Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира
У них в долинах свои обычаи, знаете ли. Прежде всего, знакомые заходят прямо к вам в дом. Иной раз они стучатся и окликают: «Привет!», прежде чем заглянуть, но чаще и того не делают. Необычно переживание: когда стоишь у собственной кухонной мойки, ведешь оживленный разговор сам с собой и роскошно, оттопырив зад, пускаешь газы, а потом, обернувшись, находишь на кухонном столе только что доставленную почту. И не знаю, сколько раз мне приходилось дезабилье нырять в кладовку и затаиваться при звуке чьих-то шагов в доме. Пришедший окликал: «Эй, привет, есть кто дома?», несколько минут шарил на кухне, читая записки на холодильнике и рассматривая на просвет почту, а потом, подойдя к дверям кладовки, негромко говорил: «Я только возьму полдюжины яиц, ладно, Билл?»
Когда мы объявляли друзьям и коллегам в Лондоне, что собираемся переехать в йоркширскую деревню, чуть ли не каждый из них кисло тянул:
— В Йоркшир? Да, йоркширцы, они… Да, очень… интересно. — Или что-нибудь в том же роде.
Я никогда не понимал, откуда у йоркширцев эта ужасная репутация злобных скупердяев. Я всегда находил их очень достойными и радушными людьми, к тому же как нельзя более полезными, если вам хочется услышать все о своих недостатках. Правда, они не окунают вас в море любви, и к этому не сразу привыкаешь, если прибыл из более общительной части света, то есть откуда-нибудь еще. На американском Среднем Западе, откуда я родом, новосела в маленьком городке или поселке встречают так, будто его приезд — величайший день в местной истории. Все и каждый наносят ему визиты, и всяк приносит пироги. Вы получаете яблочный пирог, вишневый пирог, шоколадный пирог. На Среднем Западе кое-кто переезжает с места на место каждые шесть месяцев, чтобы вволю наесться пирогов.
В Йоркшире вы ничего подобного не дождетесь. Но постепенно, понемногу они находят для вас уголок у себя в душе и теперь, проезжая мимо, награждают вас тем, что я называю «малхэмдэйлским приветствием». Это великий день в жизни каждого приезжего. Чтобы исполнить малхемдэйлское приветствие, представьте на минуту, будто вы крепко сжимаете баранку руля. Теперь немного приподнимите указательный палец, словно его свела легкая судорога. Вот и все. На вид ничего особенного, но говорит о многом, поверьте, и я буду очень скучать по нему.
Затерявшись в размышлениях и воспоминаниях о том и о сем, я очнулся, обнаружив, что мы уже в Сетлле, и жена машет мне с платформы. Путешествие вдруг закончилось. Я растерянно и торопливо выбрался из вагона, подобно человеку, разбуженному среди ночи срочным вызовом. Мне казалось, что это случилось как-то не ко времени. Слишком уж внезапно.
Мы ехали домой по верховой, извилистой, несказанно красивой шестимильной дорожке через Визеринг-Хайтс, над Киркби-Фелл, откуда открывается бескрайний простор красот севера, а оттуда начали спуск в безмятежно величественную чашу Малхэмдэйла, маленького, затерянного мирка, на семь лет ставшего для меня домом. Я попросил жену остановить машину у полевых ворот. Это мой любимый уголок, и я вышел полюбоваться им. Отсюда виден почти весь Малхэмдэйл: уютная долина под крутыми суровыми холмами, с прямыми, как стрела, стенами из дикого камня, карабкающимися на неприступные склоны, с теснящимися друг к другу домиками, с дивно крохотным, двухкомнатным зданием школы, со старой церковью под тополями, с покосившимися надгробиями кладбища, с крышей моего излюбленного паба; и посреди всего под деревьями — наш старый каменный дом, старше годами, чем моя родная страна.
Все это было так мирно и дивно, что я готов был заплакать, а ведь это лишь малая часть этого волшебного маленького острова. Внезапно, в один миг, я понял, за что люблю Британию — за все, что в ней есть. Я люблю в ней все, хорошее и плохое: «Мармайт», сельские праздники, проселочные дороги, людей, повторяющих: «Не стоит ворчать» и «Я ужасно извиняюсь, но…», людей, извиняющихся передо мной, когда я невзначай толкаю их локтем, молоко в бутылках, бобы на поджаренном хлебе, сенокос в июне, шипы и колючки, волноломы на взморье, планы Картографического управления, сдобные лепешки, бутылки с горячей водой, без которых не обойтись в промозглое воскресное утро, — все до последней мелочи.
Что за удивительная страна! Совершенно сумасшедшая, конечно, но восхитительная во всем. В какой еще стране найдешь такие названия, как Тути-Би (Загульный взгорок) или Фарли-Уоллоп (Фарлийская взбучка), и игры вроде крикета, которые длятся по три дня и все никак не могут начаться? Где еще, не моргнув глазом, заставят своих судей носить на голове мочалки, посадят своего лорда-канцлера на предмет, называемый «Мешок шерсти», или станут гордиться героем-моряком, пожелавшим перед смертью поцеловать парня по имени Гарди («Пожалуйста, Гарди, в губы, и немножко языком»)?{Имеется в виду лорд Нельсон, последний вздох которого на палубе фрегата «Виктори» принял капитан Томас М. Гарди, предок писателя Т. Гарди. Из воспоминаний современников следует, что последние слова Нельсона были таковы: «Хвала небесам, я исполнил свой долг. Поцелуй меня, Гарди».}
Какая еще нация в мире подарила нам Уильяма Шекспира, ветчинный пирог, Кристофера Рена, великий Виндзорский парк, открытый университет, программу «Ответы садоводам» и диетические шоколадные бисквиты? Разумеется, другой такой нет.
Как легко мы об этом забываем! Какой загадочной покажется Британия историку, который станет когда-нибудь изучать вторую половину двадцатого века! Вот страна, сражавшаяся и победившая в благородной войне, великая империя, распущенная весьма мягким и просвещенным образом, создавшая государство всеобщего благосостояния — и затем до конца века считавшая себя хронической неудачницей. Факт тот, что она и теперь — лучшее место в мире для большей части занятий: посылать письма и ходить пешком, смотреть телевизор, покупать книги, посидеть за выпивкой, посетить музей, обратиться в банк, заблудиться, искать помощи или стоять на холме и любоваться видом.
Все это снизошло на меня в один затянувшийся миг. Я уже говорил и повторю снова: мне здесь нравится… Так нравится, что слов нет. И тогда я отошел от ворот и вернулся к машине — и уже не сомневался, что обязательно сюда вернусь.
Благодарности
Я глубоко обязан следующим людям, беззаветно помогавшим мне в подготовке этой книги: Питеру и Джоан Блэклок, Пэм и Аллену Кингслэнду, Джону и Ники Прайс, Дэвиду Куку и Алану Хьюму. Всем им — огромное спасибо.
