Петер Штамм - Ночь светла
Джиллиан почти целый день пролежала в гостиной. Постепенно она успокоилась. Почувствовала себя окрепшей, правда, стоило ей только приподняться, как голова закружилась. Посидела, подождала, пока пройдет головокружение. Затем взяла костыли, которые валялись рядом с нею на полу, и встала. Дело пошло лучше, чем она ожидала. Доковыляла до кухни, съела целую банку консервированного тунца и несколько рисовых вафель, которые купила несколько месяцев назад и которые ей тогда не понравились. Запила еду бокалом просекко, хотя врач запретил ей алкоголь на то время, пока она принимает лекарства.
Дошла до ванной комнаты и открыла свою створку шкафчика, до отказа набитого лекарствами, отпускаемыми без рецепта, а также косметическими и гигиеническими средствами. Женщина, которая здесь жила, опасалась, видимо, дурного запаха изо рта, глотала витамины – наверное, из-за неполноценного питания, – периодически страдала от головных болей и повышенной кислотности желудка. Боялась старения кожи и ломкости ногтей. Занятая на работе женщина, у которой денег больше, чем времени, которая часто бывала в разъездах, покупала в маленьких лавочках мыло ручной работы с оливковым маслом и никогда им не пользовалась, заводила новые зубные щетки, не успев выбросить старые. Джиллиан невольно пришло на ум, что теперь-то для ее вещей хватит места, а вот горевать по Маттиасу у нее не получается. То вдруг она расплачется и не может остановиться. То вообще забывает, что Маттиаса больше нет. Они ведь часто расставались на день-другой, на несколько дней, потому и одиночество для нее не труд. Джиллиан и на похоронах-то его не была, откуда же ей знать, что он мертв?
Сняла блузку, сняла бюстгальтер. Осматривая себя сверху донизу, смогла даже вообразить, будто ничего не произошло. Несколько синяков на теле да шов после операции на ноге, а больше ничего не заметно. Но вот, подняв глаза, она стала вглядываться в свое лицо. Находясь в больнице, она, кроме ран, ничего не видела. А то, что теперь увидела там, выше, над своим почти невредимым телом, мигом лишило ее сил. Живот свело, она тихо опустилась на пол. На четвереньках доползла до спальни и легла в кровать. Проверила на ощупь свое обнаженное тело – грудь, талию, бедра.
* * *Пробудившись среди ночи, Джиллиан не смогла заснуть снова. Она встала, доковыляла до кабинета. Включила компьютер и зашла в свой почтовый ящик. Входящие – триста с лишним писем! Бегло проглядела темы. Скорейшего выздоровления. Всего наилучшего. Примите соболезнования. Вызовы на совещания, а через несколько дней – протоколы этих совещаний. Она стерла все мейлы до единого. Ящик другого аккаунта, с которого она вела переписку с Хубертом, был пуст. Набрала в поисковике свое имя и фамилию. Кроме ряда кратких сообщений о произошедшей аварии, нашла еще ссылки на свою передачу, нашла свою биографию, две-три посвященные ей статьи, в том числе даже статью в Википедии, составленную каким-то поклонником и, как ни странно, достоверную. Вот интересно, как долго человек может прожить в Интернете после своей смерти? В каком-то блоге подробно обсуждалась ее деятельность телеведущей. Блогер, похоже, испытывал к ней глубокое отвращение. Поначалу она решила, что текст написан мужчиной, но стала читать дальше и догадалась: нет, явно женщина. Чувствовалось, что авторша с нею когда-то встречалась, может, она художница или организатор выставки, а Джиллиан брала у нее интервью. Когда Джиллиан ругали в прессе, она хотя бы знала, с кем имеет дело. А тут она как будто подслушивала у двери в комнату, где о ней говорят. «Ты же не можешь нравиться всем», – заметил как-то Маттиас, когда ее однажды раскритиковали, но ведь не в том дело. Она так и не научилась отделять себя от своей работы, и кто наводил критику на работу, тот ставил под сомнение и ее персону. В конце страницы предлагалось оставить комментарий к тексту. Там она обнаружила несколько записей, в основном признававших правоту блогерши, и ряд коротких высказываний, изобиловавших опечатками и непристойными словами. Джиллиан, прикинув, стоит ли отвечать, решила не ввязываться. Выключила компьютер и открыла верхний ящик письменного стола. Конверт с фотографиями лежал на том самом месте, где она его оставила.
Джиллиан встретилась с Хубертом прямо перед записью в студии. Пока готовились, он только и поносил телевидение, якобы губительное для его картин, а сам при этом бесстыдно ее разглядывал. Уже стоя в свете прожекторов, спросил, не хочет ли она после записи выпить с ним бокал вина, но она отказалась.
«Не пугайтесь, – иронически усмехнулся он. – Я не собираюсь писать ваш портрет». Почему-то эти слова прозвучали обидно.
Когда кончили записывать всю передачу, оказалось, что Хуберт уже ушел, и Джиллиан испытала некоторое разочарование, хотя на него и злилась. Смывая грим, Таня показала набросок к ее портрету, мимоходом сделанный Хубертом. Ничего особенного, но Джиллиан разозлилась еще больше.
Маттиаса дома не было, она на скорую руку сделала себе бутерброд и засела в кабинете. Нашла персональный сайт Хуберта Амрейна, открыла. В разделе News одна-единственная новость о групповой выставке двухгодичной давности. В разделе Who I am под фотографией Хуберта размером с почтовую марку его краткая биография. Получив профессию шрифтовика, параллельно с работой учился в Высшей художественной школе. Далее – список незначительных грантов, которые он получал, и групповых выставок, в которых он участвовал. Джиллиан кликнула раздел Gallery. Пять картин, на всех изображены пустые, без людей, помещения: кабинет, гостиная, спальня, кухня, ванная комната. На картинах ночь, пространство лишь кое-где освещается. Почти ничего не разглядеть, однако складывалось впечатление, будто кто-то есть в этих комнатах, кто-то прячется в потайном уголке или за спиной у наблюдателя. Ниже сообщалось, что картины выполнены цветными карандашами на бумаге, размер – 15×21 см. В разделе Contact me она обнаружила адрес электронной почты.
Что бы такое спросить у Хуберта? Почему он не хочет написать ее портрет? Она долго вглядывалась в пустой компьютерный экран, потом все-таки выбрала отправителя: Фрекен Жюли. Адрес, который она завела для того, чтобы анонимно посылать мейлы. Всякий раз при использовании этого адреса ей казалось, будто она и в самом деле другой человек, будто она снова играет роль безрассудной, но решительной героини Стриндберга. Вспомнила завершающий показ в театральном училище и даже кое-что из текста: «И если уж я буду танцевать, так только с тем, кто в танце поведет!» Аплодисменты долго не смолкали. После ей казалось, что она с кем угодно может помериться силами и любая роль ей по плечу. Теперь на фотографиях она видела только тощую девчонку с дурацким выражением лица и вытаращенными глазами.
Недолго думая она написала Хуберту, как восхищается его работами и как ей жаль, что у него на персональном сайте нет новых картин. И, чуть помедлив, добавила: «К тому же я имела случай убедиться, что внешне вы очень привлекательны». Подписалась именем Жюли и нажала «отправить».
Она уже ложилась спать, а Маттиас все еще не вернулся. В пять утра проснулась, Маттиас лежит рядом. Тут же вспомнила Хуберта и представила себе, как они бы встретились у него в мастерской. Она постучала бы в дверь, он бы открыл, впустил ее. Вот она, не снимая плаща, идет по залу, осматривается. Мастерская выглядит точно, как в старом голливудском фильме: высокие окна, печка-буржуйка, большой мольберт. Хуберт разглядывает ее с тем же дерзким любопытством, что она подметила перед интервью, и показывает на старый кожаный диван. Прикинувшись, будто не заметила этого жеста, Джиллиан подходит к большому окну, откуда открывается вид на городские крыши и Эйфелеву башню вдали. Небо скрыто темными дождевыми облаками, но на горизонте облачный покров разорвался и выглянуло солнце, и вот уже серый металл городских крыш сверкает в его лучах. Джиллиан слышит, что Хуберт тихонько подошел к ней сзади. Наконец она обернулась, скинула плащ, а под ним маленькое черное платьице. Хуберт улыбнулся, принял плащ и бросил на кресло. Взял с низенького столика блокнот, угольный карандаш и стал ее рисовать. Джиллиан закрыла глаза. Слышала только, как уголь шуршит по бумаге.
Маттиас перевернулся на бок. Джиллиан тихонько встала, вышла на балкон. Несмотря на прохладу, она не зябла. Светало, птичий галдеж звучал громко, как будто в закрытом пространстве. Издалека тоже доносились шумы – редкого в этот час движения на автостраде, да еще поездов, которые сортируют на железной дороге.
* * *Спустя немного времени Хуберт и Джиллиан стали переписываться каждый день. Маттиас не уставал интересоваться, отчего она по десять раз на дню заходит в почту. Она только плечами пожимала. Джиллиан – под псевдонимом – отважилась спросить Хуберта, зачем его моделям обнажаться догола, если, как он утверждает, тело само по себе его не интересует. Он ответил почти теми же словами, что в интервью, оттого она ему не поверила. Написал про встречу как часть процесса, про единственно верную минуту – разве такое запланируешь? Настойчиво просил ее прислать фотографию, но она ответила, что фотографий у нее нет.
