Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2007)
Конечно, активное антизападничество авторов выпирает наружу, конечно, они, как показала это И. Роднянская в статье “Ловцы продвинутых человеков”, ловко подсаживают на крючки тлеющих фобий интеллигентного читателя, чтобы, “по возможности захлопнув окно в Европу, прорубить его в Азию”. Но я не такой уж горячий поклонник современных западных демократий (хотя еще в меньшей степени мне нравятся восточные деспотии), чтобы не посмеяться над промахами незадачливого американского варвара в просвещенной евразийской империи. Да и какая опасность, мнилось мне, таится в культурологической сказке, в утопических фантазиях об обществе, бесконфликтно вместившем разные цивилизации, в остроумной литературной игре, в парадоксальном жонглировании словами, понятиями, реалиями нашей жизни, неожиданно являющимися в их ордусском обличье?
Волею обстоятельств я оказалась нынешним летом в стране, где не так просто купить наши литературные новинки, но зато хорошо действует Интернет, и усердней обычного читала в Сети литературные журналы. Про роман Рыбакова “Звезда Полынь” (“Нева”, 2007, № 4), номинированный на премию “Национальный бестселлер”2, я прочла что-то невнятно аннотационное и сделала вывод, что в очередной утопии Рыбаков предлагает в качестве воодушевляющей национальной идеи — покорение Космоса. Что ж, Рыбакову не впервые искать мобилизационную национальную идею. Об этом немало в его публицистике. “<…> Без великих воодушевляющих идей не может стоять ни одна страна, являющаяся становым хребтом той или иной цивилизации (слишком уж большого напряжения требует у них их мировая роль); без великих целей существуют лишь те, кто идет у них в кильватере” (Ры-баков Вячеслав. Я — русский. Что дальше? — “Нева”, 2004, № 11).
У меня двойственное отношение к великим национальным идеям. Порой хочется согласиться с теми, кто считает отсутствие таковой идеи залогом упадка страны. А порой — с теми, кто сожалеет, как надорвалась Россия на осуществлении “великой воодушевляющей идеи”. Сначала ввязалась в Первую мировую войну, которой вполне могла избежать, думай она больше о себе и своем народе, а не о мировой миссии, потом коммунизм строила, потом новая война — от которой уклониться уже было нельзя, — действительно сплотившая население в народ. Пора бы теперь народ и поберечь.
Однако фантастика на то и фантастика, чтобы напоминать о великой цели. Космос вместо коммунизма? Почему бы и нет. Я открыла роман, предвкушая удовольствие от необременительного, занимательного и не депрессивного текста, от фантазии и остроумия автора (ради которых стоит потерпеть и непременные нотации идеолога, не всегда вызывающие сочувствие). И была озадачена рыхлым повествованием, где какие-то плоские, памфлетные герои помещены в сегодняшний день, а все буйство фантазии ушло на историю наглой охоты американской разведки за российскими учеными, открывшими новый принцип полетов в космос, и конспиративного противостояния диверсантам великодушных радетелей из отечественных спецслужб.
В Сети меж тем (опережая бумажную прессу) разворачивалась дискуссия вокруг нового романа Рыбакова. Вообще следить за читательскими дискуссиями в блогах мне стало интересней, чем за профессиональной критикой. От критика или литературного репортера чаще всего знаешь, чего ожидать, а читатель в блогах — непредсказуем; его мнение может выглядеть непрофессионально, но оно не обременено побочными соображениями. Поэтому ты получаешь весь спектр читательских мнений, когда, например, один блоггер (suhan_ilich) восторгается любимым автором и рекомендует друзьям новую “мастерскую повесть”, естественно продолжающую линию предыдущей (“На будущий год в Москве”), а другой (vasiliy_the_cat), ему возражая, говорит о своем разочаровании последними книгами некогда любимого писателя: “„На чужом пиру...” и „На будущий год...” — книги, — не побоюсь резкой характеристики, — лживые. <...> Пошлая история („На чужом пиру...”) о радетельном чекисте, спасающем национальных самородков от убиения западными агентами… Злобная ложь о расчлененной России, стонущей под пятой ОБСЕ в „На будущий год...”. ОБСЕ-де, по Рыбакову, — организация, запрещающая под страхом уголовных репрессий смотреть школьникам советские фильмы и спаивающая детей дешевым пивом в школьных столовых. <…> И вся эта ложь написана уже при Путине, когда закрывают совсем другие газеты и прячут совсем другие книги, а имперско-националистическая риторика, напротив, слышна из каждого утюга” <http://suhan-ilich.livejournal.com/88920.html>.
Признаюсь, роман “На будущий год в Москве” (2003) как-то выпал из сферы моего внимания, но если он действительно генетически связан с романом “Звезда Полынь” — то как не наверстать упущенное? В Сети найдется все.
Роман оказался не столько фантастикой, сколько политическим памфлетом. Жаль, не попался мне раньше, когда я о сорокинском “Дне опричника” писала (для № 2 “Нового мира” за этот год): было бы интересно сопоставить два памфлета, диаметрально противоположно оценивающих вектор развития страны. Сорокин гротескно экстраполировал в будущее наметившиеся тенденции: все большую бесконтрольность спецслужб, обеспечивающих “властную вертикаль”, их стремление подмять под себя бизнес, прикрываясь словами о государственной целесообразности; стремление власти поставить себе на службу телевидение и прессу, искоренить оппозицию, сделать ручным парламент; все усиливающуюся антизападническую риторику, обеспеченную уверенностью в зависимости Запада от поставщика нефти и газа.
Рыбаков же, действие романа которого отнесено не в далекое будущее, а в альтернативное настоящее, реализует не столько обозначившиеся тенденции, сколько сумму антизападнических и антилиберальных мифов, согласно которым именно Запад развалил СССР и теперь пытается развалить Россию. В романе Рыбакова России уже нет — страна поделена на десятки крошечных областей, между которыми установлен визовый режим. Петербург и Москва разделены границей, чтобы ее пересечь, нужно получить визу у чиновника ОБСЕ (чиновник этот списан с американско-французско-немецкого чиновника, — и те, кто хоть раз проходил собеседование в посольстве и сталкивался с вежливым хамством человека, которому дано право разрешить тебе поездку или запретить, — не могут опять-таки не испытать злорадного удовлетворения от этих страниц рыбаковского памфлета).
Армия упразднена, что числится победой демократии. Наука разгромлена усилиями неких международных фондов, потративших на это несметные деньги, и заменена псевдонаукой вроде астрологии: журналист Алексей Небошлепов, которого все зовут уменьшительным именем Лёка, с тоской слушает юбилейную речь главного ученого, проходимца и коллаборациониста: “Сегодня мы празднуем третью годовщину осуществленного с помощью прогрессивной мировой общественности роспуска, я бы даже не отказал себе в удовольствии сказать — разгона последнего оплота тоталитаризма, обскурантизма, агрессивного русофильства и душевредного безбожия — Академии наук”. (Пока же Академию наук сегодня атакуют силы прямо противоположного вектора.)
В школах преподают переписанную в угоду Западу историю, согласно которой немцев под Сталинградом разгромила американская авиация. Советские и российские фильмы и книги запрещены — Симонов, например, за то, что воспевал фанатичное “коммунистическое сопротивление немецкой оккупации”, а ван Зайчик — за то, что имел наглость “намекать, будто вовлечение всего человечества в свободный рынок евро-атлантического типа не тождественно историческому прогрессу”.
Несогласных же с новыми порядками помещают в клинику Центра психоневрологической денацификации имени Новодворской.
Собственно, толчком к движению сюжета и является “вопиющий” проступок школьника-десятиклассника: найдя на антресолях дома кассету с фильмами “Доживем до понедельника”, “Иван Васильевич меняет профессию”, “А зори здесь тихие”, он зовет друзей посмотреть запрещенное, и один из них пишет донос в комиссию ОБСЕ, представителем которой является завуч школы. Парню по прозвищу Лэй грозит исключение, если он не приведет в школу отца, давно разошедшегося с матерью. Отец попадается ему на петербургской улице случайно: это и есть Лёка Небошлепов, не утративший порядочности журналист, который никак не может найти себе места в продавшейся западным надсмотрщикам прессе.
И вот по этой бывшей России, где в Петербурге заседает сейм, в Москве — меджлис, а Ставрополь переименован в Исламийе, где не осталось свободной прессы — только та, что оплевывает все русское, а служба новостей называется “Дерусификасьон Нувель”, преодолевая опасности и пограничные кордоны, петляя и прячась от погони, путешествуют герои классическим путем русской литературы — из Петербурга в Москву. Первоначальные намерения у них разные, но в конечном счете всех покоряет высокая цель ученого-отшельника Обиванкина, некогда крупного советского ракетчика, лабораторию которого, разумеется, давно прикрыли (а сейчас он и вовсе объявлен в розыск по подозрению в русском патриотизме, это за ним гонятся спецслужбы).
