Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза
Он потянулся к маленькой пепельнице, погасил сигарету и единым махом забросил в рот сразу три подушечки жевательной резинки «Клоретс». Наверное, открылась наружная дверь, потому что музыка из зала вдруг зазвучала очень громко и послышались голоса мужчин, явно не первой молодости:
— Что-то я совершенно не держу спину! Обвис, точно бегун на финише.
— И со мной то же самое!
Теперь выйти из кабинки показалось Кадзуме не вполне удобным, и он остался сидеть на крышке унитаза. Голоса мужчин, справляющих малую нужду, зазвучали тоном ниже.
— Зачем Цудзиикэ притащил ее сюда, да еще с сестрой? Ну, ты понимаешь, про кого я говорю.
— A-а, про эту, как ее? — Саватари, что ли.
— Твержу-твержу, чтобы в «Сальвию» людей тщательно отбирали! Говорят, она в порту Хоммоку иностранцев по вызову обслуживала. Сестра вице-президента с ней в одной школе училась. Уж она-то знает.
— Вроде как шлюха, значит…
— Слепота небось — последствие сифилиса, да и слабоумие тоже. С такой потанцуешь — потом сраму не оберешься.
— А что муж? Знал?
— Понятия не имею. Теперь темные очки нацепила, чтобы не позориться.
— Что до меня, то я не прочь поразвлечься с женой этого Иэнага из Исикавы.
— Как же, как же, отменная красотка…
Раздался высокий металлический звук — это разом засмеялись оба собеседника. Смех престарелых астматиков напоминал собачий лай. Когда они наконец ушли, Кадзама закурил еще одну сигарету. Из коридора доносится испуганный голос Ёсимуры: «Потом сделаю это, следом — то. Все расписано наперед». Ему делается грустно. Возникает ощущение deja vu, будто с ним все это уже происходило прежде; жизнь кажется ему лишенной всякого блеска; он словно преодолевает ползком бесконечные ухабы на заснеженной дороге.
Пока Такэмура произносил приветствие, Кадзама разлил шампанское по бокалам на серебряном подносе. Глядя на золотисто-прозрачный винный круг, он на какие-то мгновения даже теряет представление о перспективе. Чуть припозднившись, в зал вошел Танака и встал, дожидаясь шампанского. Он замечает, что стекла очков намокли от снега, быстро отступает на несколько шагов и протирает их носовым платком, поглядывая в сторону Кадзамы.
— Теперь давай.
В зале не продохнуть от ароматов бриолина и прочей косметики. Да еще примешивается нафталиновый запах, которым пропиталась одежда. Аляповатые люстры ярким светом заливают блестящее колышащееся многоцветье розовых и золотистых, пурпурных, изжелта-зеленых, красных и голубых платьев. Их нелепо отороченные воланами подолы скорее подошли бы для маскарада, чем для танцевального вечера.
Кадзама взглянул на Такэмуру. Тот, раскачиваясь на каблуках лакированных танцевальных туфель, держал торжественную речь. «Ну, сейчас затянет свое…» — пробормотал себе под нос Кадзама.
— С ним рядом в розовом (все-таки розовом!) платье, приосанившись, стоит хозяйка. Забранные в пучок волосы присыпаны пудрой с блестками, на веках — ядовито-розовые тени, словно она «латину» собралась танцевать.
— Итак, слово имеет президент танцевального клуба «Сальвия» господин Фукано! — наконец-то Такэмура открыл вечер.
По его знаку Саваки и Току разлили оставшееся шампанское и с отменной выправкой заскользили с подносами по залу. Проверили сервировку для аперитива, в который раз подтвердили последовательность мелодий. Теперь — танцы.
— Клуб «Сальвия» был основан в шестьдесят первом году Сёва, иначе говоря, в 1986 году. Спустя год мы стали членами Ассоциации спорта Центрального района Йокогамы и вот уже одиннадцать лет ведем активную деятельность. В конце минувшего года мы одержали победу на более престижном, чем Кубок Лиги, конкурсе Мастеров, и удостоились чести блеснуть в заключительных показательных выступлениях…
По знаку Такэмуры Кадзама проверяет, все ли бокалы наполнены, и начинает обносить гостей шампанским, стараясь никого не пропустить. В этот момент за спинами собравшихся таинственно возникла Мицуко в солнечных очках. Рядом держалась ее сестра Ёсико, прикрыв рот рукой, она чему-то смеялась.
Голубое платье с косой серебряной вставкой от левого плеча дополняли серебряные туфельки. Издалека разглядеть было трудно, но затененная худая шея и ямки между ключицами рождали ощущение ее крайней изможденности.
— …танцы больше, чем что-либо другое, способствуют сохранению молодости и могут считаться наиболее подходящим для этого видом спорта. Так, один профессор медицины, с которым мы состоим в дружеских отношениях, утверждает, что с точки зрения физиологии…
Нудные приветственные речи навевают скуку, и Кадзама почему-то припоминает токийскую станцию Симбаси в ночную пору. От нее тянется улица в сторону Гиндзы. Улица, по которой чудесно гулять. Брести вдоль вереницы красных огоньков такси, застрявших в пробке, мимо сияющих витрин, а потом свернуть направо и оказаться в узком переулке в самой глубине квартала. Здесь, в темноте, ничто не напоминает о близости Гиндзы; виднеются несколько вывесок над крохотными рюмочными. Почудилось, что именно там он сейчас и находится, размышляет, как бы порешительнее изменить свою жизнь, уехать из Токио и стать служащим в отеле, вот так стоять в танцевальном зале погребенной под снегом гостиницы…
Он даже тост расслышал не сразу. Поднял голову. В разновысоких бокалах искрилось шампанское, и Кадзама, повернувшись, включает музыку. В зале под аплодисменты плывет тихая мелодия. «Сент-Луис блюз». Первая по порядку.
Некоторые дамы, подхватив широкие подолы платьев, спешат удостовериться, что шампанское охлаждено в самый раз. Но большинство уже кружится в танце, плавно изгибаясь в такт музыке. Три пары средних лет с отменной выправкой заправских танцоров двигаются точно след в след, исполняя одну из важнейших фигур.
— Ну, Кадзама, давай-ка потанцуй! Видишь, старушки ждут.
Току, точно говорящая кукла, с застывшей улыбкой на недвижном лице стоит рядом с Кадзамой. Смотрит он на гостей.
— Я лучше потом, ближе концу. Сейчас что-то не тянет.
— Меня тоже.
— Можно вас на минутку! — обратился к ним один из гостей.
Току, слегка наклонив голову, устремился на зов. Господин лет шестидесяти с лишним постукивал об пол носком бальной туфли и что-то говорил. Опустившись на колено, Току провел пальцем по полу и сначала выразительным жестом показал Кадзаме, а потом и прошептал ему, нарочито шевеля губами, что требуется клейкая лента. Видно, какой-то изъян в полу, и гость зацепился башмаком. Когда принесли ленту, выяснилось, что откололась крошечная щепочка, похожая на наконечник стрелы каменного века.
Едва Кадзама возвращается на свое место, как к нему, благоухая своими мятными пастилками дзинтан, подлетает Такэмура. С нарочитой улыбкой на бледных губах он твердит: «Какая неприятность, ах, какая неприятность!», — и, обращаясь к Кадзаме, шепчет:
— Послушай, у нас может возникнуть проблема с компенсацией… Все наши гости — люди почтенного возраста, если кто упадет и переломает себе кости, это будет ужасно… А если какой постоялец окажется прикованным к постели — подумать страшно!..
Продолжая улыбаться, Такэмура исподлобья смотрит на Кадзаму. Потом возвращается в круг и танцует с хозяйкой, обряженной в пышное розовое платье.
Постепенно танцующие своими движениями словно бы взбивают воздух в зале, усиливается аромат косметики, к которому примешивается запах пыли. Будь среди гостей аллергики, не избежать бы приступов насморка или астматического удушья.
В вихре танца подолы платьев плотно обвивают женские фигуры. Кадзаме приходит в голову, что молча танцующие и даже не глядящие друг на друга кавалеры и дамы смотрятся до невозможности комично. Напряженные шейные мышцы, откинутые назад женские плечи да напомаженные затылки мужчин. Шаркают лакированные башмаки, ярко сверкают, кружась, золотые и серебряные туфельки на каблуках.
Вот Саваки предлагает руку сидящей на стуле и облаченной в белое платье даме лет шестидесяти пяти. Следом Току приглашает даму в изысканном лилово-желтом наряде. Кадзама, сверившись со списком мелодий, неторопливо отходит к стене.
Звучит вальс, и в круг устремляются почти все гости; через минуту уже весь зал бурлит. Похоже, как если бы в воду разом швырнули краски разных цветов и мигом перемешали. Время от времени чей-то развевающийся подол задевает ноги прогуливающегося Кадзамы, и тогда он отвешивает легкий поклон.
В дальнем углу смеялись и болтали, попивая вино, трое мужчин.
— Позвольте принести вам еще вина, — предложил Кадзама и двинулся дальше, когда его окликнул один из них, господин в очках в черепаховой оправе.
— Скажи-ка, дружище, не правда ли, в здешнем источнике красные термальные воды?
— Да, с разными минеральными солями.
— Помню, помню. Приходилось бывать. После ванны полотенце всегда совершенно красным становилось. Я даже затосковал по молодости — ведь тридцать лет минуло! Сам я из строительного министерства…
