Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Гм! – говорю я.
– Извини, – говорит Лена, – так что там Жора еще сказал про гетерогенный геном?
Мне нужно вспомнить, на чем я остановился.
– Это первое, – говорю я, – сказал Жора. Далее… Второе: мы знаем, сколько в геноме чего находится и умеем с этим «чего» поступать так, как нам заблагорассудится. Теперь третье: мы умеем внедрять модифицированный геном в стволовые клетки и клетки любого живого существа и знать при этом, что из этого получится, то есть: вылечить любой пораженный орган, продлить жизнь хорошего человека, создать новую, совершенно новую жизнь. Это – немало! Правда?
Во всем этом не было ничего нового, просто Жоре вдруг понадобился слушатель.
– Да, – согласился я. Мы еще можем…
Это была вопиющая правда! Каждый день, жадно созерцая свои достижения, мы с Жорой все более укреплялись в одной единственной мысли: Пирамида возможна! Но Ее строительство в современном мире – и это тоже было щемящей правдой – гораздо хлопотнее и труднее, чем водрузить знамя победы на Рейхстаге. И все же теперь мы были уверены, что добудем эту славу победителей, не разделяя ее ни с кем.
– Помолчи, – остановил он меня, – слушай дальше. Третье: у нас есть искусственная плацента…
– Это уже четвертое, – поправил его я.
Жора взял четки.
– Третье, – твердо произнес он, – искусственная матка с плацентой и все такое для клонирования как живых и ныне здравствующих человеков, так и для глубоких мертвецов, всяких там твоих Лениных, Сталиных, Македонских и Навуходоносоров… Так?
– Я еще не полный склеротик, – сказал я.
У меня решительно не было никакого повода для радости, но я весь светился: я был просто счастлив.
– Далее, – продолжал Жора, – мы обладаем генератором биополя на любой вкус и выбор, что очень важно, правда?
– Ну.
Я знал, я мог угадать наперед каждое Жорино слово, и это меня радовало.
– И в состоянии индуцировать любое поле любого существа животного или растительного происхождения с заданными характеристиками.
– И любого вещества, – добавил я.
– Само собой…
Он подумал секунду и добавил:
– И это значит, что говоря по сути, мы… становимся богами, Богом. О-пре-де-лен-но! Ты это заметил? Посмотри на меня, я – твой Бог.
Жора встал и расправил плечи.
– Разве я не Бог? – спросил он.
Я кивнул: Бог!
– Смех смехом, но так ведь оно и есть, ты согласен?
А сколько раз мы с Жорой хохотали до упаду, представляя себе, что мы уже всевластны и всесильны! Мы ведь ясно осознавали: мы – песчинки! Тем не менее, нам нравилось продвигаться вперед к поставленной цели. Из одной только гордости! А то! Мы – первые на планете! Это знаете ли…
Потом он еще долго перечислял все наши достижения, пока и обратная сторона листа не была испещрена карандашными числами, пунктами, которых набралось аж сорок семь. Когда в голову уже ничего не приходило и были перечислены, казалось, все наши достижения, Жора помолчал, привычно потирая спинку носа указательным пальцем, и наконец произнес:
– А чего у нас нет?
Он посмотрел мне в глаза, устремил свой палец в моем направлении и добавил:
– Зубов! Вот чего! Мы – беззубые козявки роемся в говне…
– То есть?
– Ты, как всегда прав: у нас нет главного – команды. Знаешь, прежде я думал, что могу перевернуть мир один, сам, как Ньютон, Галилей или, скажем, Эйнштейн. Как тот же Александр Македонский или Леонардо да Винчи. Увы! Оказалось – нет. Время одиночек прошло. Оно закончилось в наши дни, когда стало ясно, что одна голова не может вместить и проанализировать все новые знания, новые факты из жизни человечества, растущие как грибы после дождя, все разом, в один миг. Мозг ведь так работает, верно, раз и ответ готов. Невозможно знать сразу все, а вот твой да Винчи, тот мог. Но достижений в то время было всего ничего – колесо, крыло, порох, компас… Ни атома, ни гена они не знали. А теперь? Все эти электроны и нейтрино, гуанины и цитозины… С ума сдуреть можно! И твой интернет не спасет. Не спасет… И сегодня нам без команды не обойтись, ты согласен? Ну, что мы можем с тобой вдвоем, что? Да ничего!
Жора подошел ко мне вплотную, упер указательный палец правой руки мне в грудь и произнес:
– Я знаю: ты – гений. Но и я гений. И Вит, и Вася Сарбаш и твоя муленружка, и… Юлька! Ба-а-а-гиня! Пс! Все мы по-своему гении, а сейчас нужен Бог. Вот мы его и слепим из наших обрюзгших тел и извилин. В основном из твоих, тех прежних, не испорченных требованиями сегодняшнего дня парней и девиц. Если сможем вернуть их в то прошлое, где нам верно и щедро служили деревянные прищепки и консервные банки. Верно? Верно! О-пре-де-лен-но! Где, где все твои Коли, Пети, Ксюши и Сони? Чего только стоит один твой Ушков! Я тебя спрашиваю – где?
Мы разулыбались.
– В скором времени, я уверен, – задумчиво произнес Жора, перебирая четки, – мы получим доступ к святая святых феномена жизни – мы возьмем под уздцы ее будущее и приблизимся к пониманию вечности. Ах как верно подмечено, что будущее существует долго! Я тебе так скажу: не долго, но вечно. Верно? И без твоей Ани мы не продвинемся ни на йоту вперед. Где она? Я тебя спрашиваю: где твоя краля из Мулен Ружа?!
Это скорое вечное блестящее будущее застыло немыслимой синью в его глазах. Это было одно из редких мгновений надежды, и я знал, что в такие минуты Жора мысленно устремлялся в неведомые небесные выси и был недосягаем никакими земными заботами.
– А твое правило, – добавил он, – что для нашей работы можно подготовить кого угодно, видишь сам, не вполне пригодно. Старый друг лучше новых двух.
– Мое правило?!
– Завтра едем в Париж, к твоей муленружевской крале. А знаешь, она…
– Да ладно, ладно тебе…
– Да, – сказал Жора, – хорошо. Идем трахнем по пивку, а?..
– Может быть, по гоголю-моголю? – предложил я, – у меня есть прекрасные свежие яйца!
– Прекрасная идея! – воскликнул Жора. – Давай свои яйца!
Мы часто возвращались в те дни, где были так молоды.
Глава 14
Прошла целая неделя. Мы еще и еще раз испытывали нашу систему. Все работало безотказно. Теперь у нас было много народу – в основном молодежь, аспиранты, студенты-выпускники, но были и маститые ученые, крепко знающие свое дело. Команда! Но этого было мало. Трудность состояла в том, чтобы каждый пропитался не только надеждой, но и уверенностью в нашу победу. Многие, усердно выполняя свою работу, тем не менее сомневались: совершенство недостижимо! В течение нескольких месяцев мы пускались на всевозможные хитрости, стараясь обмануть себя с тем, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Между тем, уверенность была совершенно необходима для продолжения наших поисков. Мы не хотели повторять ошибок и не оставляли мысли искать моих ребят. Иногда нас брало отчаяние: мы уже предвидели приближение роковой минуты, когда Пирамида, еще не встав на ноги, станет пошатываться…
Аня была первой в нашем списке.
– Нам, пожалуй, пора в Париж, – сказал я, – ты поедешь со мной?
– Ты звонил ей?
– Нет.
Жора сидел не шевелясь, уперевшись холодным стеклянным взглядом в стену напротив, сидел и молчал, словно не слыша моих слов, затем коротко бросил:
– Сам.
Он произнес это «сам», не повернув даже голову в мою сторону.
– Слушай, – вдруг сказал он, – давай клонируем твою Аню! И Юрку, и всех твоих бывших незаменимых рабов. Это проще и быстрее, чем гоняться за ними по всей планете.
– Каких рабов? – спрашивает Лена.
– Ну назови их сподвижниками или соратниками, или товарищами по оружию, назови их как хочешь, братьями и сестрами… Хоть горшками!..
Я вылетел из Чикаго в Париж утренним рейсом… Было лето, июль, кажется, июль… Я прилетел в Париж налегке… Жора срочно умчался в Японию, ему предложили трехдневное знакомство с нанотехнологиями, и этого нельзя было упустить. Эти япошки знают толк в мелочах жизни, у них есть чему поучиться.
Да, это был июль, 21 – день рождения Лю, я звонил ей уже из Парижа…
– Лю? Кто такая Лю? – спрашивает Лена. – Я впервые слышу о ней.
– Разве? Мне помнится… Да-да, Лю! У нее золотые руки и она большая умница. Представь себе, она… Потом расскажу… У нее глаза – немыслимая лазурь! И ноги, и ноги… Потом расскажу…
– Да ладно, ладно, – говорит Лена, – можешь не рассказывать.
Я не стал звонить Ане из Чикаго, надеясь удивить ее своим внезапным визитом. Мы вылетели рано утром в начале восьмого, как и значилось в расписании. Пока самолет набирал высоту и ложился на курс, я, откинув спинку кресла и добровольно приковав себя к нему ремнем, прекрасно устроился: вытянул ноги, сложил, как мертвец, руки на брюхе и закрыл глаза. Что-нибудь случись, подумалось мне, мало ли что может приключиться в полете! и наша Пирамида так и не будет построена. Эта мысль заставила меня шевельнуться и еще раз проверить на прочность ремень. Он был в полном порядке, тем не менее, у меня ныло под ложечкой. Это чувство – аж дух захватывает! – знакомо каждому, кто когда-либо набирал высоту. Или падал.
