Шаукат Сиддики - Божий поселок
Султана была в своей комнате и отлично слышала каждое ее слово.
— Несчастная, зачем ты говоришь такие вещи? — раздался шепот мужа.— У кого не бывает тяжелых времен? Бедняжка попала в беду. Ну что от нас убудет? Обедает с нами? Ну так что же. Слава богу, мы не голодаем.
Жена рассердилась еще больше и снова закричала:
— Хватит, кончай свою проповедь! Богачи мы, что ли? Еле-еле сводим концы с концами, а теперь еще эта!.. Твой старший брат, должно быть, спятил. Сам явился, так мало того, еще хвост за собой притащил.
— Ради бога, говори потише,— попросил ее муж.— Бедняжка может услышать, неудобно.
— Ну и пусть слышит! Я не собираюсь из-за кого-то затыкать себе глотку. Дом — мой, что хочу, то и буду говорить. Смотри, я предупредила тебя, что не буду больше кормить ее. Скажи своему брату, пусть убирается вместе с ней, куда хочет. Здесь не постоялый двор и не гостиница. Только и слышишь от него: «Ах, нет работы!» «Ах, нет работы!!» Да как же он найдет работу, если не ищет ее? Он, видно, думает,— слава богу, сыт, так зачем мне работать?
— Хорошо, хорошо, я поговорю с ним, только замолчи.
— Если ты не скажешь ему, клянусь богом, я выставлю
за дверь их барахло и скажу: «Хватит, проваливайте,
слишком долго загостились».
— Ради бога, замолчи, ты уже и так немало наговорила.
Но женщина начала кричать еще громче, а потом заплакала. Муж ее не выносил ссор и слез. Вместо того чтобы выругать жену, он стал ее уговаривать.
Султана слышала все. Ей было ясно, что оставаться в этом доме больше нельзя. Но что делать, куда пойти?
Мысль о самоубийстве пришла ей в голову ночью, и она лежала до утра, обдумывая, как лучше это сделать.
Давно, еще когда была жива мать, одна их соседка выпила йода и умерла. Султана решила достать йод и ночью напоить сначала Аяза, а потом выпить самой. Никто ничего не узнает, а когда днем обнаружат их трупы — все будет кончено.
Утром Султана принялась за осуществление своего плана. Она достала нож для резки овощей и порезала себе руку. Нож был тупой, и ей пришлось долго водить им, пока показалась кровь. Рука болела, но ведь нужно было найти повод, чтобы попросить йод.
Султана стала с нетерпением ждать возвращения повара, который ушел куда-то чуть свет. Она сидела, глубоко задумавшись, Аяз спал у нее на руках. В это время пришла Сафура — плотная смуглая женщина, жившая по соседству. Она часто приходила и раньше. У бедняжки были тяжелые дни: муж привел в дом проститутку и жил с ней. Сначала он давал жене деньги на расходы по дому, но Вот уже с месяц перестал делать и это. Сафуре и детям частенько приходилось голодать. Султана сочувствовала ее горю, потому что сама изведала его немало.
Сегодня лицо Сафуры было необычно оживленным, губы улыбались. У Султаны не было желания с кем-либо разговаривать, ей хотелось побыть одной, обдумать кое-какие детали своего плана. Мысль о самоубийстве теперь не только не пугала, а, наоборот, даже радовала ее. В ее теперешнем состоянии смерть не была для нее смертью, она превращалась в радость избавления. Темнота, окутавшая ее в последние дни плотным кольцом, рассеялась. Она представляла себе, как будет поить ребенка йодом. Он будет морщиться, плакать, потом забьется и навсегда затихнет. Она прижмет его трупик к сердцу, поцелует в холодный лобик и опрокинет содержимое пузырька себе в рот. В глазах все завертится и вскоре — конец... Раньше всех тела обнаружит, конечно, повар. Он заплачет... Он обязательно заплачет. Ему будет жаль их. А невестка его обозлится и будет ее проклинать: «Только этого не хватало, нашла место, где умирать!» Она будет громко кричать, а муж будет ее успокаивать.
Султана все думала и думала, ей не хотелось отрываться от этих мыслей. Сердце ее больно сжималось, и она заливалась слезами, которые облегчали ее душу.
Сафура, не замечая печального вида Султаны, радостно заговорила:
— Бог услышал меня! Теперь мне не придется унижаться перед негодяем — отцом моих детей. Я сама заработаю на жизнь.
Султана не слышала ни слова.
— Э, да что с тобой? — заметила наконец ее состояние Сафура.
— Ничего.
— Да говори же, что случилось?
— Ничего...
— Знаешь, Султана, я теперь работаю,— снова, расплываясь в улыбке, начала Сафура,— поэтому я и не была у тебя так долго.
На этот раз ее слова дошли до Султаны.
— Где ты работаешь? — встрепенулась она.
— В мастерской.
— А что там делают?—со все возрастающим интересом расспрашивала Султана.
— Я вообще-то шью, но там много всякой работы и много женщин. Клянусь богом, даже из очень порядочных семей.
— Тебе платят зарплату?
— Столько, сколько выработаешь. Каждую неделю платят.
— А меня возьмут на работу? — мысли о смерти сразу вылетели из головы Султаны.
Сафура удивленно взглянула на нее:
— Ты собираешься работать? Ну что ж, пойдем со мной как-нибудь.
— Возьми меня сегодня же.
— Мне нужно на работу к десяти часам. Одевайся. Я зайду за тобой.
Сафура ушла. Султана быстренько оделась и уговорила старшую дочь хозяина присмотреть за Аязом.
Сафура зашла около десяти часов и повела Султану в штаб-квартиру «жаворонков». Направления на работу в мастерскую выдавались там.
Султане показалось, что она и раньше бывала здесь, но потом подумала, что ошиблась. В ту памятную ночь, когда она с Анну искала Салмана, Султана не могла запомнить дом, в который заходила.
За столом дежурного сидел Али Ахмад. Он записал Султану в регистрационную книгу и выдал пропуск в мастерскую. Султана попросила его предоставить ей и жилье.
— Нет, этого мы сделать не можем. Об этом вы позаботьтесь сами,— ответил Али Ахмад.
— Я не могу жить больше там, где живу сейчас,— удрученно сказала Султана.— У меня никого нет здесь.
— Кто-нибудь да есть — родственники, близкие.
— Если бы были, я не стала бы просить вас.
Али Ахмад задумался.
— Зайдите сюда завтра в это же время, я постараюсь что-нибудь придумать, но твердо не обещаю.
На следующий день она снова пришла к Али Ахмаду.
- При мастерской у нас сейчас нет свободных мест. Пока поселяйтесь здесь, в штаб-квартире. Но это будет временно. Мы подыщем вам комнату где-нибудь поблизости. Это все, что мы можем для вас сделать.
Султана поблагодарила его и в этот же день перенесла свои вещи в отведенную для нее небольшую, но чистенькую комнату.
Первые дни все в штаб-квартире казалось Султане необычным, даже пугало ее. Она возвращалась из мастерской вечером и почти все время сидела в комнате. Случайно сталкиваясь в коридоре с «жаворонками», она стеснялась и смущенно убегала обратно. Аяз же быстро подружился с обитателями дома и все время крутился около них.
В мастерской Султана шила, вышивала, клеила игрушки — делала все, что могла. Вот только трудно было с Аязом. Он вертелся под ногами, плакал, отвлекал от работы. Из работающих здесь женщин мало кто приводил своих детей в мастерскую, потому что они мешали работать. При мастерской, правда, была большая веранда, где стояло несколько колыбелей, а для не умеющих еще ходить малышей были сделаны деревянные манежи. За детьми присматривала старушка няня.
Постепенно Султана привыкла к новой обстановке. Поскольку она уже была знакома с Али Ахмадом, они иногда разговаривали. Повод для разговора находился почти каждый день. Теперь, когда у Султаны начала устраиваться жизнь, она все чаще и чаще вспоминала о Ноше. Он был в тюрьме, суд занимался рассмотрением его дела. Султана хотела рассказать все Али Ахмаду, но боялась. Ведь ей придется рассказать тогда и о вещах, которые она даже вспоминать не хотела. Может, Али Ахмад изменит о ней свое мнение, и ей придется уйти отсюда. Теперь она уже перезнакомилась почти со всеми «жаворонками». Султана чинила им одежду, пришивала пуговицы, готовила чай в дни заседаний. «Жаворонки» относились к ней с уважением, никогда не заговаривали без нужды, благодарили за любую, даже самую мелкую услугу.
«Странные люди,— часто думала Султана.— Как они веселы и довольны... Все делают сами... Живут впроголодь, одеваются кое-как, а выглядят вполне довольными. Разговаривают сдержанно, мягко, а начнут играть с Аязом, так, как дети, хохочут во все горло».
Однажды Али Ахмад попросил Султану заштопать рубашку и вдруг спросил:
— Почему ты не начнешь учиться?
— А вы смогли бы меня обучать?
Али Ахмад помолчал, что-то обдумывая.
— Я смогу уделять тебе только полчаса по вечерам.
Назавтра он пришел на урок. Султана оказалась способной ученицей, да и желание у нее было к учебе немалое. За короткий срок она прошла начальный курс обучения. Видя ее усердие, Али Ахмад начал заниматься с нею каждый день по сорок пять минут. Он был необычайно точен. Отмечал время перед началом урока и по истечении сорока пяти минут кончал урок и уходил. Во время занятий он никогда не заводил посторонних разговоров. Несколько раз Султана хотела поговорить с ним о Ноше, но, взглянув на его серьезное лицо, умные задумчивые глаза, не решалась. Однажды она все-таки набралась храбрости.
