Виталий Бернштейн - Возвращение
Нагнувшись, Алик положил на холмики цветы. Посопел немного, успокаиваясь. Внутри оградки он смастерил когда-то небольшую скамеечку. Для мамы – она часто приезжала сюда побыть с отцом. Алик уселся на скамеечку.
Ему вспомнился отец в последние недели перед смертью. Он уже совсем ослаб; порой проваливаясь в забытье, мог и наделать под себя. Тогда Алик брал его легонькое, высохшее тело на руки, а мама над тазиком подмывала отца, меняла постельное белье, вытирала клеенку, предусмотрительно положенную на матрас. Однажды после такой процедуры отец открыл глаза – в них застыли тоска и стыд. «Скорее бы…» – тихо сказал он и опять закрыл глаза. Отцу не говорили о его страшном диагнозе. И он, чтобы не расстраивать маму и Алика, делал вид, что не догадывается. И все-таки проговорился – скорее бы смерть. Неужели и Алику предстоит мука сия? Он где-то читал о предусмотрительном раковом больном, который, жалуясь на бессонницу, загодя обзавелся целым пузырьком снотворных таблеток. А когда скрутила совсем болезнь, высыпал их всех на ладонь – и в рот… Надо будет об этом подумать. Если только хватит решимости… Скоро, скоро черед Алика. Уйдет к отцу и матери. Если они пребывают где-то, Алик их снова увидит. А если ничего нет, то все равно уйдет к ним. Туда же, где и они сейчас, – в никуда.
Глава пятая
После кладбища Алик доехал на метро до центра, вышел у Китай-города. Поднялся к Политехническому музею – мимо сумрачных зданий бывшего ЦК КПСС. Теперь тут обитают новые хозяева… Напротив, в уютном зеленом скверике все так же темнел памятник «Героям Плевны». У этого памятника Алик иногда назначал свидания Барбаре, а до Барбары и другим – место удобное, в центре, но толпы нет, не потеряешься… Куда-то спешили озабоченные пешеходы. Одеты совсем неплохо. После девятилетнего отсутствия Алику бросилось в глаза обилие машин на улицах, много иностранных марок.
У Политехнического Алик свернул на Ильинку, в сторону ГУМа. Изнутри ГУМ выглядел помолодевшим, свежеотремонтированным. На прилавках и за сверкающими витринами обилие товаров, почти все – импортные. Пересчитывая цены по курсу обменного пункта, где побывал утром, Алик обнаружил, что некоторые цены даже выше, чем в стране «желтого дьявола». А средний заработок здесь, по данным официальной статистики, на порядок ниже. Кому же по карману эти товары? Но, как ни странно, покупатели в ГУМе не переводились, хотя очереди вдоль прилавков, столь привычные в прошлом, исчезли.
На третьей линии ГУМа Алик заглянул в секцию электронной аппаратуры. На полках – неведомый прежде выбор товаров. И тут его осенила идея. В подарок тете Даше он решил купить телевизор. Сколько лет уже стоит у нее этот крохотный, с черно-белым экраном – давно пора выбросить. Коробку с «Сони» он вытащил наружу, нашел такси и поехал к себе в Измайлово. Такси катило знакомыми улицами – по Мясницкой, которая раньше называлась улицей Кирова, через площадь трех вокзалов, через Сокольники, Преображенскую площадь, Черкизово, по Щелковскому шоссе. Улицы в центре выглядели почище, понаряднее, чем прежде. Все-таки, вроде бы, что-то делается, что-то меняется к лучшему. Дальше от центра улицы становились привычно тусклыми, запущенными.
Таксист помог Алику поднять коробку с телевизором на третий этаж. Тетя Даша, открыв дверь, удивленно взглянула на запыхавшегося Алика.
– Вот, тетя Дашенька, подарок тебе.
Новый телевизор едва уместился на тумбочке.
– Ой, милок, красота-то какая! Спасибо… Только ведь дорогой он – зачем так потратился?
– Будешь смотреть телевизор и меня вспоминать… Хочу, чтоб потом меня вспоминали… А этот, старенький, мы выбросим, он свое отслужил.
– Да ты что – как можно? Он же еще работает.
– Ладно, тогда я его на кухню приспособлю. Начнешь там стряпать – и краем глаза передачи смотреть.
– Это другое дело, – одобрила тетя Даша. – Пойду-ка я сейчас обед разогревать…
Алик вышел в коридор, набрал Яшкин номер.
– Да, можно, – проворковала секретарша. – Минуточку.
– Слушаю, – голос у Яшки стал погуще, посолиднее.
– Яков Наумович, что же вы тогда ремешок мне такой коротенький бросали?
– Не пойму… Какой ремешок?
– Я же до него ну никак дотянуться не мог…
– Простите, кто это говорит?
– Лед обломился – я в воде барахтаюсь. А вы из брючек своих ремешок вытащили и его конец мне с берега бросали, подсобить пытались…
В марте это было, во втором классе Алик учился. Он, Яшка и еще несколько ребят с их двора в воскресный солнечный денек забрели в Измайловский лесопарк. Зимой они тут на лыжах катались. Но по весенней поре снег уже отсырел – пошли без лыж, просто так, пошататься. От валенок с галошами оставались в снегу глубокие следы – на донышке чернела талая вода. На берегу Лебедянского пруда затеяли беготню. Увертываясь от пущенного Яшкой снежка, выскочил Алик на лед, пробежал несколько шагов – и провалился. Уцепившись пальцами за ледяную кромку, стал подтягиваться. Да только тонок мартовский лед – обломился опять. Сгрудились испуганные ребята на берегу, что-то кричат. Яшка вытащил из брюк своих ремешок и его конец с пряжкой бросает Алику, помочь старается. Да короток ремешок, не дотянуться до него. Торчит из воды голова Алика, от страха он и холода не чувствует. Сообразил он, что вылезая на лед, нельзя всем телом на ладошки опираться – слишком большое давление под ними возникает. Приподнялся Алик еще раз из воды и начал осторожно животом на лед выползать. Распластался на нем – лед лишь потрескивает. И пополз медленно к берегу. А с берега уже Яшка свесился, тянет за воротник пальтишка…
– Неужто не припомните, Яков Наумович? На Лебедянском пруду данное событие имело место быть.
– Это кто?.. Алик, это ты?! Старик, старик, как же я рад слышать твой голос! Ты где сейчас?.. В родной квартире, значит… Давай так договоримся. Сегодня у нас тут, в конторе, заварушка небольшая приключилась, буду занят часов до семи. Освобожусь – прыгаю в машину и лечу к тебе. Жди – понял? Потом обсудим, куда стопы направить. Старик, я так рад!
В комнате тетя Даша уже стелила на стол белую скатерть.
– Тетя Дашенька, а как ты смотришь на такое предложение? Сейчас мы обедать не будем – только перекусим слегка, чтобы червячка заморить. А капитально сядем за стол в семь – Яшка Гуревич приедет.
– Уже разыскал дружка? Это хорошо, одобряю. А я как чувствовала – пельмешек свежих накрутила. Положу их пока в холодильник.
С бутербродом в руках Алик подсел к телевизору. На хлеб тетя Даша щедро положила шмат домашнего сала, нежного, пропитанного чесночным духом. Хорошо, что Барбара не видит сейчас, какую ужасную холестериновую отраву поглощает Алик, – ей стало бы дурно.
Дикторша передавала сводку московских новостей. Держалась свободно – не то, что прежние, которые от текста, профильтрованного в десяти инстанциях, на полсловечка отойти не имели права.
– А теперь – криминальная хроника, – дикторша посмотрела на Алика, соблазнительно улыбнулась. Было такое ощущение, что улыбнулась именно ему. Хороша баба.
– Как говорится, еще не вечер. Но за первую половину дня в столице уже зарегистрированы три убийства. Два – на бытовой почве, по пьянке. Подозреваемые уже задержаны. Третье привлекает особое внимание следственных органов. В лесопарковой зоне «Покровское-Глебово», недалеко от съезда с Ленинградского шоссе, сегодня утром найдены красные «жигули». На заднем сиденье – труп мужчины со следами неглубоких колотых ран и ожогов. Одно ухо отрезано. Такое впечатление, что убитого перед смертью пытали. Имеются также две огнестрельные раны – в грудь и голову. Как удалось узнать нашему корреспонденту, судебно-медицинская экспертиза не выявила сколько-нибудь значительного скопления крови в огнестрельной ране головы. Это позволяет заключить, что выстрел был сделан уже посмертно. Такой «контрольный» выстрел в голову типичен для убийц-профессионалов. Установлено, что владелец красных «жигулей» отношения к преступлению не имеет – его машина была угнана со стоянки утром в воскресенье. В кармане убитого обнаружен его заграничный паспорт. Согласно отметкам в паспорте, Степан Анатольевич Мясников вылетел из Нью-Йорка в минувшую субботу и прибыл в «Шереметьево-2» в воскресенье. Удалось также установить, что убитый работал в Ойл-банке. Следствие продолжается.
Уставившись на экран, Алик давно перестал жевать свой бутерброд с салом. Это же про Степу, его самолетного знакомца! И красные «жигули» Алику тоже знакомы… Выходит, поначалу те двое приняли его за Степу. А где Алик прежде слышал название это – Ойл-банк?.. На Яшкиной визитке оно золотом оттиснуто! Полчаса назад, разговаривая по телефону, Яшка сказал, что у них в конторе сегодня заварушка приключилась. Еще бы – убийство сотрудника может означать, что на их банк кто-то «наезжает». Ладно, вечером Яшка заявится, поговорим… А Степа бедный в самолете все распространялся, какая тут жизнь хорошая пошла, мол, только ушами хлопать не надо. Отрезали ухо-то…
