Ван Мэн - Избранное
— Нельзя чавкать во время еды! — делал замечание отец, когда Ни Цзао ел с особым аппетитом.
— Мальчик любит поесть! — защищала сына мать и, показывая пример, начинала чавкать сама.
— Дурная привычка! — бросал отец.
«Будто у тебя самого хорошие привычки!» — думал про себя мальчик. Замечания отца портили ему аппетит. А на столе и без того не было ничего вкусного!
Вдруг Ни Учэн, который в тот момент заглатывал очередной кусок, издал странный звук.
— Ага! Ты тоже чавкаешь! — обрадовался Ни Цзао.
— Никогда не тычь в человека пальцем! — последовало замечание отца.
— Ты сам во время разговора постоянно указываешь пальцем! — возразила мама, разоблачая отца.
Отец решил было рассердиться, но в этот момент ему на глаза попалась каллиграфическая надпись Чжэн Баньцяо, которая заставила его смириться с упреком жены. Он лишь насупил брови.
Однажды, возвратившись из школы, Ни Цзао подошел к печке, намереваясь погреть озябшие, покрасневшие от холода руки.
— Нынче погода такая холодная, что я чуть не отморозил руки! — пожаловался он.
— Никогда не грей руки! — заметил отец и принялся высокопарно разъяснять: — Разве это холод? Вот в Хэйлунцзяне или в Сибири — там действительно холод. А есть еще Северный полюс! Между прочим, за Полярным кругом живет народ, который зовется эскимосы. Так вот, дома у них сделаны изо льда. Все передовые страны каждый год посылают на Северный полюс исследовательские экспедиции… В общем, дети не должны бояться холода.
«Белиберда какая-то!» — сделал вывод Ни Цзао.
— К чему ты все это говоришь? — вмешалась мать. — Ты, отец, лучше не разговорами занимался бы, а справил сыну ватную куртку, или шерстяную кофту, или, наконец, шлем как у летчиков, или теплую обувь! Посмотри на мальчика, какой у него вид! А ты болтаешь про Северный полюс! Сам-то ты можешь туда пойти? Ведь ты не переносишь холода. Я намедни бросила в печку угля меньше обычного, чтобы немножко сэкономить денег, так ты сразу же рассердился, а между тем советуешь, чтобы кто-то другой ехал на полюс!
— Какая темнота! С головы до ног — сплошная темень! — тихо, почти про себя проговорил Ни Учэн. — Идиотизм! — Но это слово он произнес уже едва слышно.
В свободное время Ни Учэн нередко заставлял детей стоять перед ним столбом или прохаживаться, чтобы он смог определить, достаточно ли прямо сын держит спину, не опущены ли плечи, не искривлены ли ноги, не гнут ли дети ноги в коленях во время движения.
Дети всем сердцем ненавидели эти «приступы внимания» со стороны отца, чувствуя в них для себя что-то постыдное. Иногда Ни Цзао одолевали сомнения: а хорошо ли, что между родителями установился мир. Когда отец и мать находились в ссоре и отец не приходил домой (а если и приходил, то дети по приказу матери избегали с ним встречи), дети чувствовали себя гораздо свободнее, чем сейчас.
А эти высокопарные рассуждения об идеалах и высоких материях, во время которых Ни Цзао должен повторять: «Дядюшка Ван… дядюшка Чжанъи…», или постоянно говорить «спасибо», «извините», «до свидания», или слушать: «Такое-то слово употреблено неверно», «Такая-то новость хотя и интересна, но не заслуживает доверия!..». Зимой во время сна надо обязательно открывать окно; в хорошую погоду необходимо выходить из дому и принимать солнечные ванны. Когда читаешь книгу, не загибай страницу; если с кем-то встретишься, даже с незнакомым тебе человеком, надо непременно изобразить на лице улыбку, а увидев знакомого, следует справиться о его здоровье. Участвуя в разных конкурсах на лучшее выступление, важно показать, что ты не только хорошо учишься, но прежде всего, что ты юноша, способный к решительным действиям. И еще: тебе надо побольше выучить песен, научиться играть хотя бы на одном музыкальном инструменте, уметь рисовать, ваять; самому делать разные вещи, вроде волшебного фонаря или каких-то других изделий культурного обихода. Но особенно важно научиться танцевать, ездить на велосипеде и водить машину… Эти нудные всепроникающие слова, вроде «нужно», «важно», «необходимо», походили на путы, связывали каждое движение брата и сестры. Были и такие «надо» и «необходимо», которые ничего общего не имели с реальной действительностью. Одним словом, отцовская педагогика стала для детей сущим адом, а выслушивать его сентенции было истинным наказанием.
«У вашего отца психическое заболевание!» Это критическое замечание матери, похожее на заключение врача, было не только метким, но и своевременным. «Не обращайте на него внимания!» — добавила она, и дети остались очень довольны этим советом.
По мере того как затягивалось пребывание Ни Учэна дома, его любовь к детям все больше росла, а вместе с нею росло и его внимание, поэтому очень скоро он обнаружил в детях множество недостатков, которые, конечно, сильно его огорчали. В беседе со своими приятелями отец уже давно высказал мысль о том, что спасение Китая надо начинать именно с детей. Учить детей с семи или шести, даже с пяти лет — это слишком поздно!.. Чем больше он любил детей и заботился о них, тем больше он старался чему-то их научить, однако все его стремления встречали все большее противодействие со стороны детей, которым это нравилось все меньше и меньше.
Ни Цзао обратил свое воображение и пыл на книги. В трех проулках от них находился небольшой дворик, в котором располагался «Дом просвещения народных масс», куда Ни Цзао как-то привел после уроков старший приятель. Едва мальчик переступил порог читальни, как услышал строгий голос женщины средних лет с худым желтым лицом, лишенным пудры и румян, сидящей за столом перед стеллажами с книгами.
— Маленьким детям сюда нельзя!
Сердце Ни Цзао екнуло и сильно застучало. Лицо, уши залила краска.
— Он пришел почитать, — сказал взрослый мальчик.
— У нас для маленьких книг нет! — отрезала женщина.
— А мне и не нужно для маленьких, — возмутился Ни Цзао.
Взрослый мальчик научил его пользоваться каталогом, от которого исходил запах старой, слежавшейся бумаги. За один раз можно было взять две книги. Ни Цзао заказал «Сочинения Бинсинь» и сборник детских рассказов Е Шэнтао под названием «Соломенный человек».
Женщина недоверчиво взглянула на маленького читателя и без особой охоты сняла с полки книги. Так, под строгим и бдительным оком библиотекаря, Ни Цзао впервые в своей жизни взял библиотечные книги. «Она, наверное, считает, что я пришел сюда красть! — подумал он. — Вот и следит, чтобы я не удрал».
Мальчик принялся за чтение, но сидел как на иголках. До чего же много в книге незнакомых знаков!
Действительно, многих иероглифов он не знал, но все же большая часть знаков была ему известна. Значит, с помощью известных ему слов, он сможет догадаться, что означают иероглифы, которых он еще не знает. И все же он решил сначала спросить взрослого приятеля, и — о радость! — ответ приятеля совпал с предположениями Ни Цзао. Это еще больше подстегнуло интерес мальчика к чтению. Однако пока он еще не был уверен, все ли он понял из прочитанного. Книги притягивали к себе. Они будили его чувства. Мальчик тихо шептал, читая фразу за фразой, и проникался неизъяснимым уважением к прекрасным словам и их чудесному смыслу. Он с головой погрузился в мир книги и уже не обращал внимания на строгое, недоверчивое око библиотекарши, которая на самом деле уже значительно потеплела и подобрела. В зал вошел старик в круглых очках, тоже работавший в библиотеке. Женщина, показав на Ни Цзао, с улыбкой что-то шепнула на ухо старику, и тот, рассмеявшись, закивал головой, наблюдая за мальчиком.
В эту зиму Ни Цзао стал постоянным читателем «Дома просвещения». Сотрудники, старик и пожилая женщина, уже хорошо знали мальчика. Порой на улице ревел северный ветер, небо затягивалось черными, как тушь, тучами. Огонь в печурке еле горел. Некоторые читатели, поспешно вернув книгу, торопились домой. Но Ни Цзао упорно сидел до самого конца, до закрытия библиотеки. Окоченевший, он то и дело хлюпал носом, но не уходил. Иногда оба библиотекаря вместе убеждали его, чтобы он нынче шел домой пораньше, и в конце концов до него доходил смысл их слов: если он не уйдет, они вынуждены будут оставаться вместе с ним в библиотеке. Делать нечего, он неохотно возвращал книгу, будто боялся с нею расстаться. Он покидал эту захудалую читальню, а его сердце оставалось там, вместе с книгами.
Ни Цзао читал повествования о рыцарях и исторические сказания вроде «Семи храбрых и пяти справедливых» и «Пяти малых справедливых»[126], однако особого впечатления они на него не произвели, но зато ему очень понравилась трогательная история Бай Юя о добре и зле, в которой фигурировал герой по прозванию Маленький Белый Дракон. История называлась «Двенадцать золотых дротиков». Заинтересовали его и другие книжки, к примеру книга Чжэн Чжэньиня[127] под названием «Князь Орлиный коготь» из серии «Рассказов о ловком ударе». В этих повествованиях его привлекали описания разнообразных упражнений вроде «Облегченного деяния» или приема под названием «Из засохшей земли выбивается лук». В книжке об этих трюках говорилось так: «Его тело в прыжке устремилось вверх, при этом правой ногой он коснулся левой ноги, потом снова взмыл вверх, но сейчас его левая нога коснулась правой. И еще один прыжок подбросил его к самому потолку. Потом он взлетел на крышу башни и на вершину утеса». Ни Цзао очень заинтересовал этот «тройной прыжок», в результате которого человек как бы зависал над землей, и мальчик несколько раз попытался его воспроизвести, но безуспешно, и тогда, глубоко вздохнув, он попытался сделать еще один прыжок, при этом одной ногой касаясь другой, но это ему также не удалось, и он упал на пол. Ни Цзао признался маме в своих походах в «Дом просвещения народных масс», и на ее лице, обычно скорбном, появилась радостная улыбка. Молодчина! Хороший мальчик, умненький! Из тебя выйдет толк! Непрерывный поток одобрительных восклицаний. Но мать и предостерегала его: «Не переутомляйся!» Тетя, причислявшая себя к разряду любителей книги, обрадовалась еще больше матери. Обычно она брала почитать книжки у уличного торговца, предварительно заплатив ему мелкую монету. «Я читаю главным образом развлекательные книжки!» — признавалась она, после чего следовало древнее изречение: «Читая, порвал десять тысяч цзюаней[128], кисть опустит — рождается дух неземной». Затем следовали другие изречения из канонов и классиков: «Читает он три Танских стиха, но сам сочинять не умеет»; «Когда книги очень нужны, их всегда кажется мало; если дело не сделано, оно кажется очень простым»; «Честность и верность передаются в семье; стихи и предания живут в веках»; «Лучше иметь небольшое искусство, чем тысячу цинов доброй земли». Затем тетя начинала рассказывать о трудностях учения, и весь монолог заканчивался ее знаменитым восклицанием: «Вот так-то, вот так-то!»
