Кристи Филипс - Письмо Россетти
– Нет, я спрошу у Франчески.
– Кто такая эта Франческа?
– Библиотекарша.
– Но с чего вы взяли, что она может это знать?
– Спросить не помешает.
Клер подбежала к столику дежурной, о чем-то переговорила с Франческой, затем так же быстро вернулась к столу. Сгребла с него все письма и сделала знак Эндрю следовать за ней.
– Только не говорите мне, что вы нашли арабиста, – проворчал он, вставая с места.
– Представьте себе, нашла!
– И кто же он?
– Франческа.
ГЛАВА 23
– Хотя это слово читается с трудом, – Франческа указала на смазанную арабскую надпись на первом письме, –
значение его ясно. По-арабски это “фургон” или “повозка”.
– Фургон? – удивилась Клер.
– Ну, древний фургон, повозка или телега, которыми пользовались еще в библейские времена.
– Для чего пользовались? Для перевозки скота, птицы или чего-то другого?
– Нет, это было транспортное средство для перевозки людей. Небольшая такая повозка, в которую запрягали ослов. И людям приходилось ехать стоя. Немного напоминала колесницу.
Клер переглянулась с Эндрю. На лице его читалась растерянность.
Франческа взяла второе письмо Алессандры кузине, датированное 5 марта.
– А вот это слово
перевести будет трудней. Оно означает человека-одиночку… ну, возможно, отшельника. Есть у него и второе значение, возможно, оно покажется странным. Это тот, кто не ест ничего, кроме меда.
– Как Иоанн Креститель, – вставил Эндрю.
– Да, возможно, значение именно таково: мудрый человек, философ, какой-то святой или отшельник. Но самое главное – человек, живущий вне общества. – Франческа виновато улыбнулась, – Я не сумела вам помочь, верно? Если хотите, могу позвонить одной даме, профессорше. Она арабистка, училась вместе со мной. Она наверняка сможет рассказать вам больше, только не знаю, как скоро. Возможно, только на следующей неделе.
Эндрю вопросительно взглянул на Клер. Ваша идея, вам и решать, говорил его взгляд.
– Да нет, это не обязательно, – сказала она Франческе. – Мы думаем… впрочем, я не уверена, но мне кажется, от нового перевода толку будет не много.
Они забрали письма, снова уселись за стол. И погрузились в задумчивое молчание. Клер была разочарована, хоть и не могла толком сказать, на что именно надеялась. Одно ясно – она была разочарована. Утро начиналось так оптимистично, но все их труды и старания оказались лишь напрасной тратой времени. Хуже того – перевод писем лишний раз подтверждал, что гипотеза, выдвинутая в ее диссертации, очень шатка. Она уже жалела, что прибегла к помощи Эндрю Кента.
– Вы же не думаете, что эти странные арабские слова есть своего рода ключ к коду? – вдруг спросил он.
Он что, умеет читать ее мысли?
– Понимаю, предположение мое выглядит глупо. Но во все времена венецианцы славились своим умением и искусными методами зашифровывать разного рода послания. Переписку и все прочее. Причем речь идет не только об официальной переписке. Купцы использовали коды для шифрования своих деловых писем, хотели защитить от конкурентов и жуликов торговые секреты и утаить перемещение денежных средств. Отец Алессандры был купцом. Если от него она научилась арабскому, то вполне могла научиться и технике шифрования.
– Да, но только все эти письма Алессандры вовсе не зашифрованы, – возразил Эндрю. – Если бы она использовала эту технику, прочесть их было бы невозможно. Мы бы увидели там полную абракадабру.
– Шифрование – не единственный способ передачи секретных посланий. В конце шестнадцатого – начале семнадцатого века стали популярны сборища посвященных и интеллектуалов. Уолсингем в Англии, кардинал Ришелье во Франции, Совет десяти здесь, в Венеции. Применялась масса способов защиты информации, и шпионы – часто служившие дипломатами – искали все новые и новые способы вуалирования передаваемых ими сведений. И еще следует учесть вот что. Если бы Алессандра послала зашифрованное письмо, любому, перехватившему его, стало бы ясно: там содержится какое-то тайное послание. Даже если бы его не смогли расшифровать, оно выглядело бы крайне подозрительно, согласны? Рискованное это дело, посылать зашифрованные письма. Возможно, именно поэтому она старалась, чтобы они выглядели как обычные письма.
Эндрю пожал плечами.
– Думаю, мы только что столкнулись с тем, как искажают историю ее исследователи. Если верить всем этим вашим рассуждениям, ничто не является тем, чем выглядит с первого взгляда. Дневники – не что иное, как искусная мистификация, письма… в них между строчками написан совсем другой текст невидимыми чернилами. Может, если прочесть знаменитое письмо Россетти задом наперед, мы увидим примерно такой текст: “Пол мертв”, а?
– Ну вы уже дошли до абсурда!
– Ах, это я, оказывается, дошел до абсурда! – Эндрю взял письмо от 1 марта. – Я не слишком много знаю о шифровании, но, честно говоря, ума не приложу, как это может быть тайным посланием! Ну, разве что оно представляет собой грандиозную анаграмму, для создания которой потребовалась масса времени и умения.
– Есть гораздо более простые способы. К примеру, некоторые используют специальный шаблон. Он представляет собой лист бумаги, где прорезаны отверстия. Когда накладываешь такой шаблон на письмо, буквы и слова в этих отверстиях и составляют тайное послание.
– Стало быть, и у отправителя, и у адресата должны быть одинаковые шаблоны?
– Да.
– И без них письмо расшифровать невозможно?
– Практически да. Просто я подумала… может, это арабское слово – своего рода инструкция?
– К примеру: “Читайте только те слова, что начинаются с буквы "к"”, так, что ли?
– Ну да, что-то в этом роде.
– Но зачем ей понадобилось помещать ключ к шифру в письмо?
– Венецию населяли люди разных национальностей, но среди них и здесь, и в Падуе было не так уж много тех, кто умел читать по-арабски. Возможно, Алессандра считала, что никто ничего не поймет. Но если это действительно ключ, тогда слова “фургон” или “повозка” и то, второе, что бы оно там ни означало, могли иметь смысл, знакомый только ей и кузине. Вернее, могли иметь отношение к тому, что являлось ключом.
– Если так, то у нас нет никаких шансов расшифровать содержащееся здесь послание?
– Увы, нет.
Эндрю задумчиво потер подбородок.
– Я тут вспомнил кое-что… Известна вам история о сэре Джоне Тревельяне?
Клер покачала головой.
– Нет.
– Сэр Джон Тревельян был роялистом, Оливер Кромвель приговорил его к смертной казни, и он стал узником Колчестерского замка. Сидел он себе там в ожидании казни и однажды получил письмо, внутри которого содержалось тайное послание, вернее, инструкция к побегу. Если не ошибаюсь, метод расшифровки заключался в том, что надо было читать каждую третью букву после знака пунктуации. Когда он сложил все эти буквы, получилось примерно следующее: “панель у восточного края церковного алтаря”. И вот он попросил разрешения помолиться в одиночестве перед смертью, ну и, по всей очевидности, умело распорядился полученной информацией, поскольку совершил побег и жил еще долго и счастливо, рассказывая эту историю.
– Вы же говорили, что мало знаете о шифрах и кодах.
– Знаю мало, однако эту историю запомнил. Поскольку это один из тех случаев, когда молитва действительно спасла человеку жизнь. – Эндрю улыбнулся и какое-то время молчал. – Но загадка так и осталась загадкой. До сегодняшнего дня неизвестно, кто послал Тревельяну это спасительное письмо, кому было известно, что ему знаком этот метод расшифровки.
– Похоже, он знал его давно, задолго до того, как получил письмо. Думаю, и у нас тот самый случай. – Клер взглянула на два письма Алессандры и вздохнула. – И без правильного ключа нам ни за что их не расшифровать. Можно, конечно, перепробовать дюжину разных способов – третья буква за знаком пунктуации, четвертая буква следом за чем-то там еще, и получить дюжину различных вариантов. Но это вовсе не означает, что они правильные.
– И прежде всего, что эти письма вообще зашифрованы.
– Смеетесь надо мной?
– Нет. Мне действительно любопытно знать, обожаю всякие головоломки. Вот было бы здорово, если б у нас получилось, верно? И потом, это уж куда занимательнее, чем читать какие-то дневники. – Он взглянул на часы. – Бог ты мой, уже почти четыре. Могу я пригласить вас на поздний ланч?…
– Идея неплохая, – заметил Эндрю, когда они оказались у стойки бара в маленьком кафе на углу, в нескольких кварталах от пьяццы.
– Какая идея? – рассеянно спросила Клер, разглядывая бутылки с ликерами и прочими спиртными напитками, выставленными у задней стены старомодного бара, и решая, стоит ли выпить глоток чего-нибудь бодрящего, если на закуску они берут лепешки с ветчиной и сыром. Может, хоть это как-то встряхнет ее, позволит избавиться от щемящего чувства разочарования.
