моего слуха. Я прочел их по губам, и они обездвижили меня, как железная спица обездвиживает лабораторную лягушку, пройдя через весь ее спинной мозг. Такие запоздалые признания кого угодно загонят в тупик. Я понимал, что какие бы прекрасные и мягкие слова я сейчас не извлек из кармана, они не могли бы вытащить меня из той далекой каменной ямы холодного бездушия и глухой безответности. Впервые в жизни раскаленный свинец непостижимого стыда переполнил мне рот, и я спрятался за ширму молчания. Почему? До сих пор не понимаю, в чем моя вина.
– Да, я любила тебя, – Аня собралась теперь с духом, – но ты запер меня и выбросил ключ. Ты не только меня – всех нас предал.
