Джоди Пиколт - Девятнадцать минут
По телу Патрика опять пробежала горячая волна.
— Не двигаться, черт возьми! — прокричал он, беря парня на мушку. — Брось пистолет или я тебя застрелю к чертовой матери.
По спине и по лбу побежал пот, он почувствовал, что руки, сжимающие рукоятку пистолета, стали скользкими. Но все же он был готов изрешетить парня, если придется.
Указательный палец Патрика уже плотнее прижался к спусковому крючку, когда парень раскрыл ладонь, широко растопырив пальцы, и пистолет со стуком упал на кафельный пол.
Он немедленно бросился вперед. Один из офицеров, которого Патрик за своей спиной даже не заметил, схватил упавший пистолет. Патрик повалил парня на живот и надел наручники, вжав колено ему в спину.
— Ты один? Кто еще с тобой?
— Только я, — выдавил парень.
Голова Патрика кружилась, а биение пульса можно было увидеть сквозь кожу. Он смутно слышал, как второй офицер кричал, передавая информацию по рации:
— Стерлинг, мы одного задержали. Неизвестно, есть ли кто-то еще.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. По крайней мере, если это можно считать законченным. Патрик не знал, есть ли где-нибудь в школе взрывчатка или бомба, не знал, сколько пострадавших, он не знал, сколько раненых смогут принять медицинский центр Дартмонт-Хитчкок и больница Эллис Пек Дей, — он не знал, как проводить осмотр места происшествия такого масштаба. Цель была взята, но какой ценой? Патрик начал дрожать всем телом, осознавая, для скольких учеников, родителей и простых граждан он в очередной раз появился слишком поздно.
Он прошел несколько шагов и опустился на колени, потому что ноги его просто не держали, но сделал вид, что хотел осмотреть два тела в дальнем углу раздевалки. Он не обратил внимания, как другой офицер вытолкал стрелка за дверь и повел к ожидающей внизу полицейской машине. Он не обернулся ему вслед. А вместо этого сосредоточился на теле, лежащем прямо перед ним.
Парень был одет в свитер хоккейной команды. Под ним расплывалась лужа крови, а во лбу — стреляная рана. Патрик потянулся за бейсболкой с вышитой надписью «Хоккейная команда Стерлинга», отлетевшей на несколько футов. Покрутил на руке — получился круг неправильной формы.
Рядом с ним лицом вниз лежала девушка, от ее виска растекалась кровь. Она была босиком, и ногти на ее ногах были накрашены ярко-розовым лаком — точно таким же, каким Тара накрасила ногти Патрика. У него сжалось сердце. Эта девушка, как и его крестница, и ее брат, и миллионы других детей в этой стране, встала сегодня утром и отправилась в школу, не подозревая, что подвергнется опасности. Она доверила свою безопасность взрослым. Именно поэтому в школах после событий одиннадцатого сентября все учителя всегда носят удостоверение личности, а дверь в течение дня закрыта —. считалось, что враг может Прийти с улицы, а не окажется парнем, сидящим за соседней партой.
Вдруг девочка пошевелилась.
— Помогите…
Патрик присел рядом с ней.
— Я здесь.
Он немного повернул ее и увидел, что кровь идет из пореза на голове, а не из стреляной раны, как он предположил. Он ощупал ее конечности. Он все время что-то ей бормотал, не всегда связно, но это давало ей понять, что она уже не одна.
— Солнышко, как тебя зовут?
— Джози…
Девочка приподнялась, пытаясь сесть. Патрик предусмотрительно передвинулся так, чтобы оказаться между ней и парнем — она и так была в шоке, ему не хотелось, чтобы у нее случилась истерика. Она приложила ладонь ко лбу. И когда та стала влажной от крови, испугалась.
— Что… случилось?
Ему следовало оставаться на месте и дождаться медицинской помощи. Следовало попросить помощи по рации. Но соблюдение правил, похоже, не всегда помогало. Поэтому Патрик поднял Джози на руки. Он вынес ее из раздевалки, где она чуть не погибла, поспешил вниз по лестнице и толкнул входную дверь школы, словно мог спасти их обоих.
Семнадцать лет назад
Перед Лейси сидело четырнадцать человек, если учесть, что все женщины, которые пришли на курсы для будущих мам, были беременны. Некоторые вооружились блокнотами, ручками и в течение последних полутора часов записывали рекомендованные дозы фолиевой кислоты, названия веществ, способных нарушить развитие плода, и диету для будущей мамы. У двоих позеленело лицо во время обсуждения процесса естественных родов, и они выбежали в туалет, борясь с утренней тошнотой, которая, конечно же, преследует весь день.
Она устала. Ее собственный отпуск по уходу за ребенком закончился всего неделю назад, и ей казалось очень несправедливым, что хотя теперь она могла не вставать ночью к своему ребенку, то должна была просыпаться, чтобы помочь родиться чужому. Ее грудь болела — неприятное напоминание о том, что ей опять нужно сцедить молоко, ведь завтра оно потребуется няне, чтобы покормить Питера.
И все-таки она слишком любила свою работу, чтобы полностью от нее отказаться. Ее оценки позволяли поступить в медицинский институт, и она собралась стать акушером-гинекологом, но вскоре поняла, что совершенно не способна сидеть рядом с пациенткой и не ощущать ее боли. Доктора выстраивают стены между собой и пациентами, а медсестры их ломают. Она перевелась на программу, после которой получила диплом сестры-акушерки, что позволило ей вмешиваться не только в симптоматику, но и в эмоциональное здоровье будущей матери. Возможно, некоторые доктора в больнице считали ее чудачкой, но Лейси искренне верила, что в ответ на вопрос. «Как вы себя чувствуете?» — намного важнее услышать о том, что идет хорошо, а не о том, что идет не так.
Она перегнулась через пластиковый макет растущего эмбриона и подняла одну из известных книг с рекомендациями для беременных.
— Кто из вас видел эту книгу раньше?
Поднялось семь рук.
— Понятно. Не покупайте эту книгу. Не читайте эту книгу. Если она уже есть в вашем доме, выбросьте. В этой книге вас будут убеждать, что вы либо истечете кровью, либо у вас будет удар, либо вы умрете, в ней вы найдете описания еще сотни вариантов, которых не бывает при нормальной беременности. Поверьте, процент нормального течения беременности и родов намного выше, чем вероятность того, о чем пишут ее авторы.
Она посмотрела в дальний конец комнаты, где молодая женщина держалась за бок. «Судорога? — подумала Лейси. — Внематочная беременность?»
Женщина была одета в черный костюм, а волосы стянуты в аккуратный хвост на затылке. Лейси увидела, как она снова потянулась к своей талии, на этот раз доставая небольшой пейджер, который висел на поясе юбки. Женщина встала.
— Я… э-э, извините. Мне пора идти.
— Это не может подождать несколько минут? — спросила Лейси. — Мы сейчас пойдем на экскурсию в родильный зал.
Женщина отдала анкеты, которые Лейси просила заполнить во время занятия.
— У меня есть более срочные дела, — сказала она и быстро ушла.
— Что ж, — сказала Лейси. — Давайте, наверное, сделаем перерыв.
Когда шесть оставшихся женщин вышли из комнаты, она посмотрела на анкету в своей руке.
«Александра Корниер, — прочла Лейси и подумала: — За этой придется присмотреть».
Когда Алекс защищала Лумиса Брончетти в прошлый раз, он обворовал три дома — украл бытовую технику, а потом пытался продать ее прямо на улицах Энфилда, штат Нью Гемпшир. Хотя Лумис оказался достаточно предприимчивым, чтобы задумать это преступление, он не сообразил, что в таком маленьком городке, как Энфилд, навороченная стереосистема сразу же вызовет подозрения.
Однако вчера вечером Лумис явно продвинулся в своей криминальной карьере. Он и два его друга решили наказать торговца наркотиками, который принес им недостаточно травки. Обкурившись, они связали того по рукам и ногам и бросили в багажник. Лумис ударил торговца по голове бейсбольной битой, проломив ему череп, и у парня начались судороги. Когда он начал захлебываться собственной кровью, Лумис повернул его на бок, чтобы он мог дышать.
— Не могу поверить, что они обвиняют меня в нанесении тяжких телесных повреждений, — говорил Лумис Алекс через решетку камеры задержания. — Я спас парню жизнь.
— Что ж, — сказала Алекс. — Мы могли бы это использовать, если бы не вы сначала избили его.
— Вы должны просить, чтобы мне дали не больше года. Я не хочу, чтобы меня отправили в тюрьму в Конкорде…
— Знаете, вас ведь могут обвинить в попытке убийства.
Лумис бросил сердитый взгляд.
— Я оказываю копам услугу, очищая улицы от таких отбросов.
Алекс понимала, что то же самое можно было сказать и о самом Лумисе Брончетти, если его осудят и отправят в тюрьму штата. Но ее работа состояла не в том, чтобы судить Лумиса. Она должна была выполнять работу защитника, несмотря на свое личное отношение к клиенту, показывать Лумису одно лицо, зная, что второе, настоящее, надежно прикрыто маской, и не позволять своим чувствам влиять на усилия по доказыванию невиновности Лумиса Брончетти.
