Роже Вайян - Бомаск

Красавчик остановился на минутку около него, пожал ему руку.

— Пьеретта вернулась? — спросил Филипп.

— Собираешься еще кого-нибудь разоблачить? — спросил смеясь Красавчик.

— Может, и собираюсь, — ответил Филипп и, похлопав ладонью по исписанным листочкам, лежавшим перед ним на столе, добавил: — Пытаюсь разгадать подлые замыслы АПТО.

— Если разгадаешь, — сказал Красавчик, — расскажи об этом Пьеретте завтра утром.

— А сегодня нельзя?

— Она поздно вернется, уехала в Турнье, будет выступать там на собрании рабочих.

Филипп покачал головой.

— Как же она ночью оттуда поедет? По такой дороге опасно на мотоцикле ехать — темно.

— Она в автомобиле поехала, Жаклар ее повез в своей машине, — сказал Красавчик и, отойдя, сел за столик с Визилем.

«Значит, она солгала ему, — тотчас подумал Филипп. — Неужели он прав, ревнуя ее к Миньо?»

Он попытался продолжить письмо к Натали, но не мог сосредоточиться. Да и все, что он написал, потеряло теперь всякий смысл. Воображение рисовало ему, как Пьеретта и Миньо несутся по шоссе. Ему вспомнилось, как один из его школьных товарищей, долговязый Рип, у которого был свой мотоцикл, рассказывал, будто толчки и тряска мотоцикла возбуждают женщин до безумия. «Они сами умоляют меня остановиться и готовы отдаться в придорожной канаве», — уверял Рип.

В другом углу кафе Визиль о чем-то шептался с Красавчиком. Потом схватил сифон с содовой водой, нажал клапан и пустил струю в пол. Красавчик расхохотался и хлопнул Визиля по плечу.

Филипп заказал еще рюмку коньяку. А на листке письма к Натали он написал вдоль страницы:

«Да как же Пьеретта может целоваться с этим гнилозубым Миньо? Неужели ей не противны его зловонное дыхание, его нечистая кожа? У Красавчика по крайней мере хоть свежий цвет лица и губы как вишни. Но когда в женщине заговорит похоть, разве для нее имеет значение цвет лица?..»

Красавчик подозвал официантку и расплатился. Потом широким жестом протянул руку Визилю, как будто хотел сказать: «Согласен! Договорились, На жизнь и на смерть!» И опять захохотал.

«Дурак! — думал Филипп. — Где твоя Пьеретта? Отдается сейчас другому, взвизгивает, как сука».

Визиль ушел. Красавчик подсел к Филиппу.

— Выпей что-нибудь, — предложил Филипп.

Красавчик заказал стакан красного, а Филипп — еще рюмку коньяку.

— Почему ты сейчас говорил о мотоцикле? — спросил Красавчик.

— А я думал, что Пьеретта поехала на мотоцикле с Миньо.

— Видишь, как можно ошибаться, — сказал Красавчик и умолк на мгновение. Потом сказал тихонько: — Я много передумал за последние дни. Неправ я перед Пьереттой. А все оттого, что очень уж тоскую по родине. Я уверен, что Пьеретта — честная женщина.

— Тебе лучше знать, — заметил Филипп.

Красавчик поглядел на стопку блюдечек из-под выпитых Филиппом рюмок коньяку.

— Пьешь ты много, — сказал он.

— А интересно, как она называет Миньо, — сказал Филипп, — Фредерик или Фред? А может, «миленький»?

— Ты пьян, — сказал Красавчик, — пойдем я тебя доведу до дома.

— Смотри лучше за своей Пьереттой, а меня оставь в покое, — лепетал Филипп.

Красавчик молча взглянул на него, потом сказал задумчиво, как будто говоря сам с собой:

— Мерзко я вел себя с Пьереттой! И отчасти по твоей вине. Но я на тебя не сержусь. Ты о ней судишь по вашим женщинам, по тем дамам, каких ты видел в своей среде. Ты ничего не понимаешь в работницах.

— А ты ничего не понимаешь во француженках, — возразил Филипп и, наклонившись к Красавчику, забормотал: — Молодая женщина, француженка, красивая, умница, смелая и гордая, такая обаятельная, что в этой ужасной дыре ни одна бабенка ей в подметки не годится… Такая прелестная женщина, что даже мою мамашу она поразила, женщина, которая была бы на своем месте в любой гостиной… Да ведь ей стоит только пожелать выйти замуж, и от женихов отбоя не будет — и в Клюзо, и в других местах… А она с тобой сошлась. Как ты думаешь, почему она выбрала тебя?

Красавчик посмотрел ему прямо в глаза, Филипп отвел взгляд.

— Куда ты клонишь? — спросил Красавчик.

— Ты ведь и в политической работе помеха для нее, — продолжал Филипп. Тебе не хуже моего известно, что в Клюзо не уважают женщину, которая связалась с макаронщиком.

Красавчик схватил его за плечо и прорычал:

— Vuota il sacco!

Потом, вспомнив французское выражение, крикнул:

— А ну выкладывай! Живо, живо! Выкладывай!

— От Клюзо всего два часа езды до Моданы, а там вашего брата очень даже хорошо знают… Недаром треть населения носит итальянские имена… Помнишь, что говорят о женщине, если она сойдется с итальянцем?.. «Ей, говорят, загорелось…» Понимаешь, что это значит? Твоей Пьеретте загорелось!

— Уходи, — сказал Красавчик, — а не то морду разобью.

Он схватил Филиппа за локоть и заставил подняться.

— Разбей-ка лучше морду тому, с кем она поехала, — прошипел Филипп прямо в лицо ему.

— Не верю тебе, — сказал Красавчик.

— Да ведь и часу еще не прошло, как я их видел: проехали вдвоем на мотоцикле, будто влюбленные.

— Неправда!

— Миньо впереди, а она сзади. Ухватилась за него, ноги расставила…

— Когда?

— Часу не прошло. Прокатили по Гренобльскому шоссе. А там лесочек вдоль всей дороги.

Красавчик выпустил руку Филиппа, и тот тяжело рухнул на стул.

— Если ты лжешь, — сказал Красавчик, — я с тобой расправлюсь. Тебе уже никогда не придется разевать свою поганую пасть и говорить пакости.

— А ты подожди… Дождись, когда они вернутся, — ехидничал Филипп. Выведешь их на чистую воду… На чистую… на чистую… воду… Ха-ха-ха!

Он хихикал, и смешок его перемежался с икотой.

— А если ты не солгал, — сказал Красавчик, — я задушу эту женщину.

— Задушишь своего товарища? — спросил Филипп, подчеркивая слово «товарищ».

Красавчик плюнул на пол.

— Ты так и брызжешь злобой, — сказал он. — Не знаю, что ты замышляешь, но не хотел бы я быть на твоем месте. Мне бы казалось, что от меня смердит.

— Мы все смердим, — заплетающимся языком объявил Филипп. — Старый мир издох, превратился в падаль.

Красавчик секунду молча смотрел на Филиппа, потом отвернулся и вышел из кафе.

Вслед за ним ушел и Филипп и кое-как добрался до кабачка, стоявшего в стороне, у Лионской дороги, — он повадился проводить там вечера.

Наклонившись над стойкой, официантка налила ему коньяку, который он тотчас заказал. Она заметила, что Филипп заглядывает ей за вырез платья.

— Ты нынче при деньгах? — спросила она вполголоса.

— Как всегда. Ни больше ни меньше, — ответил он.

Она услышала его тяжелое дыхание и наклонилась еще ниже.

— Пойдем, — сказал Филипп.

— Нет, — ответила она. — Уж очень ты прижимист.

— Получишь, сколько захочешь, — проговорил он торопливо и пошел вслед за ней в столовую с буфетом в стиле Генриха II.

Расставшись с Филиппом Летурно, Красавчик долго бродил по городу. Облака, которые весь день окутывали горный кряж, туманом спустились в долину. Около полуночи стал моросить дождь.

Один отряд охранников, составив ружья в козлы, расположился вокруг павильонов американской выставки, другой патрулировал Лионскую улицу, по которой ожидалось прибытие властей. Стоял такой туман, что в десяти шагах ничего не было видно. Патрули не решались забираться в другие кварталы города, а там в полном молчании шла работа — молодежь расклеивала воззвания.

На спуске в узкой улице старого города Красавчик столкнулся с Кювро, искавшим во мгле одну из своих защитных дружин.

— Не нравится мне, что Пьеретта поехала в Турнье на мотоцикле, — сказал он. — Как она будет возвращаться в такую погоду? Дорога-то петляет у самых обрывов.

— Миньо правит своей лошадкой осторожно, — сказал Кювро.

— Ведь даже парапетов нет у края дороги. Долго ли слететь в овраг.

— Миньо не лихач какой-нибудь, — успокаивал Кювро.

— Лучше бы Жаклар повез ее в автомобиле, — ворчал Красавчик.

— Жаклар поехал в Гренобль, повез в типографию текст новой листовки.

— Как ты думаешь, успеют ее к утру отпечатать? — спросил Красавчик.

— Ну разумеется, — ответил Кювро. — Жаклар уехал в половине восьмого.

Красавчик вдруг исчез в тумане так же внезапно, как и появился.

— Эй, Бомаск! Бомаск! — звал его старик Кювро.

А Бомаск уже мчался по улице, терзаясь страшной мыслью, что Филипп не солгал. Да, Летурно, оказывается, прав. Все, все смердит на нашей проклятой земле.

Он дошел до рабочего поселка. «Как она его называет? Фредерик, Фред, миленький?..» — спрашивал сегодня в кафе Филипп. Это хотел знать теперь и Бомаск. Он решил подстеречь любовников, когда они вернутся. Миньо, наверно, проводит Пьеретту до дому. Он спрятался за дверью здания душевой.