Уильям Янг - Перекрестки
Луг был не более сотни футов длиной. С одной стороны его ограничивал обрыв, а с другой — крутой горный склон. Слева цветочный ковер упирался в скалистую стену, а в противоположном направлении тянулась едва различимая тропинка, уходившая к полоске леса с густой и пушистой зеленой листвой.
Легкий ветерок овевал Тони щеки и шевелил волосы; он уловил в воздухе струю какого-то аромата, словно мимо него прошла надушенная женщина.
Тони боялся шевельнуться, как если бы в неподвижности было легче унять бурю, бушевавшую у него в голове. Мысли низвергались беспорядочным каскадом. Снится ему это или он сошел с ума? Умер или не умер? Похоже, нет — разве что… разве что его представление о смерти было абсолютно неверным. Но эта мысль приводила его в такое замешательство, что он не мог отнестись к ней всерьез. Тони коснулся рукой лица, будто надеясь таким образом разрешить загадку.
Он попытался вспомнить, что с ним случилось. Мигрень, встречи с какими-то людьми, а затем — внезапная тревога. Он кое-как выбрался из квартиры, сжав голову руками, чтобы ее не разорвало, и, пошатываясь, направился в гараж в поисках своей машины. Последнее, что он помнил, — вспыхнули фары автомобиля. И вот теперь он здесь. Но где это — здесь?
Если он не умер, то, может быть, он в больнице, накачанный препаратами, с помощью которых врачи пытаются утихомирить электрические разряды, разбушевавшиеся у него в голове? Может, его осаждают скопившиеся в нервной системе нелепые галлюцинации, которые, передаваясь от нейрона к нейрону, захватили весь организм, и теперь он творит из них в своем воображении фантастический мир? А что если он сидит сейчас в смирительной рубашке в палате, обитой войлоком, и пускает слюни? Уж лучше смерть. Но с другой стороны, если благодаря коме или сумасшествию попадаешь в подобное место, это не так уж плохо.
Лицо Тони опять овеял прохладный ветерок, и он глубоко вздохнул, испытывая прилив… чего? Трудно сказать. Эйфории? Нет. В этом чувстве было нечто более основательное. Тони не знал, как его назвать. Оно было похоже на смутное воспоминание о первом поцелуе, уже бесплотное, но неотвязное.
Что теперь делать? Не стоять же вечно на одном месте, ожидая, что произойдет. Тони никогда не любил ждать — чего бы то ни было. Можно было выбрать один из двух путей — точнее, даже трех, если считать возможность шагнуть с обрыва в пропасть. Но Тони, усмехнувшись, отбросил этот вариант. Что это даст? Только возможность мгновенно убедиться, что он не умер и чудесный пейзаж ему не приснился.
Обернувшись к выходу из туннеля, он с удивлением и испугом увидел, что тот исчез, будто его и не было: перед Тони высилась сплошная гранитная стена. Стало быть, и этот вариант отпадает. Оставалось только идти по тропинке.
На краю леса Тони задержался, давая глазам привыкнуть к более скудному освещению, и оглянулся. Ему не хотелось покидать уютное тепло ради холодной неизвестности. Футах в тридцати перед ним тропа уходила в подлесок. В лесу было хоть и прохладно, но тоже приятно. Солнечные лучи, просачиваясь сквозь древесный полог, рассыпались осколками, которые выхватывали из сумрака пылинки и летающих насекомых. Пышный густой подлесок окаймлял каменистую, хорошо утрамбованную дорожку, словно специально устроенную для Тони.
Этот мир был полон ароматов жизни и распада. Старые деревья источали сырой, сладковатый запах плесени. Тони сделал глубокий вдох, стараясь удержать его. Он испытывал будто легкое опьянение, как от любимого виски «Балвени Портвуд». Однако здешний запах был богаче, чище и оставлял более стойкое послевкусие. Усмехнувшись самому себе, Тони углубился в лес.
Не прошел он и сотни ярдов, как перед ним возникла развилка. Одна тропинка служила продолжением той, по которой он пришел, другая поворачивала направо, третья налево. Он остановился в раздумье.
Очень трудно принять решение, когда не только его возможные последствия неизвестны, но и вся ситуация совершенно непонятна. Тони понятия не имел, как он здесь оказался и куда направляется, и не знал, к чему приведет сделанный им выбор.
Пока он стоял в нерешительности на развилке, ему вдруг показалось, что он уже бывал здесь. Может, это было не точь-в-точь то самое место, но очень похожее. Вся жизнь Тони сплеталась из альтернатив и противоречивых интересов, и ему не раз приходилось принимать решение наугад, убеждая себя и других, что он полностью отдает себе отчет в возможных последствиях, ибо оценил ситуацию правильно, блестяще продумал и принял логичное, последовательное решение.
Тони всегда старался устранять все сомнения и по мере сил управлять развитием событий, создавая для окружающих иллюзию, будто просчитывает все наперед. Теперь же он понимал, что исход и последствия любого дела всегда неизвестны, а маркетинг и работа над имиджем нужны лишь для того, чтобы скрыть этот факт. Неизменно возникают ничем не обоснованные независимые переменные, которые путают все расчеты. Тем не менее Тони стремился внушить окружающим, будто он четко понимает, что делает: блеф стал его излюбленным приемом. Но изображать провидца в ситуации полной непредсказуемости весьма утомительно.
Он стоял в растерянности перед тремя дорожками, ведущими в неизвестность. Но полное незнание, как ни удивительно, дало ему неожиданную свободу: при отсутствии каких-либо предположений относительно будущего не было необходимости выносить решение, претендующее на непогрешимость. Ничто не мешало ему избрать любой путь, и эта независимость одновременно бодрила его и пугала, как хождение по канату, протянутому между пламенем и ледяной бездной.
Сколько Тони ни вглядывался в каждую из тропинок, это ничего не давало. Возможно, какая-то из них казалась на первый взгляд более легкой, чем другие, но поди знай, что там за ближайшим поворотом. Свобода выбора пригвоздила его к месту.
«Невозможно управлять судном, которое еще не покинуло док», — пробормотал Тони и двинулся по средней тропинке, говоря себе, что в крайнем случае вернется обратно. Правда, куда именно «обратно», тоже было неясно.
Ярдах в двухстах от первой развилки он наткнулся еще на одну, и опять надо было выбрать один путь из трех. На сей раз, почти не задумываясь, Тони свернул по тропинке, ведущей направо и вверх по склону. Мысленно он занес и этот поворот в воображаемый путевой журнал. В общей сложности на первой миле пути ему пришлось делать подобный выбор еще раз двадцать, и в конце концов он отказался от упражнений по запоминанию дороги. Возможно, надежнее было бы выбирать всякий раз средний путь. Но Тони все время менял курс, то продолжая идти прямо, то сворачивая влево или вправо, поднимаясь по склону холма и снова спускаясь вниз. Он почувствовал, что утратил всякое представление о том, где находится, хотя не имел его с самого начала, точно так же, как и не знал, куда направляется.
«А что если у моего пути нет никакой конечной цели?» подумал Тони. Стремление «прибыть в пункт назначения» ослабло, он непроизвольно замедлил шаг и стал внимательнее оглядываться вокруг. Лес, казалось, был живым организмом и дышал с путником в унисон. Жужжание насекомых, мелькание разноцветных птиц, криком оповещавших о приближении Тони, шуршание каких-то мелких животных в подлеске — все это вызывало в его душе трепет. Отсутствие цели имело и свои преимущества: никаких сроков, никаких обязательств. Волей-неволей Тони позволил окружающему миру ослабить его растерянность и беспокойство.
Время от времени он проходил мимо гигантских старых деревьев, которые величественно высились, сплетаясь ветвями, будто утверждая свои братские чувства и затеняя тропинку сплошным навесом из листьев. «Почти ничего не осталось в моей жизни от старого леса, — подумал Тони и пожал плечами. — Что не распродано, то сожжено».
В одном месте тропинка проходила по расщелине между скалами — что-то вроде крытого туннеля. Тони невольно ускорил шаг, боясь, что стены сомкнутся, раздавят его в каменных объятиях. Одна из выбранных им дорожек привела на пожарище. Бушевавший здесь когда-то огонь изуродовал лес, вырвав его сердце с корнем. Но среди пней и следов былого величия проросли молодые зеленые побеги, некормленные останками прошлого и готовые с лихвой восполнить утрату. Еще одна тропинка шла, сливаясь с песчаным руслом высохшей реки; другая, едва различимая, взбиралась по плюшевым мхам, полностью заглушавшим звук шагов. Возникали все новые и новые развилки, путнику снова и снова приходилось делать выбор.
Прогулка длилась уже несколько часов, когда Тони вдруг сообразил, что возможности выбора существенно сократились: тропинка расширилась — ее вполне можно было назвать аллеей, по бокам которой деревья и кустарники росли очень тесно, создавая почти непроницаемый барьер. Неужели его путешествие приближается к концу? Он ускорил шаг. Аллея — или, точнее, дорога — пошла под уклон. Деревья и кусты окаймляли ее сплошной стеной, и у Тони возникло впечатление, будто он спускается по устланному ковром коричнево-зеленому коридору с голубым потолком, украшенным облачками.
