Юрий Григ - Пусть умрёт
Он упер руки в стол, разведя локти в стороны и вперед, подобно рассерженному тетереву. Максимов хихикнул.
– Не вижу ничего смешного, бадди! Сейчас будет самое главное: наши службы проследили, куда, в конце концов, упорхнули те хищные птички. И как ты думаешь, куда?
– Судя по всему, куда-нибудь в Латинскую Америку. Или...
Но возбужденный Фил прервал полет его мысли и нетерпеливо перебил:
– Держись крепче за стул, Алекс – эти птички свили гнездышко в небезызвестной нам с тобой Бурна-Тапу.
Нельзя сказать, чтобы Максимов не ожидал такого поворота. В последнее время эта африканская страна очень назойливо путалась под ногами, пока, в конечном счете, крепко не засела в подсознании. Рано или поздно он бы, конечно, и сам догадался. Но его удивил даже не сам факт, а то, с какой уверенностью он был преподнесен. Похоже, у Фила и его поставщиков информации, не было особых сомнений в ее подлинности.
Но на всякий случай Максимов спросил:
– Откуда сведения?
– Можешь не сомневаться в их достоверности, – развалившись на стуле, уверил его несколько успокоившийся после ошарашивающих изобличений Синистер.
– Фил, ты говоришь так, как будто ребята из ваших органов никогда не ошибаются.
– Можешь мне поверить – на этот раз они не ошиблись. Я видел документы своими собственными глазами. А также и фотоматериалы. Самолеты были куплены тем Антильским оффшором для африканцев. И главное, доставлены прямиком туда!
– Забавно! Значит, неспроста они бороздят просторы воздушного океана у берегов Индийского, – «скаламбурил» Максимов.
– Да-да! И иногда попадают в поле зрения спутников...
– Спутников-шпионов, Фил, заметь! Спутников-шпионов, которыми ваша разведка засоряет мирное космическое пространство...
– Come on! А у вас этим занимается исключительно министерство сельского хозяйства, – беззлобно огрызнулся Синистер. – Да у вас каждый агроном – сотрудник КГБ!
– Это наглая ложь! У нас каждый агроном – сотрудник ФСБ.
Фил не возражал против такой поправки.
Максимов еще раз придвинул папку с делом НИРЭСКУ к себе и стал задумчиво листать страницы. Он не мог избавиться от чувства какого-то несоответствия... Что-то не вязалось...
– Так... – бубнил он себе под нос, пока Фил, воспользовавшись передышкой, засорял эфир радиоволнами, – ...посмотрим еще раз. Предмет договора, условия оплаты, сроки поставки. Гарантии, форс-мажор... Сколько же лабуды! Где же ты, спецификация? Так... вот она! Как же он не обратил внимания в первый раз! Ну, конечно!»
– Фил, дружище! Посмотри-ка сюда, борода!
– Что еще ты там раскопал, бадди?
– Фил, ты растолстел и не заметил главного! Ты сравнил только «итого», Фил. Посмотри на разбивку цены. Видишь?
– Ну...
– Так ответь мне, почему на этих двух самолетиках парни «наварили» почти тысячи процентов, а на других двух ничего?! Совсем ничего.
– Не понимаю, Алекс... В самом деле!
– А ты посмотри на год выпуска. Они на двадцать три года старше. Это просто хлам!
– Скажи мне, зачем этим ребятам тащить через полмира просто хлам?
– А ты пораскинь мозгами...
– С другой стороны, часто именно на хламе можно неплохо заработать, – послушно «пораскинул мозгами» вслух Синистер
– Вот-вот! Только каким образом в данном случае? Я лично пока не понимаю.
– Я тоже.
– Вот потому и живем мы с тобой на зарплату. Так у нас в народе говорят.
– Жалеешь об этом?
– Ты меня хорошо знаешь, Фил.
– Естественно! – Синистер взглянул на Максимова с улыбкой, безусловно свидетельствующей об абсолютном доверии к своему другу – Но… я тебе еще не всё рассказал.
– Сдается – я тебе тоже смогу рассказать кое-что любопытное.
– Позже!.. Let me finish, guy. Посмотри.
С этими словами Синистер извлек из папки фотографию, с которой Максимова угрюмо разглядывал тип средних лет – лицо простоватое, волосы пегие, прищур подозрительный.
Трудно было ошибиться человеку с такой замечательной зрительной памятью, каковой обладал Максимов, – человек на фотографии был не кто иной, как Марлен Марленович Проньин.
И Максимов сообщил своему другу, что знает этого человека и сознался, что по мере их беседы у него мало-помалу родилось чувство, что каким-то удивительным образом Филова история начинает связываться с его собственной историей. Почему? Фил незамедлительно узнает, если запасется терпением.
Но, увы, оба зубра дедуктивного анализа были вынуждены с сожалением признать, что картина стала еще больше запутанной с появлением в двух, казалось бы совершенно разных историях одного и того же персонажа. И какого персонажа, заметьте – такие люди случайно в историях не появляются.
– Только я не представляю, каким боком они могут зацепиться, – озадаченно произнес Максимов.
– Ну, во-первых, я еще не выслушал тебя. Кроме того, я не сказал, какая связь между мистером на фотографии и этими африканскими делами.
– Так чего же ты ждешь? Come on, old boy! Валяй, рассказывай! Я уже догадываюсь. – Максимов развалился в кресле, закинул ноги на стол, наслаждаясь завоеванной в классовой борьбе заокеанского пролетариата со своими угнетателями свободой демонстрировать чистые подошвы.
– Дело в том,– сказал ему Синистер, – что мы, журналисты Ю-Эс, занимаемся, как правило, темными делами еще до того, как они получат статус дел с признаками состава преступления, поскольку если он, этот состав, появляется, то этим начинают заниматься совсем другие парни.
– Ну-ну... Свежо предание.
– Твои идиомы не всегда понятны.
– Извини, я хотел сказать – не ври!
– Я не вру, Алекс... В самом деле – они, эти парни, очень не любят, когда наш брат сует свой любопытный нос в их дела. Да что я тебе объясняю, – рассмеялся Фил, – у вас, наверно, то же самое, не так ли?
– Нет, не так, Фил, – развеял его заблуждение Максимов, – мы у нас не такие щепетильные, как вы у вас. Мы, видишь ли, занимаемся чем хотим и, главное, когда хотим, на всем необозримом пространстве нашей великой страны, не обращая внимания на такие мелочи, как недовольство нашей деструктивной деятельностью «других» парней. Пока они нас не подстрелят. Эти парни не такие разборчивые в выборе средств, как ваши, и нашему брату может сильно не поздоровиться – в прямом и переносном смысле, – если мы откопаем что-то такое, что по каким-то соображениям «их брата» мы откапывать ни в коем случае не должны.
– Хорошо, – сказал Синистер, – пусть так. Но я хотел поведать тебе нечто другое. История эта пока не приобрела статуса преступления и нам с тобой нужно как можно скорее... как это по-русски: to skim the cream off?
– Снять сливки.
– Вот именно – снять сливки первыми. Потому что... well!, я тоже обладаю неплохой интуицией, и она мне подсказывает, что скоро статус этой истории существенно изменится. И тогда нас с тобой, приятель, вряд ли подпустят близко.
– Благодарю за преамбулу, Фил, но если ты мне все это рассказываешь, чтобы доказать, что лучше делать все быстрее и лучше, чем медленнее и хуже, то будь уверен – я и сам это понимаю не хуже тебя. Так что продолжай, не теряй времени. А потом… мне тоже не терпится тебе кое-что рассказать.
– Хорошо, слушай дальше, Алекс. Дело в том, что... как раскопал один мой приятель с задатками гениального хакера...
– А я думал, что все гениальные хакеры – русские, Фил.
– А разве я тебе не говорил? Извини – мой хакер именно русский и есть. Он живет в Америке. Но, как и все русские в Америке, он упорно остается русским.
– Правильно делает. Если станет американцем, начнет пить кофе из пенопласта.
– Так вот. Он раскопал, что существует связь между этой фирмой с загадочным названием НИРЭСКУ и господином Пронькиным... Владимиром Марленовичем Пронькиным. Именно так зовут учредителя этой фирмы. Но это еще не все. У этой фирмы подозрительно много деловых операций с одной крупной корпорацией с участием государственного капитала. Такое ощущение, что действующие лица одни и те же.
– И это все?
– А что, этого мало?
– Здесь совсем не обязательно быть хакером. Ты мог бы спросить у меня.
– А ты знал?
– Разумеется, знал. Более того, рад сообщить, что этот Владимир Марленович Пронькин приходится родным братом Марлена Марленовича Проньина, в недавнем прошлом депутата, еще раньше губернатора, в девичестве – также Пронькина. И тип на фотографии, которую ты мне предъявил, это – не Вэ Эм, а Эм Эм Проньин и есть.
– Проньин, Пронькин, shit!
