Дэвид Митчелл - Сон №9
– Пощады.
– «И луна освещает разрушенный храм».
– Ты говоришь по-французски так же хорошо, как делаешь все остальное?
– Я хочу сбежать во Францию с тех пор, как мне исполнилось шесть лет, вспомни.
– Франция. Какой изысканный смысл жизни.
– Шш-ш-ш, или ты не услышишь звезд.
***На сковородке шипит масло. Я небрежно разбиваю второе яйцо – обломки скорлупы прилипают к пальцам, и из него вываливается напоминающая сперму масса. Мне нравится рассматривать прозрачную пленку, что прикрывает белок. Я почти успеваю спасти тост, отламываю обуглившиеся края и кидаю их в раковину. Груда на моем футоне шевелится:
– Уууоооеееаааиии.
Суга – эта безобразная двоякодышащая рыба – приподнимает голову и обозревает капсулу. Гашу окурок «Филипп Морриса» о скорлупу, раздвигаю шторы. В комнату врывается поток грязного утреннего света, освещая скопившуюся за три дня грязную посуду и разбросанные носки и газеты. Нельзя сказать, что Суга хорошо выглядит. Шея у него розовая, как у вареного осьминога, а через все лицо тянется вулканическая гряда комариных укусов. Он моргает.
– Миякэ? Что ты здесь делаешь?
– Я здесь живу.
– О! А что я здесь делаю?
– Вчера ты здесь вырубился.
– Я сейчас надую, как динозавр. Где у тебя сортир?
– Я кивком показываю ему дорогу. Суга встает и идет.
И идет, и идет. Наконец он выходит из туалета, зевает и застегивает ширинку.
– У тебя в туалете воняет почти так же, как в Уэно. Вонь такая, будто там кто-то долго блевал.
– Как насчет отличной яичницы на завтрак, она плавает в таком чудесном масле?
– Так это меня вчера рвало?
– Ты любезно спустил большую часть в унитаз. Заходи, всегда тебе рад.
– Я готов выпить целый бассейн.
Я наливаю в пивную кружку воды из-под крана. Суга выпивает ее всю – глотком, длинным, как марафонский забег.
– Спасибо. Ты не угостишь меня кофе?
Я отдаю Суге свой и ставлю на плитку новый ковшик с водой. Суга сворачивает футон в плотный сверток, садится за стол, пьет кофе, издает «аааааах» и опускает рукава рубашки, чтобы спрятать экзему.
– Не знал, что ты играешь на гитаре. Эта малышка на качелях – твоя сестренка?
Он почти угадал.
– Да.– Я кладу яичницу на тост, убираю мусор и сажусь завтракать.
– Тогда этот человек в смешных темных очках – твой отец?
Желток растекается.
– Не совсем. Это Джон Леннон.
Суга трет виски большими пальцами.
– Я о нем слышал. Он из «Бич бойз», верно? Итак, где я нахожусь?
– Над видеопрокатом в Кита-Сэндзю.
– Когда я сюда пришел?
– Вчера вечером, около одиннадцати.
– Ты живешь над своей работой? Наверняка дорога отнимает чертовски много времени.
– Скажи спасибо, что мне было куда оттащить твою тушу, не то сейчас ты бы лежал в канаве, и какая-нибудь собака мочилась бы на тебя. Как ты вчера добрался сюда? Доехал от станции на такси? Ты был не в том состоянии, чтобы идти пешком в такую даль.
Суга беспомощно мотает головой.
– Я действительно не помню.
– Яичница удалась.
– Л почему ты решил меня навестить?
– Суга пожимает плечами.
– Миякэ, вчера, под мухой… надеюсь, я не наболтал каких-нибудь глупостей? Я всегда несу чушь несусветную, когда напьюсь. Если я чего-нибудь наговорил, в этом, ну, знаешь, не было ни слова правды. Один вздор. Все, что я сказал. Или мог сказать.
– Логично.
– Но я ведь не говорил ничего, ну, из ряда вон, правда?
– Нет, Суга. Ничего.
– Суга уверенно кивает.
– Так я и думал. Алкоголь. Фу.
Входит Кошка и тут же признает в Суге ласковую руку.
– Привет, красавица! – Суга ласкает Кошку, а Кошка тем временем пытается определить, как обстоят дела с кормежкой.– И как тебе живется с этой подозрительной личностью?
– Твоя благодарность просто потрясающа.
– Почему ты ушел из Уэно всего через две недели после пожизненного приговора?
– Семейные дела. А у тебя, э-э, сегодня семинары?
– Суга пожимает плечами:
– Какой у нас сегодня день?
– Четверг.
– Я не знаю, чем сегодня займусь.
– А как же поиски «Священного Грааля»?
– Бессмыслица.– Суга снимает очки и трет переносицу. Сейчас ему можно дать лет шестьдесят.– Совершенно бесполезная трата времени. Я забросил хакерство.
– Я не ослышался?
– Я взломал черный ход Пентагона две недели назад. И угадай, что я нашел?
– «Священного Грааля» там не было?
Суга пятерней приглаживает волосы.
– Девять миллиардов «Священных Граалей». Я заглянул в один. Я обнаружил еще девять миллиардов «Священных Граалей». А в каждом из них?
– Девять миллиардов «Священных Граалей»? – Мне пора собираться на работу.
Суга вздыхает:
– Все это оказалось просто шуткой какого-то типа в правительстве, у которого пунктик насчет компьютеров. Каждый час, что я провел, пытаясь взломать эту пустышку,– а если сложить их все, получатся месяцы,– я мог бы прожить с большей пользой для себя. Меня тошнит от одного вида компьютера.
– Так чем же ты занимаешься в университете?
– Я не занимаюсь. Я гуляю. Сплю.
– А может, поискать другой сайт для взлома?
– Достаю чистую рубашку с карниза для штор. Она сухая, но мятая – приходится включить утюг.
– Для хакеров,– вздыхает Суга,– ну, для лучших из них, поиски «Священного Грааля» – это высший смысл хакерства, вот. Нехакерам, этого не понять. Представь, что ты вдруг выяснил, скажем, что твой отец не такой, как ты его представлял. Мне даже не с кем разделить эту новость. Мне все равно не поверят. Подумают, что я перешел на другую сторону.
Добавляю свою тарелку к коллекции в раковине и пытаюсь найти пару одинаковых носков. Ну, хоть примерно.
– Девять миллиардов «Священных Граалей», наполненных девятью миллиардами «Священных Граалей»,– раскладываю гладильную доску.– Прекрасный способ спрятать «Священный Грааль».
Я сказал это неожиданно для себя, и Суга, уже открыв рот, чтобы ответить, решает промолчать. Он гладит Кошку, которая издает девяносто урчаний в минуту. Утюг пышет паром. Суга открывает рот.
– Нет,– говорит он.– Я проверил выборочно сотни файлов «Грааля» со всего документа. «Священный Грааль» – просто упражнение на бесконечность. На бессмысленность.
***13 ноября 1944 г.
Какая погода, неизвестно. Идем в режиме радиомолчания. Десять минут назад вахтенный объявил тревогу – эскадрилья «Лайтнингов» направилась прямо в нашу сторону. Последовало тщательно отрепетированное столпотворение – команда принялась готовить «1-333» к погружению. «Вахтенные вниз! Погружаемся! Погружаемся!» Мы с Абэ, Гото и Кусакабэ вернулись на свои койки. «Задраить люки!» Балластный отсек наполнился морской водой. Воздух, вытесняемый через бортовые клапаны, устремился наружу с пронзительным воем. «1-333» накренилась на десять градусов. Начали взрываться электрические лампочки. В ушах звенит тупая боль. Теперь наша жизнь в руках команды. Мы погрузились на максимальную глубину в 80 метров. Корпус «1-333» стонет – я никогда не слышал ничего подобного. Никто не отваживается произнести ни звука. Капитан Ёкота сказал, что, по слухам, противник бросает в море буи, которые служат гидролокаторами и позволяют акустическим торпедам обнаружить и уничтожить подводную лодку. Возможно, капитан Ёкота прав: мужество – прекрасное качество для солдата, но техника прекрасно его заменяет. Я постоянно думаю о толще воды над головой. Но больше всего на «1-333» я ненавижу запах: он насилует мое обоняние каждый раз, когда я спускаюсь с мостика. Пот, экскременты, гниющие продукты и люди. Люди, люди, люди. На берегу сюрпризам радуются. Они нарушают тупое однообразие и возбуждают. На подлодке сюрпризы смертельны. Я пишу эти слова, чтобы отвлечься. Абэ медитирует. Гото молится. Кусакабэ читает. Пилот кайтэн – самое опасное оружие в истории морских сражений, но каким же уязвимым я сейчас себя чувствую.
14 ноября 1944 г.
Погода портится. «1-333» находится на полпути от цели. Отношения между Абэ и Кусакабэ ухудшились. Вчера вечером Абэ вызвал его на партию в шахматы, а когда Кусакабэ отказался, заявил:
– Странно, что пилот кайтэн боится проиграть игру.
Обвинение было замаскировано шуткой, но шутки всегда таят в себе нечто большее. Мне кажется, что Абэ ревнует к территории, которую Кусакабэ отказывается с ним разделить. Кусакабэ молча отложил книгу и разложил шахматную доску. Он разгромил Абэ, как ты разгромил бы шестилетнего мальчугана. Он делал ход за десять секунд. Абэ обдумывал свои ходы дольше, его лицо мрачнело, но он никак не хотел признавать свое поражение. Три пешки Кусакабэ вышли в ферзи, а король Абэ все стоял в углу доски, ожидая своей неизбежной участи. Наконец Абэ положил своего короля на доску и пошутил:
– Мне остается надеяться, что свою миссию ты выполнишь с таким же успехом, с каким играешь в шахматы.
