Марина Голубицкая - Два писателя, или Ключи от чердака
Дома я позвонила Майорову:
— Послушай, я видела нашего полуденди с двумя девушками.
— Я узнаю, кто эти барышни! — возбудился Майоров, на Майорова тоже влияло солнце. — Опиши–ка их поподробней, я совру, что это я проезжал…
Через полчаса он доложил:
— Ничего интересного, это старые его знакомые. У одной ноги кривые, другая грузинка. Ты же знаешь, что он теперь грузинский поэт? Мы обсудили, почему по весне меня так к барышням тянет. И про тебя говорили. Он спросил, что ты пишешь и хорошо ли ты пишешь. Я сказал: «Хорошо, очень хорошо», он заворчал: «Как — хорошо? Хорошо, как Пушкин?» — Я говорю: «Нет, хорошо, как Фолкнер». Он растерялся, даже рассердился: «Ну, Фолкнер–то круче Пушкина».
Мне надоел мой персонаж… Я прошу Майорова послушать незаконченный текст. Майоров удобный слушатель, он может слушать хоть весь световой день: он зажимает плечом телефонную трубку и рисует, работает. Мы уложились в четыре часа.
— Ирин, я понял: два писателя — это ты и ты! Как человек, который живет свою жизнь и пишет о ней.
156
Я готовлюсь к лекции. Читаю статью академика В. И. Арнольда: «Роль доказательств в математике подобна роли орфографии или даже каллиграфии в поэзии». Мне становится весело.
— Леня, не спишь? Гошка так ничему и не научил Арнольда! Арнольд считает, что для поэзии важна каллиграфия. Помнишь, он предпочел тебя Кушнеру и Мандельштаму? Он не видел твой почерк! Гоша так аккуратно печатал…
Леня поворачивается:
— Я все помню. Разве кто–то позаботится о моих стихах так, как Гоша?
Леня готовит новый сборник. На этот раз я набираю стихи сама, почти не вникая в смысл, как когда–то в аспирантуре переписывала «Антологию русской поэзии». Я стараюсь печатать как можно быстрее, но постепенно стихи увлекают меня, как лодку в половодье. Я отрываюсь от берега, уплываю, ложусь часа в три и говорю спящему мужу:
— Леня, ты такой хороший поэт!
Не рассчитываю, что он услышит, но он вмиг просыпается:
— Что ты сказала?
— Ты очень хороший поэт. Это стихотворение «Предзимье»…
В тот же миг он сгребает меня в охапку, переворачивает… Боже, какая страсть… Это страшнее брачной ночи. Он возвышается надо мною, как сфинкс. Сфинкс, сгорающий от нетерпения. Сфинкс в ночи. От счастья я начинаю хихикать.
— Что с тобой?
— Может, два писателя — это мы? Послушай, я придумала фразу:
Они жили долго и счастливо и кончили в один день.
