Легенды осени - Гаррисон Джим
Тристан приехал на поезде в Чикаго, несколько дней из любопытства разглядывал суда на причалах Великих озер, оттуда отправился на юг к Новому Орлеану и в Мобил, где провел несколько дней на шхуне валлийца из Ньюфаундленда, потом через Флориду на Ки-Уэст, а оттуда, понаблюдав, как сгружает у загона груз суповых черепах шхуна с Каймановых островов (изящное, но грязное судно), – ночным паромом в Гавану.
Это была его первая ночь в тропиках, и всю дорогу до Гаваны он не спал, часами ходил по палубе, удивляясь влажной жаре, которую не облегчал слабенький ветерок Гольфстрима; а на носу, куда он ушел от вонючего угольного дыма, волны внизу фосфоресцировали. На рассвете, когда вдали завиднелась Гавана, он пил ром из фляжки и смотрел, как перед форштевнем играют первые в его жизни дельфины, уходят в воду, а потом выскакивают над кильватерной струей; повернувшись, он видел в небе странный огромный фиолетовый отсвет Гольфстрима. Глаза у него воспалились, и он устал от путешествия, но впервые за полгода что-то вроде покоя снизошло на его душу, словно рассветный береговой бриз омыл поверхность – не важно, какие течения и вихри бушевали внизу. Он улыбался воде и думал о дедовой шхуне, относительно новой, но такой незначительной в мире больших пароходов, стоящих в Гаване. Зато дешевле и можно идти куда хочешь: в порты, нежелательные для крупных пароходных компаний, в бухты, куда не войдешь при глубокой осадке и большом тоннаже. Кроме того, говорил старик, он не любит в море запах дыма и шум машин, и поздно ему увлекаться нелепостями.
*
Люди, в общем, не питают любви к вопросам, особенно к таким болезненным, как очевидное отсутствие справедливой системы наказаний и наград на земле. Вопрос ничуть не менее назойливый и мучительный оттого, что он так тщетен и наивен. И нас не занимают большие проблемы, например гибель детей нез-персэ[9] в палатках под шквалом кавалерийского огня. Нет ничего более дикого, чем встреча ребенка с пулей. И какой разброс в осознании: пресса того времени твердила, что это наша победа. Казалось бы, весь звездный свод перекосится от такого зверства – лопнут скрепы Ориона, повиснут перекладины Южного Креста. Нет, конечно: неизменное неизменно, и каждый по-своему ломает голову над этим древним и ослепительно ясным вопросом. Даже богам не уйти от него: вопль отчаяния у Иисуса, неуверенно ступавшего в вечность. И кажется, мы не можем перейти от большого к малому, потому что все – одной величины. Шкура у каждого такая особенная, и все мы большей частью невообразимы друг для друга.
Так что Тристан очень смутно представлял себе, какую боль причиняет Сюзанне. В утро его отъезда она пошла бродить, бродила долго и заблудилась. На ночь глядя ее нашел Удар Ножа; после этого Ладлоу попросил его присматривать за ней, если она уйдет со двора. Прогулки ее продолжались несколько недель, и отец оборвал свои каникулы из отвращения, когда она, вопреки его советам, отказалась расторгнуть брак. По характеру Сюзанна была скорее женщиной начала девятнадцатого века, а не начала двадцатого и, будучи покинута возлюбленным, не искала ничьего сострадания – в этом она была непреклонна и либо бродила с ботаническими и зоологическими справочниками Сэмюела, либо сидела у себя в комнате, читая Вордсворта, Китса и Шелли, полюбившихся ей в Рэдклиффе, где она проучилась два года до замужества. Она любила разговаривать со свекровью, женщиной такого же незаурядного ума, – покуда речь не заходила о Тристане. Но больше всего любила дол гае летние прогулки и была так поглощена своими мыслями, что не замечала следившего за ней старого индейца. Иногда брала с собой маленькую Изабель и дивилась живому уму девочки, ее знанию природы, полученному от матери и из собственных наблюдений, а не из книг. Однажды жарким днем, когда они купались в озерке, образовавшемся весной вокруг ключа возле могилы Сэмюела, Изабель увидела старика в лесу и помахала ему. Сюзанна вскрикнула, прикрылась, и ее удивило недоумение Изабели. А Изабель засмеялась и сказала, что поженится с Ударом Ножа, когда подрастет и если он не очень состарится, потому что Сюзанна уже поженилась с Тристаном, а больше на свете выбирать не из кого. Сюзанна погрузилась по шею и вспомнила, как однажды в этом озерке Тристан, изображая выдру, гонялся за малюткой-форелью и ел водяной кресс. Изабель объяснила, что Удар Ножа ходит за Сюзанной, чтобы она не заблудилась или не очутилась случайно между медведицей гризли и ее медвежатами.
*
Утром в Гаване Тристан позавтракал и ходил по улицам до полудня – назначенного часа, когда дед ежедневно наносил визит в контору по найму моряков торгового флота. Встретились буднично, но, когда вышли от клерков на тяжелую дневную жару, дед посерьезнел и быстро зашагал, нагнувшись вперед, как человек в грозу. Команда распущена по домам, а сам он переболел дизентерией – единственная жалоба, которую услышал Тристан из его уст за все время, – но это было только предисловие к неизбежному: по возвращении в Фалмут шхуну заберут для военных нужд. Чтобы сохранить ее, они должны объединиться. Когда прошли охрану британского консульства, дед остановился, посмотрел на Тристана холодными голубыми глазами и велел ему не говорить ни слова: сделка уже заключена. Потом старик хорошо приложился к фляжке с ромом и предложил ее Тристану, сказав, что мозги надо малость притупить, имея дело с этими идиотами.
Во второй половине дня вместе с новым первым помощником, датчанином из Сан-Франциско по фамилии Асгард, и тремя опытными матросами-кубинцами они погрузили на шхуну припасы. Официально капитаном был теперь Тристан, а дед зарегистрирован как пассажир до Фалмута. Они отошли от причала уже в темноте, под американским флагом и с новехоньким вахтенным журналом. Наутро под крепким норд-остом они обогнули мыс Сан-Антонио, вошли в Юкатанский пролив и направились на юго-запад, к Барранкилье, чтобы взять нейтральный груз красного дерева и палисандра и заодно, но не случайно – важного британского подданного. Оттуда они взяли курс на северо-восток, прошли под Каймановыми островами и повернули на север в Наветренный пролив и дальше, через Кайкос, вошли в Гольфстрим, который поможет им дойти до Англии.
У себя в каюте старик время от времени рявкал команды Асгарду и неутомимо школил Тристана. Они несли двойные вахты и, чтобы не уснуть, пили ямайский кофе. За месяц из сознания Тристана стерлось все – оно занято было только перевариванием шестидесятилетнего дедова опыта: сон его тревожили фронтальные шквалы, перетершиеся швартовы, треснувшие мачты, странные гигантские волны, набегающие иногда зимой в районе Мадагаскара. Приближаясь к южному побережью Англии, они не увидели никаких признаков немецкой блокады. К Фалмуту подошли ночью, и на берегу их встретила британская разведка. Это была последняя гавань старого моряка, и той ночью, поддерживаемый Тристаном и женой, полвека подсчитывавшей его возвращения, он навсегда слег в постель. Он был почти весел, когда взял ее за руку и сказал, что вернулся домой окончательно.
На следующий день Тристана инструктировал офицер, в прошлом управляющий фабрикой в Центральных графствах. Он был почтителен, налил Тристану выпить и нервно листал папку. Потом попросил Тристана, если он не против, показать, как с человека снимают скальп: в юности он прочел много литературы об американском Западе, но ни один из авторов не описывал технику этого дела, а ему любопытно. Тристан молча провел ребром ладони под мыском волос на лбу, а потом быстрым движением изобразил срывание кожи. В нем проснулось обычно дремлющее чувство юмора, и он сказал, что надо подождать, когда человек умрет или почти умрет – в зависимости от степени твоей неприязни, и что обезглавленного нельзя оскальпировать – нужен хороший упор. Офицер признательно кивал, а потом они опять перешли к делу. Завтра утром шхуну предстоит загрузить ящиками, на которых будет надпись: “Мясные консервы”, а на самом деле внутри – новейшее оружие. Оно направляется в Малинди на кенийском побережье для британских войск, ввиду ожидаемого столкновения с немцами у форта Икомо в Танганьике. На нынешнем, сравнительно раннем этапе войны осложнений с немцами быть не должно, поскольку они идут под американским флагом, но ситуация может измениться мгновенно, и, если их атакуют, Тристан должен затопить шхуну. Если же при подходе к Кении они столкнутся с небольшими силами, в целях обороны можно использовать предназначенный для Найроби ящик с охотничьими винтовками и ружьями, и он должен подготовить команду к такому повороту событий.
