Никколо Амманити - Как велит бог

Трекка высвободил руку:

— Отличная мысль. Мне надо только машину запереть. Я мигом.

Кристиано Дзена и Человек-падаль опустились на колени у кровати Рино. Дождь бесшумно стучался в двойные стекла окон. Время от времени входила медсестра и в полумраке, как привидение, проскальзывала по палате.

Рино, лежавший в том же положении, в котором Кристиано видел его в прошлый раз, казался не таким бледным, а синяки вокруг глаз превратились из фиолетовых в ярко-алые.

Четыресыра (у Кристиано язык не поворачивался называть его идиотским новым именем) сжимал Рино за руку:

— По-твоему, он может нас слышать?

Кристиано пожал плечами:

— Не думаю... Не знаю... Нет... — Он должен рассказать Четыресыра про лес. Про Рино и Фабиану. Четыресыра был единственный человек, кому он мог об этом поведать. Единственный, кто его поймет. Он собрался с духом.

— Послушай... Я должен тебе кое о чем рассказать... — Но он запнулся.

Четыресыра смотрел на Рино так пристально, словно общался с ним без слов, а потом, не оборачиваясь, сказал:

— Твой отец — большой человек.

— Почему? Четыресыра сжал губы.

— Потому что он меня спас.

— Когда?

Он принялся почесывать себе щеку.

— Все время спасал. С самого первого раза, когда мы познакомились в колледже. Меня затолкали в бочку и стали катать по двору. А он пришел и спас меня. Он даже не знал, кто я такой.

Кристиано на самом деле очень мало знал о школьных годах отца, когда они познакомились. Рино рассказал ему, что в ту пору у Четыресыра не было тиков и хромоты, он был только слегка чудаковатый.

— А потом он помог мне после того, как меня ударило током на реке... Когда меня выписали из больницы, я ходил на костылях. И он возил меня на машине. Однажды он привез меня на пустырь, где теперь склад запчастей "Опеля", отобрал костыли и сказал, что если я хочу вернуться домой, то должен шагать без них. И если у меня не получится идти, то я могу добираться ползком, его задолбало нянчиться со мной, я прекрасно могу ходить сам, а все проблемы — только в моей гнилой башке.

— И что?

— Потом он сел в машину и уехал, оставив меня одного.

— И что случилось?

— Я черт знает сколько провалялся на земле. Высоко надо мной тянулись линии высокого напряжения, я слышал гудение быстро бегущего тока. Если смотреть с земли, эти провода казались струнами гитары. Хорошо, у меня с собой была пара кексов в целлофановой упаковке. Я их съел. Потом, лежа на земле, я увидел, как из-за пшеничных колосьев выглядывает темная горбатая фигура. Это было чудовище. Оно не двигалось. Стояло на месте. И смотрело на меня. На нем был длинный-предлинный черный балахон, а лицо было как у ворона. С черным клювом и перьями вот здесь. — Он показал себе на плечи. — Он мне ничего не делал. Только сверлил своим недобрым взглядом. Рукава у него на одежде были длиннющие, до самой земли. Потом он приблизился, и из-под рукавов выглянули концы костылей, знаешь, с пластиковыми накладками, чтобы не поскользнуться. — Он сделал паузу и вздохнул. — Это была Смерть.

Кристиано в молчании выслушал всю историю, но на этом месте не удержался от вопроса:

— Это папа тебя так разыгрывал?

— Нет. Это была смерть. Она дожидалась, когда я умру. Но я закрыл глаза, а когда открыл их, ее больше не было. И тогда я встал и пошел. Я говорил своим ногам: "Шагайте! Шагайте!" — и они шагали. А потом передо мной вырос твой отец, куривший сигарету, опершись о капот "рено-5" Я обернулся: Смерти больше не было.

— Это ты заставил ее уйти, когда встал на ноги.

— Нет. Это был твой отец. Твой отец прогнал ее.

Кристиано взял Рино и Четыресыра за руки, уткнулся головой в простыню и заплакал.

Человек-падаль гладил по голове сотрясаемого рыданиями Кристиано и в ужасе неотрывно глядел в темный угол палаты.

Он рассказал не всю историю. Не смог. Смерть была там, с ними. Он видел ее. Она была в палате. Притаилась в правом углу. За тележками с мониторами. Сливалась с тенью, но это была она. Такая же, что и тогда в поле, тот же клюв и те же перья на плечах, те же длиннющие руки с металлическими костылями.

Человек-падаль застыл в ужасе. Во рту пересохло.

"Знаю, ты пришла за Рино. Пришла забрать его".

"И все это мне? Сент-Уайен, странноприимный дом, бернардинцы! — Беппе Трекка вел машину и говорил сам с собой громким голосом. — Послушать его, так я должен ехать в Швейцарию, забираться черт знает куда в горы, чтобы, как последний идиот, рассказывать по Иду и про кемпер. Вот это уж нет!"

Он сел в машину и на полной скорости промчался мимо монаха, который как раз отвел в сторонку своих псов. Для надежности он посмотрел в зеркало заднего вида, не преследует ли его служитель культа. Никого.

Как бы то ни было, монах однозначно дал понять, что обет нарушать нельзя. Это было очень серьезное ослушание. Он посмотрел на Беппе с недвусмысленным выражением — тем самым выражением, с которым встретит его Господь, когда Беппе постучится в двери рая. Так что никаких контактов с Идой, никаких CMC, ММС, никаких писем и тому подобного. Никто не мог ему помочь, пора было в этом себе признаться. Это была только его проблема. С которой он должен был разобраться, как мужчина и как верующий.

И был один только способ с ней разобраться. Скрыться. Завтра он отвезет Кристиано к судье, после чего, собрав чемоданы, вернется в Ариччу, а оттуда улетит в Африку.

Он затормозил перед больницей в тот самый момент, когда оттуда выходили Кристиано и Четыресыра."Теперь-то он меня выслушает"

Он бибикнул. И закусил губу. Забыл, что здесь больные.

Кристиано подошел к машине. Глаза у него были красные. "Видать, плакал"

Желание высказать ему все начистоту улетучилось. Он открыл дверцу и позвал Кристиано в машину.

Среда

В шесть утра Кристиано разбудило негромкое хлопанье двери в отцовскую спальню.

"Он вернулся. Папа вернулся домой"

Это было невозможно. Он знал, что, даже если отец придет в себя, он не сможет самостоятельно встать с кровати. И все же Кристиано слез с постели, надеясь, что это он, как надеется остаться в живых падающий с крыши небоскреба человек.

Комната Рино была пуста.

Дверь хлопала из-за сквозняка, потому что было открыто окно в туалете. Он закрыл его, вернулся к себе в комнату, выпил воды, сел за стол и стал писать.

"Привет, папа,

я счастлив что ты читаешь это письмо, значит ты очнулся. Меня здесь нет, я уехал в Милан. Я сбежал, потому что меня хотели упечь в интернат. Они нашли способ нас разлучить. Ты всегда мне говорил, что они ищут любой предлог, и вот они его нашли. Приезжай ко мне в Милан. Мы с 4 Сыром живем в туннелях метрополитена.

4 Сыра очень болен и мне кажется что с головой у него тоже не все в порядке. Он тоже боится что его посадят в психушку.

Данило умер. Он попал в смертельную дорожную аварию.

Не сердись что меня нет, со мной все в порядке. Ты лучше приезжай ко мне в Милан. Или увидимся, где ты скажешь.

Что касается того дела, не волнуйся, я обо всем позаботился, но ни с кем не говори. Важно чтобы никто ничего не заподозрил.

Я не бросил тебя. Я просто тебя жду.

Я тебя люблю.

Кри"

Кристиано перечитал письмо и поморщился. Оно было ужасное, хотелось сказать отцу миллион вещей, но в этот момент слова не шли ему в голову. И потом, через это письмо полиция и социальные работники выйдут на его след.

Он встал и выбросил его в унитаз, а потом начал собирать чемодан.

Он найдет способ сообщить отцу, что они с Четыресыра в Милане.

Пока Кристиано собирал чемодан, Человек-падаль лежал у себя на кровати перед телевизором.

Его била лихорадка. Он был словно завернут в пропитанную потом плащаницу, внутри все пылало. А пять минут назад он колотил зубами от озноба.

Во рту пересохло, язык был весь в ранках и язвочках.

"Надо позвонить Кристиано, сказать, что сегодня у меня никак не получится выехать в Милан. Может быть, завтра..."

"Я не могу ему звонить! Он ведь сюда явится... и обнаружит вертеп", — вздохнул он.

Ночью он начал бредить. Увидел, как простыни и стены комнаты покрываются маргаритками. Огромными железными маргаритками. Он пытался сорвать их, но они были слишком тяжелыми, чтобы удержать их в руке.

Хотелось выключить телевизор, от которого спекались мозги. Но для этого надо было встать.

"В лаборатории Гарнье разработаны новые кремы для волос "Фруктис". Вместе с шампунем и бальзамом они защищают и укрепляют волосяной покров головы", — орал голос в телевизоре.

Человек-падаль коснулся волос. Они болели и пульсировали, как электрические провода.

Тогда он стал медленно размазывать этот невидимый крем по голове. Он почувствовал облегчение, крем ему очень помогал, с ним эти гремящие в голове голоса совсем скоро утихнут.