Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз
— Да, — сказал он. — Английский пилот. Офицер. — Дай мне свое оружие, а затем подними руки.
У него не было альтернативы, кроме как подчиниться. Он передал револьвер. Про нож немец ничего не спросил.
— Сейчас ты пойдешь с нами. Шнель. Быстро.
— У меня сломана нога, — сказал он, задирая штанину, чтобы показать шину. — Нога капут. Не могу идти быстро.
Немцы посовещались. Даже с его скудными знаниями немецкого языка, который он когда-то немного подучил ради отпуска на лыжном курорте, Хьюго понял, что один из них хотел застрелить его на месте. Другой не соглашался, и речь, насколько мог разобрать Хьюго, шла о том, чтобы передать его их начальнику для допроса.
Немец, держащий Хьюго под прицелом, жестом велел ему двигаться. Хьюго стал медленно спускаться по лестнице, держась за перила и преодолевая ступеньку за ступенькой. У него в кармане лежал нож. И был мизерный шанс, что он сможет пустить его в ход. У подножия лестницы солдаты снова принялись спорить тихими голосами, и он понял только, что они по-прежнему не могут прийти к согласию.
— Держи руки на голове. Марш, — наконец рявкнул старший из них.
Они повели Хьюго под конвоем через ряды деревьев, и один из них тыкал ему в спину стволом своего оружия. У Хьюго разболелась нога, и он несколько раз спотыкался.
— Чтобы без фокусов, иначе мы тебя застрелим, — пригрозили ему.
На другой стороне рощи их ожидала открытая военная машина. Солдаты приказали ему сесть на заднее сиденье.
— Держи руки на голове. Не пытайся сбежать, Генрих только рад будет тебя застрелить, — сказал тот, кто говорил по-английски. Он забрался на сиденье водителя, а его напарник сел сзади рядом с Хьюго, ткнув ствол автомата ему в бок. Они ехали, трясясь, по колеям между оливковыми деревьями.
Шок от того, что его поймали, стал понемногу проходить, и мозг Хьюго начал работать. Он вглядывался в поля, пытаясь высмотреть что-нибудь похожее на повозку. Неужели они захватили Софию и заставили ее сказать, где он прячется? А может, ее маленький сын проснулся, начал плакать и тем самым случайно выдал отсутствие матери? Сердце Хьюго так громко стучало в груди, что ему было трудно дышать. Только бы она была в безопасности, остальное не имело значения.
Они не повернули вниз, в долину. Вместо этого поднялись по виноградникам и повернули к дороге, которую он видел с вершины холма, когда впервые здесь оказался, — к узкой грунтовой дороге с кипарисами, ведущей к деревне. Хьюго молился, чтобы не очутиться перед толпой жителей, которых согнали, чтобы вынудить признаться того, кто ему помогал. Или, что еще страшнее, не стать свидетелем того, как вся деревня будет расстреляна, перед тем как самому получить пулю в лоб.
Он вздохнул с облегчением, когда они свернули в сторону от деревни и направились на север вдоль хребта. Он осмотрел местность с обеих сторон. Ничего похожего на лошадь с телегой. Ни малейшего движения по полям. Если там, куда его везут, окажется воспитанный офицер, солдат старой школы, который будет обращаться с ним как с офицером и военнопленным, появится шанс остаться в живых. Он пытался думать о Лэнгли-Холле, отце, жене и сыне. Вместо этого перед глазами стояло только лицо Софии — такое милое и нежное, — и его сердце болезненно сжималось от мысли, что он больше никогда ее не увидит.
Через несколько миль они выехали на дорогу пошире, вымощенную булыжниками, деревьев на ее обочине не было. С севера дул резкий ветер. Впереди Хьюго мог разглядеть силуэт города.
Колонна немецких военных машин встала возле дороги. Машина, на которой везли Хьюго, тоже остановилась, и водители перекинулись парой слов. Пока они разговаривали, Хьюго заметил, что немцы беспокойно оглядываются. Он не мог обернуться, но понял причину их беспокойства — низкое гудение моторов приближающихся самолетов.
Очень быстро это гудение переросло в рев. Немецкие солдаты, которые стояли вокруг, бросились к своим машинам или убежали в поля, чтобы спрятаться среди виноградников. Первая волна прошла над ними, тени самолетов на полях напоминали черные кресты. Большие американские бомбардировщики. Раздался свистящий звук, и бомба ударила в голову колонны. Сразу взорвался бензобак одной из машин, и Хьюго почувствовал, как взрывная волна выбивает воздух из его легких. Вторая бомба упала прямо перед ними. Водитель их машины выругался и начал резко разворачиваться, заставив Хьюго и солдата, охранявшего его, потерять равновесие. Это была всего лишь доля секунды, но Хьюго решил использовать ее как шанс для спасения.
Однако в тот момент, когда он был готов выброситься из машины, над головой раздался оглушительный грохот авиамотора. Один из истребителей, сопровождающих бомбардировщики, оторвался от своих и на бреющем полете пошел над дорогой. Его пулемет выплюнул порцию свинца. Водителя ударила пуля, его подбросило, и он упал лицом на руль. Машина, лишившись управления, запетляла по дороге, как пьяная. Другая пуля досталась немцу, сидящему рядом с Хьюго. В конце концов, автомобиль врезался в горящий грузовик и перевернулся. Хьюго выбросило наземь. Он был в сознании и попытался отползти, но тут взорвался бензобак.
Хьюго провалился в темноту.
Глава 38
ДЖОАННА
Июнь 1973 года
Проснувшись на следующее утро, я первым делом вспомнила, что сегодня уезжаю из Сан-Сальваторе. Ренцо отвезет меня на вокзал, и я больше никогда его не увижу. И мне пришло в голову, что я могла неправильно истолковать желание Козимо столь поспешно избавиться от меня. Вероятно, это был не страх, что я узнаю что-то тайное, а просто он понял, что я нравлюсь Ренцо.
Какое интересное совпадение — все, кого Ренцо полюбил, внезапно оказались вдали от него. А не Козимо ли это подстраивал? Вот о чем я себя спрашивала. Может, это он смог устроить чтобы местная девушка вдруг смогла поступить в школу модельеров, которая была для нее недоступна? И это он вернул Ренцо из Англии, когда случился инсульт. Само по себе это выглядело невинно и правильно, но на самом ли деле существовала острая необходимость держать его здесь и требовать помощи каждую минуту? Козимо, несомненно, был одним из тех людей, которые считают себя центром вселенной и замечают других только тогда, когда от них можно получить какую-нибудь выгоду.
Эта мысль привела к следующим размышлениям. Ренцо упоминал, что Козимо был влюблен, но девушка отвергла его. Может быть, той девушкой была София и, чтобы отомстить, он рассказал немцам о ней и моем отце? Это объяснило бы, почему Козимо так последовательно поддерживал плохое мнение о ней и почему хотел, чтобы я поскорее уехала.
Я пыталась разобраться в этих мыслях, пока шла на ферму, чтобы принять ванну, а затем позавтракать с Паолой и Анджелиной. За столом царило мрачное настроение. Паола выглядела так, как будто была готова разрыдаться в любой момент.
— И я еще не научила тебя готовить грибы, — сказала она. — Маленькие лесные грибочки, такие вкусные. И равиоли… мы не научились готовить равиоли.
Она взяла меня за руку.
— Обещай мне, что вернешься, кара Джоанна. Мы так душевно провели время…
— Надеюсь, что получится, — ответила я. — Пусть сначала вся эта история с Джанни поутихнет.
— Жаль, что ты училась на юриста не здесь, в Италии, — посетовала она. — Ты бы поставила этого инспектора на место, уж ему пришлось бы прислушаться к тебе и докопаться до правды.
— К сожалению, правда нам неизвестна.
— Что бы ни случилось, к тебе это никакого отношения не имеет, — твердо заявила она.
«Вот тут ты ошибаешься», — подумала я, но вслух ничего не сказала.
С завтраком было покончено.
— Ну что же, пора собираться, — сказала я.
Пошла в свою комнату и аккуратно сложила одежду в сумку. Скоро я вернусь в серый и дождливый Лондон, куплю готовый стейк и пирог с почками «У Сэйнсбери» на обед и задумаюсь о том, что ждет меня в будущем.
