Никколо Амманити - Как велит бог

А Человек-падаль терпеть не мог психов и странных типов — словом, всяких ненормальных. К тому же от футбола его воротило.

Ему нечасто случалось заходить в аптеку, но всякий раз этот тип, кощей с тремя волосинами на голове и козлиной бородкой, заговаривал с ним об игроках, которых он не знал, и о турнирной таблице, а один раз даже позвал поехать в Турин на матч Лиги чемпионов.

— Давай-давай, поехали с нами, вливайся в нашу разбитную компанию. Повеселимся. Едем на автобусе.

Беда Человека-падали была в том, что, если кто-то говорил ему про него неправду, он не умел возразить. Ему было неловко.

Он и на йогу стал ходить оттого, что коллега на строительной фирме сказал, что ему обязательно понравится.

Так и на этот раз он оказался втиснут в автобус, битком набитый рвущимися на стадион болельщиками. Когда они прибыли на место, Человек-падаль сделал вид, что идет в туалет, а сам спрятался за полицейским фургоном и вернулся в автобус только после конца матча.

Что, если сейчас он войдет в аптеку, а аптекарь снова начнет уговаривать его ехать на стадион?

Человек-падаль присел на скамейку, не зная, как ему быть. Ему нужен был аспирин.

Он, конечно, мог пойти в аптеку на станции. Далековато, надо брать мотороллер, но все же это лучше, чем общаться с психом.

Он уже собирался вернуться домой, когда из "Мясного бутика" на противоположной стороне улицы вышли две дамы и остановились у входа в аптеку.

Дамам было под шестьдесят. Одна — высокая и сухопарая, как богомол, другая — маленькая и зеленая, как гоблин. Гоблин тащил за собой четвероногое создание, похожее на тасманийского сумчатого дьявола.

Человек-падаль видел, как они оживленно беседуют о чем-то, стоя перед аптечной витриной. Если они решат войти, аптекарь будет слишком занят, чтобы донимать его разговорами.

Наконец богомол толкнул стеклянную дверь, и парочка скрылась внутри заведения.

Человек-падаль поднялся и, прихрамывая, тоже вошел в аптеку. Он спрятался за вращающимся стендом со средствами для ног.

За прилавком, кроме психа, стояла пожилая женщина в белом халате, которая читала рецепты и с силой штамповала их. Вот у кого он должен попросить аспирин.

В очереди, помимо двух дам, были еще старик в кепке и паренек.

Сжимая в кулаке свои монеты, Человек-падаль начал репетировать про себя, что он должен сказать: "Здравствуйте. Добрый день. Дайте мне, пожалуйста, аспирин, который растворяется в воде. Спасибо. Сколько с меня?"

Тем временем дамы, в полуметре от него, заговорщицки перешептывались.

— И в общем, он позвонил мне пять минут назад... — говорил гоблин, показывая подруге сотовый, словно в подтверждение правдивости своих слов.

Лысая дылда на секунду нахмурила брови:

— Так я не поняла, твой муж сейчас где?

— На мосту! Уже два часа. Движение полностью парализовано.

— И что именно он тебе сказал?

— Матильда, ну почему я должна по сто раз повторять тебе одно и то же? Ты таблетки для головы, которые тебе доктор выписал, принимаешь?

— Разумеется, принимаю, — теряя терпение, отрезала каланча. — Ты что тебе сказал твой муж? Так и сказал, что под мостом нашли труп?

— Да. Точно. Послушай, дорогая Матильда, почему бы тебе не сделать доброе дело? Может, сядешь в такси и отправишься посмотреть? Тогда и поймешь, что к чему.

"С тобой совершенно невозможно разговаривать!" — хотела ответить каланча, но успела произнести лишь "С то...", потому что человек в непромокаемой куртке, вцепившийся в крутящийся стенд с изделиями от доктора Шолля, падая, придавил ей большой палец ноги, и дама завопила — отчасти со страха, отчасти от боли. Упав, человек в непромокаемой куртке попытался подняться на ноги, но, как лось на рассыпанных по земле шариках, начал скользить и колотить пятками по пластырям для мозолей и по дышащим стелькам с запахом ментола, а когда наконец он сумел подняться, то, хромая, стеная и ревя, как осел на бойне, бросился к стеклянным дверям аптеки и скрылся.

— Простите, а что случилось? — обратился Беппе Трекка к шоферу, вылезшему из кабины длинной желто-черной фуры и курившему сигарету.

Человек выпустил облако дыма и скучным голосом, словно такое случалось на его веку уже миллион раз, ответил:

— Вроде мертвеца в речке нашли.

Кристиано, все еще силившийся задремать, дернулся, словно ему дали под дых. По затылку пробежала дрожь, похолодело под мышками, вспыхнули щеки.

Он закрыл и снова открыл глаза. Широко разинул рот. Попытался расслышать то, о чем переговаривались Беппе и шофер, но мешал гул в ушах.

Ему удалось уловить только одну фразу: "В таких случаях перекрывают движение до приезда властей".

Вот и обнаружили тело Фабианы.

"Моментально".

Он-то надеялся, что оно доплывет моря и его там съедят рыбы, а вместо этого через каких-нибудь четыре часа его находят в двух шагах от его дома.

Кристиано попробовал сглотнуть, но безуспешно. Ему необходимо было стравить. Он вышел из машины, положил руки на теплый капот и опустил голову.

"Ты правда думал, что тело исчезнет, как по мановению волшебной палочки?"

"Надо было ее закопать".

"Ты правда думал, что Бог или добрая фея помогут тебе, потому что ты спасаешь отца?"

"Надо было залить ее в бетон".

"С той минуты, когда ты вошел в тот лес и решил..."

"Надо было облить ее кислотой. Превратить в груду головешек".

"Ты стал..."

Кристиано знал слово.

"СООБЩНИКОМ".

"Надо было разрубить ее на тысячу кусочков и скормить свиньям или псам"

"Ты виновен больше, чем он"

— Кристиано? — окликнул его Беппе Трекка.

"Ты хуже его".

— Кристиано?

"И теперь тебя вычислят. Вычислить тебя им раз плюнуть. Ты пропал".

— Кристиано, ты меня слышишь? Что с тобой?

Он огрызнулся, обнажив верхние зубы:

— Чего тебе на хрен от меня надо, а? — Сжав кулаки, Кристиано внезапно почувствовал неодолимое желание превратить рожу этого козла в котлету.

Социальный работник испуганно отпрянул и вжал голову в плечи.

— Ничего. Ты бледный как полотно. Что-то не так? Тебе плохо?

В горле у Кристиано заклокотало, и, брызгая слюной, он выпалил:

— Отвали! Тебе какая к черту разница, как я себя чувствую? Да кто ты такой? И какого хрена тебе от меня надо? — Говоря это, он заметил, что вокруг них собралась кучка любопытствующих водителей, которые повылезали из машин, уверенные, что перед ними разыгрывается классическая сцена ссоры между отцом и сыном-подростком. Может, надеялись, что они вконец разругаются и дело дойдет до драки.

Как бы ему хотелось держать сейчас в руках увесистую железяку, чтобы проломить все эти дубовые бошки. Хоть бы отделал всех перед тем, как сесть за решетку до конца своих дней.

"Этих убил я. Вот этими руками. Так что, когда придешь в себя — если это случится, козел, — поглядим, кто угрохал больше народу, ублюдочный сукин сын".

Трекка приблизился к нему:

— Кристиано! Послушай...

Но Кристиано Дзена не слушал. Он смотрел на небо, на бурые облака, настолько низкие, что он мог дотянуться до них кончиками пальцев, на эти облака, которые скоро снова прольют воду на эту дерьмовую землю, и почувствовал, как поднимается в воздух, словно внезапно пришельцы засосали его в межпланетное пространство. Голова закружилась, он качнулся, поднял руки к облакам, откинул назад голову и представил, как выпускает наружу все, что держал в себе, всю эту черную злобу, страх, ощущение, что ты ничего не стоишь, что ты последний неудачник на этой планете, самое одинокое и несчастное существо на свете. Наружу. Да, наружу. Он должен был выплюнуть изо рта все мысли, все тревоги, все. И превратиться в черного пса. Черного пса, который бездумно бежит, вытянув лапы, выгнув спину и задрав хвост. Он едва касался земли и парил словно ангел.

"Словно ангел..." — вырвалось у него, потом он со странной улыбкой взглянул на Беппе, на шофера в кожаной жилетке, на кажущихся манекенами водителей и позади них, за шоссе, — на зеленую полоску бурьяна, разделявшую два вспаханных поля, по которой он мог бы бежать до бесконечности, пока наконец не прибежит туда, где он будет свободен. Свободен.

Он еще раз посмотрел на Трекку и метнулся в сторону полей, в невероятном прыжке перемахнул через ограду и на бесконечно долгое мгновение почувствовал, что летит.

Дождь хлестал по зонтам сотен зевак, сгрудившихся на мосту и на обоих берегах, по серебристым прожекторам, рассеивавшим пучки мертвого света по черным волнам реки, по целлофану, под которым скрывался труп, по плащам сотрудников дорожной полиции, по временному навесу, кое- как натянутому в том самом месте, откуда Рита Бальди первой увидела тело, по полицейским машинам и по грузовикам пожарников, по джипам водолазов, по микроавтобусам местных телеканалов и по желтой непромокаемой куртке Человека-падали.