Хербьёрг Вассму - Седьмая встреча
Слабо пахло от гриля перед домом. Старая обрезанная бочка из-под нефти с решеткой. Горм вспомнил, как в детстве летом они жарили на этом гриле колбаски или отбивные. Зимой здесь пахло ржавой водой и сыростью. Должно быть, Илсе пришлось здорово потрудиться, чтобы все очистить, прежде чем она смогла разжечь огонь.
В кухонном окне виднелась тень от ее согнутой спины. Почему-то она не сняла в доме кепочку. Приемник был включен. Передавали сводку погоды. Когда он постучал в двери сеней, она выключила приемник. Тишина подсказала ему, что она гадает: это еще что такое? Или: кто бы это мог быть? Потом послышалась громкое: «Войдите».
Илсе нарезала на столе филе сайды и, увидев его, не выразила ни малейшего удивления. Из-за света или из-за кепочки она выглядела намного моложе. Щеки у нее пылали. Очевидно, она весь день провела в море.
— Я приехал, потому что газ и дрова заперты в сарае, а я забыл дать вам ключ от него, — сказал он.
— Правда? Там я еще не была. — Она отложила нож и сполоснула под краном руки.
— Значит, все в порядке, — сказал он, стоя в дверях.
— Заходите же, все-таки это ваш дом. — Она улыбнулась и развела руками.
Он сделал несколько шагов и протянул ей ключ. Конечно, он мог бы положить его на стол или повесить на крючок возле двери, где было его обычное место. Но Горм этого не сделал.
— Спасибо за заботу! Вы поужинаете со мной? По пути сюда я наловила сайды.
Сначала он хотел отказаться, но потом вспомнил о цели своего приезда.
— Спасибо, это очень заманчиво!
Он чувствовал себя немного странно в собственном доме в гостях у Илсе Берг.
— Чем могу помочь?
— Накройте на стол.
Он снял джемпер и вымыл руки.
— Ты хорошо воспитан, — поддразнила она его и бросила ему полотенце.
— Тебе так кажется? — Он не удержался от смеха.
— Нет, не здесь, а в гостиной, — поправила она его, когда он хотел накрыть стол в кухне. — У меня есть белое вино. Или пиво, что хочешь.
— Лучше вино. Вообще-то, в погребе достаточно и того и другого.
— Прекрасно! Может, здесь есть и бокалы?
Как будто она не знает, подумал он. Отец наверняка наливал им вино в старинные зеленые бокалы. Он достал два бокала и посмотрел их на свет.
— Неплохо, по-моему, подойдет. Что скажешь?
— Прекрасно, — ответила она, даже не взглянув на бокалы. Илсе завернула рыбу в фольгу и унесла, чтобы зажарить на гриле. Она что-то напевала. Что-то неопределенное. Слух у нее был неважный.
Они сели за стол, и Горм заметил, что она ест, не соблюдая городских приличий. Она вообще была здесь совершенно другая. Лицо у нее пылало. Когда она наклонялась над столом, в вырезе майки виднелась ее грудь.
— Очень вкусно, ты мастерица готовить рыбу, — сказал он, отдавая ей должное.
— А твоя заслуга в том, что она не сгорела. — Илсе улыбнулась, и на щеках у нее заиграли глубокие ямочки. Горм попытался представить себе, как эти ямочки действовали на отца.
Когда они курили после еды, он спросил легким тоном:
— Наверное, мне пора подумать о возвращении.
— После того как ты выпил столько вина? — вызывающе спросила она.
— Я же поеду проселочной дорогой, там практически нет никакого контроля.
— А жизнь и здоровье, выходит, уже ничего не значат? И добрая директорская репутация тоже? — В ее голосе звучала насмешка.
Шнуровка на вырезе ее майки распустилась. Красный шнурок лежал на голой коже. Она подняла бутылку и вылила остатки вина в его бокал. Он не сопротивлялся, и больше о его отъезде речи уже не было.
Поставив кофе, Илсе заметила ему, что в доме холодновато.
— Я принесу дров. — Он поднялся.
Илсе повесила ключ от сарая на его место. Она уже не скрывала, что ей все в доме известно.
Он растопил камин, а она приготовила кофе. Тишина между ними не внушала доверия. Уже за кофе он спросил, как ей нравится в родном городе.
— Спасибо, хорошо. А тебе самому? — Она вытянула на половичке босые ноги и откинулась на спинку кресла.
— Я много езжу.
— У тебя, кажется, есть маленькая дочь? — вдруг спросила она.
— Да, Сири, они с Турид живут в Трондхейме. — Он сам слышал, что его голос звучит слишком беспечно, потому что она быстро спросила:
— И тебе это безразлично?
— Какой из меня отец? К тому же я живу слишком торопливо, чтобы успеть еще раз жениться.
— Значит, ты даже не развелся?
— Нет.
Возникла пауза, и никто из них не хотел ее нарушить.
— Ты молодой, еще найдешь себе другую, — наконец обнадеживающе сказала она.
Вот он, подходящий момент. Теперь его ход.
— А ты нашла другого?
— Что ты имеешь в виду?
— Может, у тебя и у Турид был один и тот же противник? — Он откровенно смотрел на нее.
Илсе ответила удивленным взглядом. Он видел, что она затаила дыхание, шнурок на шее лежал неподвижно.
— Моя мать — достойный противник, — объяснил он. Она почти незаметно потерла большой и указательный пальцы.
— Ты приехал сюда, чтобы привезти ключ или чтобы сообщить мне об этом?
— И для того, и для другого.
— И какого же ответа ты ждешь от меня?
— Правды. Ничего не случится, если я узнаю ее.
— Правда у каждого своя.
— Я хочу услышать твою.
— Ты не имеешь права требовать ее от меня.
— Знаю. Но и такой ответ — тоже ответ, — сказал он, не сводя с нее глаз.
Она улыбнулась. Ее спокойствие раздражало его.
— А ты готов выслушать эту так называемую правду? — спросила она, пустив к потолку струю дыма.
— Думаю, готов, — сказал он и затушил в пепельнице сигарету. Горм слышал собственное дыхание и чувствовал, как у него напряглись мышцы лица, наконец он нашел точку, на которой мог сосредоточить внимание. Впадинку между носом и губой Илсе Берг.
— Это ты помогла ему привязать камень? — спросил он. Тишина стучала в виски. Затем Илсе откашлялась.
— В каком-то смысле, — хрипло сказала она. — Может быть. Во всяком случае это не то, за что я могла бы предстать перед судом.
Теперь ее лицо было бледным. Когда она встала и положила дымящуюся сигарету в пепельницу, Горм подумал, что сейчас она уйдет из комнаты. Взяв свою кепочку, которая лежала на стуле, она медленно вертела ее в руках, с вызовом глядя на него.
— Ты была здесь? — спросил он.
— В тот день — нет. Накануне.
— И что же случилось, когда ты была здесь? Прежде чем ответить, она оглядела комнату.
— Он сказал мне, что собирается развестись.
В камине вспыхнул огонь, но только на мгновение. Потом пламя опять начало спокойно лизать березовые дрова.
— Это было в первый раз?
— Нет. Но я и на этот раз отказалась.
Горм хотел было сказать, что именно об этом и мечтают такие женщины, как она, но не сказал.
— Я бы этого не вынесла, — сказала она.
— А другое? Другое ты вынесла?
Он скорее чувствовал, чем видел ее волнение.
— Мне трудно говорить об этом в доме. Давай пройдемся? — Голос ее звучал не совсем уверенно.
Когда они пришли на берег с остатками еды, чайки встретили их радостными криками.
Илсе показала Горму свою лодку. Она была в образцовом порядке, все сверкало и блестело. Внизу в каюте Горм начал листать лоцию, в которой были отмечены все навигационные знаки на фарватере, Илсе тем временем проверила швартовы.
— Красивая лодка, — признал он, когда она спустилась в каюту. Он провел рукой по красному дереву, осмотрел медные части, чувствуя, что она следит за ним глазами.
— Он бывал на этой лодке? — спросил Горм, повернувшись к ней спиной.
— Нет, это новая лодка. — Голос выдал, что она насторожилась.
Их разделял стол. За окном на небе висела круглая луна, окруженная облаками. Чайки еще кричали. У него в голове всплыла картина из детства. Мерцающие зеленые мели с темными пятнами в глубине.
Не отрывая глаз от навигационных знаков, отмечающих узкий фарватер, Горм спросил:
— И никто не догадывался о ваших отношениях?
Она откинула голову, и в тусклой темноте он увидел, как она закрыла глаза.
— Откуда мне знать? Твоя мать, должно быть, догадывалась. Как ты думаешь? — Глаза ее открылись, и она беспомощно посмотрела на него, как будто он должен был ей ответить.
Он вспомнил обрывки родительских разговоров. Важные встречи и работу отца. Его исключительную мягкость. Короткие объяснения, не предполагающие возражений. Его спину, направлявшуюся к выходу. Взгляд матери на эту спину. Словно она кидала веревку, которая никогда не достигала его. А потом: упреки, причуды, заботливость, обрушивающиеся на него, Горма. С силой, от которой у него не было защиты.
— И долго это продолжалось? — спросил он.
— Мне было восемнадцать, когда все началось. И длилось до последнего дня накануне его смерти, когда я хоть и с тяжелым сердцем, но порвала с ним.
