Никколо Амманити - Как велит бог

Он не стал отвечать. Тренькнув десяток раз, телефон замолк, и Кристиано еще раз попробовал дозвониться до Данило. Сотовый по-прежнему не отвечал. Он набрал домашний номер.

Длинные гудки. Он звонил, звонил, но никто не подходил.

Кристиано уже совсем было отчаялся, когда неожиданно раздался женский голос:

— Да, алло?

— Алло... — в изумлении ответил Кристиано.

— Кто это?

— Это Кристиано...

Секундное молчание, потом:

— Ты сын Рино?

Кристиано узнал голос. Это была Тереза, жена Данило.

— Да... Можно поговорить с Данило?

Снова пауза, потом Тереза упавшим голосом сказала:

— Ты ничего не знаешь?

— О чем?

— Тебе никто не сказал?

— Нет. Чего?

— Данило... Данило с нами больше нет.

— Как нет? Куда же он подевался?

Он попал в ужасную аварию. Машину занесло, она врезалась в стену и...

Нет, не может быть..

— Он умер? Я не понял, он что, умер?

— Да. Умер. Мне очень жаль..

— Но почему он умер?

— Кажется, он был пьян. Потерял управление... — Голос Терезы словно шел из колодца.

Кристиано отнял телефон от уха, рука бессильно скользнула вниз. Он разъединился, глядя на чаек в небе, на мусор, на столбы черного дыма.

Данило был мертв.

Как сердце Кристиано.

Которое больше ничего не чувствовало. Ровным счетом ничего.

Ему было абсолютно по барабану, что Данило, его приемный дядя, толстяк Данило, умер, разбившись об стену.

Единственное, что пришло ему в голову, — это что теперь он по-настоящему в дерьме.

"Надо сматываться. Я должен найти Четыресыра, и мы сбежим".

Но сначала надо объяснить все папе.

В нескольких километрах от свалки, на реке, надувная лодка карабинеров наконец-то сумела подплыть к трупу.

Толпа разом смолкла, остался только шум барабанящего по зонтикам дождя, жужжание раскаленных ламп, от которых поднимались струйки пара, и гул реки.

С лодки прыгнул спасатель в водолазном костюме, со страховкой и спасательным крутом. На секунду показалось, что пучина затянула его, но вот он вынырнул, и течение понесло его прямо к дереву, в ветвях которого застрял труп. Он обхватил руками тюк, и общими усилиями его подтянули обратно к лодке.

С обоих берегов и с моста сорвалась волна аплодисментов, потерявшаяся в грохоте реки.

Человек-падаль, стоя у парапета, до крови расчесывал себе шею.

"Рамона".

Кто это сделал? Кто завернул ее в полиэтилен и бросил в реку?

"Это не мог быть Бог. Он рук не марает".

Бог всегда действует через других, Он повелевает, а кто-то идет и делает.

"Почему Ты не дал сделать это мне? Я бы понял. Я бы отказался от мысли закончить вертеп. Я все для Тебя сделал".

Он огляделся. Вокруг были сотни промокших людей. Где-то среди них, может быть, стоял и тот, кто бросил тело в реку.

"Кто ты? Где ты? Я хочу с тобой поговорить. Может, ты мне поможешь понять".

Он обхватил руками голову и сжал виски.

Слишком много мыслей кружилось в голове. Слишком много голосов звучало одновременно, оглушая его. Хотя он предчувствовал, что скоро эти разлагающие мозг голоса утихнут и наконец наступит тишина.

В кармане зазвонил сотовый. Он достал его:

— Алло?

— Алло, Четыресыра?

"Хватит!!! Меня зовут иначе, ясно вам или нет?!!" — захотелось ему крикнуть.

— Кто это?

— Это я, Кристиано. Слушай. Это важно. Ты где?

— На улице.

— Увидимся в больнице? Мне надо с тобой поговорить.

— Когда?

— Сейчас. У меня родилась идея. Приезжай поскорее.

Человек-падаль услышал за спиной вой сирены. Он обернулся и увидел, как через толпу медленно пробирается полицейская машина. За расчерченным дождем задним стеклом виднелся силуэт пассажира.

"Это он. Он сбросил в реку труп". Его качнуло, ноги не держали, пришлось схватиться за перила.

— Четыресыра, ты меня слышишь?

— Извини. — Человек-падаль отключил сотовый и двинул следом за полицейской машиной, шатаясь, тяжело дыша, низко опустив голову, с трудом расчищая себе дорогу локтями среди общего безумия, почти теряя сознание от боли в боку и в плече. Все растворилось во тьме, населенной монстрами, которые злились, посылали ему проклятия, замечали его, запоминали его лицо, но все это было не важно: он должен был следовать за тем человеком.

Наконец, выключив сирену, машина остановилась.

Человек-падаль хотел подойти ближе, но полицейский кордон не позволял этого сделать.

Женщина с зонтом и фонариком в руках открыла дверцу автомобиля. Человек вышел, прикрывая голову газетой. Потом они стали спускаться по железной лестнице к реке и скрылись из виду.

Человек-падаль протолкнулся в первые ряды, чтобы следить за ними.

Он увидел, как по длинной железной лестнице они спустились вниз к берегу, где положили Рамону. Увидел, как человек присел на корточки рядом с трупом и закрыл руками лицо.

"Так это отец..."

Он разинул рот, и на мгновение проблеск света озарил его сердце. Потрясенный горем этого человека, дочь которого он убил, он окаменел.

"Что я наделал?"

Но озарение продлилось не больше минуты. Тьма снова заволокла его сердце, и он сказал себе, что никогда не закончит вертеп. Теперь Рамону положат в гроб и зароют в землю.

Все, что он сделал, оказалось бесполезно. Никто не понимал, что она умерла ради великой и важной цели. "Потому что так велит Бог".

Народ начал расходиться по машинам. Представление окончилось.

Девочка в синем плаще, со стриженными под горшок черными волосами и мокрыми от слез глазами, держала за руку мать и хлюпала носом. Человек-падаль остановился, посмотрел на нее, и ему тоже захотелось плакать. Он поднял руку и, всхлипывая, помахал девочке. Та закрылась ладошкой, словно испуганная видом этого долговязого человека, который плакал тайком под желтым капюшоном, но потом помахала ему в ответ.

Они улыбнулись друг другу. "А если это Рино бросил Рамону в реку?" Мысль вспышкой озарила сумеречное сознание Человека-падали.

А если Рино не умер в лесу, как ему показалось? Если он притворился?

Беппе Трекка, запертый в салоне своей "пумы", все еще не мог выбраться с шоссе. Еще полчаса тому назад машины тащились черепашьим шагом, но теперь дело пошло быстрее. Впереди в сотне метров, как мираж, маячил выезд с шоссе.

Он нервным жестом захлопнул крышку сотового.

Сорванец не отвечал.

Это было уже слишком. Что за манеры? Он пытается помочь мальчишке, а тот берет и удирает как сумасшедший. А если с ним что-нибудь случится?

"И у кого возникнут проблемы? У меня!"

Как только Кристиано отыщется, он ему выскажет все начистоту.

"Наверное, к отцу пошел. Куда еще он мог отправиться? А если его не будет в больнице? Если этот балбес сбежал?"

Было такое ощущение, что его душит удав. Беппе ослабил узел галстука, расстегнул воротничок на рубашке и задышал полной грудью, пытаясь прогнать прочь тревогу.

"В придачу еще и ксанакс закончился"

В этой треклятой машине нечем дышать. Он открыл окно, но лучше не стало. Из-за этой бесконечной пробки ему было так плохо. Он чувствовал, что вскипает.

Беппе съехал на запасную полосу, включил аварийку, достал с заднего сиденья зонтик и вышел из машины.

"Это всего лишь приступ паники. Примешь капли, и все пройдет"

Он оперся рукой о капот, словно изнуренный долгим марафоном бегун, и огляделся. Серое как свинец небо. Гудящие машины. Непрекращающийся дождь.

"Зачем я все еще здесь? Мне надо ехать в Буркина-Фасо".

Будет лучше отправить Кристиано в интернат. Беппе все, что мог, уже сделал. Все, хватит с него.

"И вообще... Я свободный человек".

Он ни от кого не зависел. И от него никто не зависел. Он сам выбирал, что делать со своей жизнью. Сам решил вести холостяцкую жизнь, чтобы свободно путешествовать, открывать для себя новые миры, новые культуры.

"И какого хрена меня занесло на эту унылую равнину? Помогать людям, которые не хотят, чтобы им помогали. Если кто и нуждается в помощи, так это я. Ни одна собака не поинтересуется, каково на душе у этого несчастного! Даже кузина, хоть бы раз позвонила..."

Беппе глянул на неподвижный ряд машин. В десятке метров от него стояла малолитражка. За рулем сидел монах. На заднем сиденье — два внушительных сенбернара, от дыхания которых запотели стекла.

Обомлев, Беппе воззрился на монаха.

"Мне надо с ним поговорить. Немедленно"

Он подошел к машине и постучал в окошко. Человек за рулем от неожиданности подскочил в кресле.

— Простите, простите. Я не хотел вас пугать.

Стекло опустилось.

Он увидел худощавое, обрамленное гладкой седой шевелюрой лицо. Смуглая кожа. На длинном носу — узкие очки.