Т. Корагессан Бойл - Дорога на Вэлвилл
Прелестное было представление, но за ним последовало кое-что получше. Сцену освободили, аудитория воспользовалась паузой, чтобы поразмыслить над качеством мяса, продаваемого лучшим мясником в Бэттл-Крик – а если оно здесь таково, то чем же торгуют в других местах! Вернувшись к вопросу, заданному мифическим У. Б. Дж., доктор сообщил подробности о строении ленточного червя, уделив особое внимание взрослой форме паразита и тем крючкам, с помощью которых головка червя крепится к стенкам кишечника человека. Убедившись, что должное впечатление на внимавшую ему публику он произвел, Келлог распорядился пронести по рядам банку с червем длиной в двадцать футов.
– Я хорошо помню этого пациента, – задумчиво проронил доктор, наблюдая, как Фрэнк Линниман совершает круговой обход, ловко придерживая банку с экземпляром. – Это был человек со средствами, юрист, достигший вершин в своей профессии, один из партнеров в крупнейшей конторе адвокатов в Нью-Йорке – полагаю, среди вас едва ли найдутся люди, не знакомые с названием этой фирмы. Этот человек внезапно скончался от осложнений, вызванных острейшей автоинтоксикацией. Во время аутопсии, в которой я имел сомнительную честь принимать участие, мы обнаружили вот это существо – в великолепной сохранности, так сказать, полное жизни. – Многие зрители побледнели. Даже Кринк. – Я решил, что стоит поделиться с вами этими воспоминаниями, – гнул свое доктор, – на случай, если вам когда-нибудь придет в голову извращенная мысль вернуться к мясоедению. Как насчет шницеля, а? Не угодно свиную отбивную с кровью?
Кто-то отважился безжизненным шепотом задать вопрос – а насколько опасны другие виды мяса, разумеется, после надлежащей кулинарной обработки?
– Это вы про оленину?! – вскричал доктор. – Куда проще проглотить личинки ленточного червя в сыром виде!
Других пациентов больше интересовали более конкретные вещи.
Доктор Келлог проявил исключительное терпение. Обрисовав своим слушателям ужасы, таящиеся в отборной свинине от Туккермана, предъявив им жуткого, безобразного червя с крючками на голове, он достиг главной цели – пробудил в них отвращение к мясу и укрепил их решимость навсегда отказаться от этой отравы. Теперь можно было на полчасика отвлечься – поговорить о гелиотерапии, Naturkultur и нудизме (все эти новшества Келлог одобрял, даже нудизм – при условии, что представители обоих полов будут строжайшим образом разделены), коснуться физиологических причин зевоты и возможностей внушения. А позже настало время предъявить слушателям, изнуренным эмоциями, перегруженным информацией, гвоздь программы.
Подоспел Линниман, освободившийся наконец от маринованного червя. Легкой походкой, будто заглянул невзначай, он шел, ведя на поводке волчицу по кличке Фауна.
Слушатели приободрились. Фауна не обладала таким даром потешать публику, как шимпанзе Лилиан, однако ее приход сулил развлечение, одну из тех штучек, что всегда имелись у доктора в запасе. Головы поднялись, зевки прекратились, пронесся оживленный шепоток. Келлог с удовольствием наблюдал за Фрэнком – светлые волосы, физиологическая челюсть, уверенная походка, у ног послушно трусит волчица. Острый взгляд врача отмечал изъяны животного – неровность походки, дисплазия бедра, тусклый взгляд, бесцветная шерсть внизу живота, там, где Мэрфи забыл ее припудрить. Сколько возни с питанием, сколько проблем с самого начала! Волчице прописали арахис и растительное молочко, протозу, кукурузные хлопья и клейковину пшеницы, ей регулярно промывали кишечник, и все же чего-то в этой диете недоставало. Если присмотреться – животное кажется не очень-то здоровым. Однако никто этого не заметит. Нет – они видят перед собой величественное творение природы, белого волка-вегетарианца, принесенного из лесу еще щенком и выращенного в Санатории.
Фрэнк вывел волчицу на сцену и передал поводок доктору. Фауна, выучившая свою роль не хуже Лилиан, и к тому же гораздо более покладистая, спокойно смотрела на аудиторию. Фауна облизала доктору руку и уютно уселась рядом, будто комнатная собачка перед камином. Фрэнк Линниман спустился со сцены и вышел из зала, а доктор Келлог приступил к хорошо подготовленной импровизации.
– Все вы знакомы с нашей Фауной, – он возложил руку на крупную белоснежную голову волчицы. – Все вы наблюдали, как она играет на лужайках нашего Санатория, нежится на солнышке и забавляется с оленями и с кроликами. И никому из вас не доводилось видеть, чтобы это животное обнаружило свою волчью природу. Не забывайте, леди и джентльмены, Фауна – не домашняя собака, не колли, не овчарка. Это – волк, зверь, чьи хищные инстинкты с незапамятных времен были угрозой для человека, подлинный дикий волк, явившийся к нам с просторов Северо-Запада. Но разве она тронет хоть волосок на моей голове? Или на вашей, леди и джентльмены? Разве она набросится на беззащитную и невинную лань или кролика? – Доктор похлопал животное по спине, и Фауна снова лизнула ему руку (не забыть вымыть руки, как только представление закончится). – Нет, друзья мои, соратники в борьбе за идеальную биологическую жизнь, конечно же, она никому не причинит зла. И вы знаете почему – она никогда не оскверняла свои зубы и когти горячей кровью, она никогда не убивала, никогда не вкушала мяса. Еще сосунком ее принесли к нам, и мы вскормили ее той же пищей, какой мы с вами подкрепляемся ежедневно. Перед вами – образцовый результат верного следования вегетарианской диете.
Тут толпа у входа расступилась. Линниман возвратился в зал. Двое крепышей тащили за ним клетку, из которой доносилось свирепое, угрюмое, несмолкающее рычание, глухой раскат ненависти и гнева. Зверь стихал лишь на миг, чтобы, урча, втянуть в себя новую порцию воздуха. Угроза! Ее ощутили все, она ледяной дрожью пробежала по позвоночнику, послала адреналин в кровь, приподняла волоски на затылке. Фауна тоже почувствовала это. Приподняв уши, она чуть слышно заскулила, но доктор угомонил ее незаметным стороннему глазу пинком.
Клетку водрузили на сцену. Второй волк, черный, как мрачнейший час ночи, изогнулся в напряженной стойке у самой решетки. В глазах полыхали желтые отблески, с ярко-белых зубов, извиваясь, стекала слюна. Доктор возвысил голос, заглушая шум в зале:
– Спокойствие, леди и джентльмены. Поверьте мне, это обычная демонстрация. Вам ничто не угрожает.
Взволнованная аудитория уже не просто гудела – восклицала, ужасалась. Резким хлопком в ладоши доктор сумел-таки привлечь к себе внимание.
– Спокойствие, дамы и господа! Спокойствие!
Зрители затихли. Доктор держал паузу. Стоял на виду у всех, белый волк смирно лежал у его ног, черный волк бился о прутья клетки. Пускай публика хорошенько вглядится в подготовленное для нее зрелище. Наконец Келлог заговорил:
– Сейчас вы все убедились в разительной противоположности характеров этих двух животных, животных одного и того же вида, хотя, судя по их поведению, в это не так-то легко поверить. Второй волк – вот молодец, давай-давай, рычи погромче – второй волк еще неделю назад не был знаком ни с какой иной жизнью, кроме того кошмара, который денно и нощно правит обитателями лесов – и не где-нибудь там на Диком Западе, а прямо здесь, в болотах и топях Мичигана. Да, прямо здесь. Этот экземпляр доставил мне небезызвестный Бьорк Бьоркссон, местный охотник. Волк угодил в капкан всего в двадцати милях от того места, где мы с вами сейчас находим.
– Искусный оратор смолк, чтобы аудитория могла как следует осмыслить услышанное. – Кто-нибудь из вас способен предположить перед лицом очевидного, что этот волк не желает причинить нам зла? Или что этот волк станет мирно играть на лужайке с нашими оленями и кроликами?
Словно по сигналу, плененный зверь усилил рычание на пару децибел. Отличный эффект.
– Вы видите разницу между двумя животными – одно кормилось кровавыми кусками сырого мяса, отрывая их от трепещущей добычи, другое питалось по-вегетариански. Неужели среди вас найдется человек, который хотел бы испытать эмоции, подобные тем, что терзают это чудовище? Что ж, стоит вам приналечь на мясо, на кофеин, виски и табак, и вы почувствуете точно такую же ярость в своем сердце. Но не пора ли нам перейти к демонстрации?
Фрэнк! Фрэнк, вы готовы?
Фрэнк Линниман, как всегда, подтянутый и услужливый, вскочил со своего места у подножья сцены, точно его дернули за веревочку.
– Да, доктор!
– Еще кусочек мяса от Туккермана, будьте так добры!
И вот Фрэнк поднимается на сцену, склоняется над ледником и извлекает оттуда очередную упаковку, обернутую в фирменную бумагу лучшего городского мясника. Отборная говядина, с прозрачным жирком, еще сочащаяся кровью. Немного смахивает на фокус со стейком из «Таверны Поста», который использовался в ноябрьской лекции – но кто из присутствующих помнит ту демонстрацию? С той поры состав пациентов обновился по меньшей мере наполовину, а если кто из прежних и был на тогдашней лекции – что за беда? Внушить им ужас перед мясоедением – вот главное, что доктор обязан сделать для спасения жизни этих людей, и их детей, и внуков, и правнуков. Келлог аккуратно натянул перчатки – опасность представлял не зверь в клетке, а красный, кровоточащий кус мяса, эта бомба замедленного действия. Извлек стейк из бумажной оболочки и положил к ногам Фауны.
