Мэтью Томас - Мы над собой не властны
Он ни разу не лазил ей под юбку. Пару раз трогал грудь сквозь блузку, но Регина почти сразу его останавливала. Однажды он положил руку ей на колено, а она аккуратно взяла эту руку и передвинула в сторону.
Однажды Коннелл, не зная, о чем говорить, рассказал о болезни отца. Увидел в глазах Регины сочувствие и отметил на будущее: при случае можно вернуться к этой теме. Пригодится не только для того, чтобы заполнить паузу.
Регина смотрела кино с неослабным вниманием. Наверное, сможет потом подробно маме пересказать, о чем оно. А Коннелл думал только о том, что от нее пахнет весной и — заметила ли она, что у него стоит.
— Ау! — сказал он.
— Сам «ау». — Она только глянула на него и немедленно вновь уткнулась взглядом в экран.
— Мне грустно.
— А что такое?
— Не знаю. Ничего.
Тут она повернулась к нему лицом:
— А все-таки?
— Да ничего. Давай кино смотреть.
— Нет, ты скажи!
Лицо у нее было взволнованное, а всерьез она или прикалывается, не разберешь. Потом Коннелл вдруг понял, что всерьез, и ему стало не по себе. Призрачный образ отца Регины смотрел на него с немым укором из-за стойки домашнего бара.
Коннелл прижал палец к губам: тихо, мол.
Регина сейчас же возмутилась:
— А иначе не буду с тобой сегодня больше целоваться!
— Не смейся надо мной. Я просто не знаю, как об этом рассказать.
Регина отставила миску с попкорном на кофейный столик и подобрала под себя ноги.
— Вот теперь точно говори. Что такое? Что?
— Просто, как об отце подумаю, такая тоска...
Она посмотрела сочувственно:
— Расскажи! Выговорись.
Ее рука лежала на коленке Коннелла.
— Просто думаю, что скоро его не станет. Он уйдет. Забудет меня.
Регина качала головой, словно сорокалетняя.
— Он тебя не забудет, — сказала она, как будто точно знала, что случится в будущем.
— Забудет. И вообще, все уйдут. Все меня бросят.
— Я никуда не уйду.
— И ты тоже.
— Нет!
Она стиснула его в объятиях. Он стал целовать ее шею, продвигаясь к губам. Телевизор по-прежнему что-то бормотал, но Регина уже не обращала на него внимания. Теперь она целовала Коннелла совсем по-другому, долго и с чувством. Эрекция уже причиняла боль. Коннелл водил руками по телу подружки. Рискнул забраться под блузку. Регина не оттолкнула, и он поскорее передвинул ладонь выше. Рука прошлась по лифчику и скользнула под него. Стало трудно дышать. Он просунул и другую руку ей под блузку, накрыв ладонью вторую грудь. Чувствуя, что перешел какую-то важную черту, целовал ей шею, уши и в конце концов, подняв рубашку, стал целовать грудь. На большее он пока не отважился. Будет еще возможность. Надо что-то оставить про запас. Отец ему здорово помог. Такое сильнодействующее средство лучше пускать в ход пореже, чтобы не возникло привыкания. Но иногда — почему бы нет? Все-таки польза.
В комнате словно стало темнее. Он впился в ее сосок, будто стараясь что-то из него вытянуть, хотя чувствовал, что это неправильно. Регина охнула, когда он слишком сильно сжал зубы.
Дверь наверху начала открываться, и Регина быстро одернула блузку. Оно и к лучшему, а то эти поцелуи уже превратились во что-то совсем иное, и он испугался, что теряет невинность. Да что уж там, сделанного не воротишь.
51
Вирджиния, как и предсказывала много лет назад, нашлась в телефонной адресной книге. Точнее, нашлась не она, а ее муж: Каллоу, Лиланд. Эйлин мечтала возобновить знакомство с Вирджинией с того дня, как окончательно оформила покупку дома. Несколько раз бралась за телефон, но пугалась неловкости первых фраз и вешала трубку. Не хотелось лишних унижений. В конце концов она решила просто приехать, без звонка.
Отправилась туда в субботу. Если никого не окажется дома, она оставит записку и попробует еще раз на следующий день. Эйлин надела нарядную блузку и юбку, сделала прическу. Вирджиния жила ближе к центру Бронксвилла, на холме, среди извилистых улиц, где дома стоят окруженные садами.
Подъезжая, Эйлин так разволновалась, что остановила машину за квартал от цели, чтобы хоть немного успокоиться. Только сейчас она поняла, что ждала этой встречи много лет. Давний разговор с Вирджинией в примерочной универмага заронил в ее душу зерно, и пробившийся росток пережил много долгих зим. Пусть Вирджиния увидит дерево в полном цвету. Догадается ли Вирджиния о том, что творится в ее душе? Эйлин надеялась, той покажется вполне естественным, что старинная подруга, почти соседка, хоть и с другого края городка, решила зайти в гости без приглашения.
Сколько деревьев на этих огромных участках! Кажется, они старше самих Соединенных Штатов. Было начало октября, листья только начали желтеть, и Эйлин залюбовалась буйством красок в легкой осенней дымке.
Притормозила возле дома Вирджинии. На подъездной дорожке уже стояла машина, так что Эйлин поставила свою у обочины и заглушила мотор. Старенький автомобиль тяжело осел на колеса. Надо было, наверное, заглянуть в кондитерскую «Топпс» за печеньем или к Трифоросу — цветов купить... С другой стороны, тридцать лет прошло, вроде уже и нелепо являться с подарком. Эйлин представила, как протягивает коробку, в которой гремит печенье, а Вирджиния смотрит на гостинец, наморщив нос, как на сувенир из давно и старательно забытого прошлого.
Стоя посреди улицы, Эйлин разглядывала дом. Красивый, почти идеальный. Ничего в нем не хотелось поменять. Ни у кого рука бы не поднялась ничего менять, даже у тех начисто лишенных вкуса людей, что уродуют старые дома, модернизируя их. Один ландшафтный дизайн стоил, наверное, целое состояние, однако богатство здесь не выставляли напоказ. Дом окутывало удивительное ощущение тишины и покоя. Только стрекотала вдали газонокосилка. Воображению сразу представился старик-садовник в резиновых перчатках, волочащий за собой тяжелый мешок с сорняками.
Эйлин все не решалась подойти к двери. Сколько одиноких вечеров после переезда, когда вещи были уже распакованы, ее поддерживала мысль о том, как они будут пить чай с Вирджинией. Только сначала Эйлин хотела привести в порядок дом, чтобы не стыдно было его показывать, но это время так и не наступило. Столько лет они с Вирджинией не виделись, а Эйлин стойко хранила в душе образ верной подруги, которая искренне порадуется за нее. Что, если встреча в реальности отнимет у нее это утешение? Эйлин даже самой себе не признавалась, как много та давняя фантазия для нее значит.
Не успела она сделать и нескольких шагов по вымощенной камнем дорожке, как навстречу с лаем выскочила небольшая собачка. Эйлин застыла как вкопанная. С виду песик был вполне безобидный — крошечный джек-рассел-терьер, — но он так яростно и вместе с тем на удивление осмысленно лаял, что Эйлин померещился в этом своего рода знак судьбы. Терьер описал вокруг нее дугу, затем перестал лаять и замер изваянием, задрав нос и пристально, оценивающе разглядывая незваную гостью. Эйлин окончательно пала духом. Она едва скрывала свой страх — не собаки, а того, что собака о ней думает. Глупо ведь пугаться такого крошечного создания! На шум никто не выходил. Миниатюрная собачка производила впечатление незыблемости — не сдвинешь с места. Густая шерстка, кажется, вечно стояла дыбом.
Наконец из-за угла дома показалась женщина. Сердце Эйлин чуть не остановилось от страха, и она забыла о собаке. Подумала даже — может, уйти? Но раз уж до сих пор не ушла, теперь это будет похоже на трусливое бегство. Женщина — видимо, Вирджиния, кому тут быть? — направилась к ним быстрыми шагами. Собачка тут же бросилась к ней и дисциплинированно засеменила рядом. Эйлин с трудом узнала в элегантной даме ту девчонку, для которой когда-то демонстрировала платья подружек невесты. Сейчас Вирджиния была одета в коричневые слаксы и горчичного цвета блузку, шелковисто поблескивающую на солнце.
— Вам помочь? — спросила Вирджиния еще издали.
Волосы у нее поседели очень красиво, — казалось, они просто выгорели на солнце. И прическа была привлекательная — аккуратный узел на затылке. Похудевшая с годами Вирджиния держалась почти по-военному прямо. Она смотрела на Эйлин вопросительно, и та подумала было, что Вирджиния ее узнала, — только потом сообразила, что она, вероятно, просто недоумевает, что эта посторонняя женщина делает на ее участке.
— Да, пожалуйста, — сказала Эйлин. — Я, кажется, заблудилась. Наверное, пропустила нужный поворот. Мне нужно попасть на шоссе.
— А куда вы ехали?
— Что, простите?
— Куда вы направляетесь?
— Видите ли, я была в гостях у подруги. Сейчас возвращаюсь домой.
— А где вы живете?
— В городе, — ответила Эйлин, боясь, что Вирджиния услышит, как у нее перехватило горло. — В Квинсе. Вроде бы мне нужно ехать по Бронкс-Ривер-парквей до Хатчинсон-парквей?
