Санитарная рубка - Щукин Михаил Николаевич
После десятого класса Марк имел уже первый юношеский разряд, рост сто восемьдесят пять сантиметров, очень симпатичную физиономию и кличку, согласно физиономии, Делон. Но кличку ему дали уже в университете, куда он поступил на исторический факультет и где могли сравнить видного студента со знаменитым французским актером. Учился Марк, как и в школе, легко — выручала природная память. «Хвостов» никогда не имел, а пропущенные лекции ему прощались за спортивные успехи. Боксом занимался по-прежнему старательно и тренировался в клубе «Спартак», где было много знакомых еще по детской секции ребят, с которыми он не прерывал приятельских отношений, и за это его уважали.
Марк везде умел быть своим парнем: и на студенческой вечеринке, где велись интеллектуальные разговоры, и на посиделках молодых боксеров, где дальше анекдотов и приколов никто не забредал, и в университетском профсоюзе, когда, согласно новым перестроечным веяниям, студенты сами распределяли места в общежитии. «Харизма у меня такая, ощутил Марк, все люди — братья, а я один из них и равный среди них. Вот они ко мне и тянутся»
Шутки шутками, а люди к нему, действительно, тянулись. Когда нагрянули вольные времена и вылупились, как скороспелые грибы после дождика, первые кооперативы, Марк кинул клич среди знакомых студентов, и они сразу безоговорочно отозвались. Конечно, чем-то торговать, барахлом или помидорами, как это делало большинство кооператоров, не было у них ни возможностей, ни помещений, ни транспорта, поэтому пошли своим путем, с мизерными затратами: купили телевизор с большим экраном, с десяток видеокассет с порнухой — и получился видеосалон, приютившийся в подвале пятиэтажки недалеко от общежития университета. Молодой народ на невиданное зрелище ломанулся, как на праздник. Появились первые деньги, и через полгода салонов было уже четыре. Места в них никогда не пустовали, а гнусавый голос переводчика, охи-ахи из телевизора и глухое сопенье зрителей не смолкали до полуночи.
И вот тут возникло неожиданное препятствие: появились два крепких паренька и сурово потребовали поделиться заработанным. Они не знали, что прилично одетый и вежливый владелец видеосалонов был к тому времени уже кандидатом в мастера спорта по боксу. Пришлось узнать и уйти ни с чем, если не считать расквашенных физиономий. Марк же этой победе не радовался, никому о ней не рассказывал и уж тем более не хвалился. Он думал. Если бы на его месте оказался не кэмээс по боксу, думал он, а человек хилый и неспортивный, как бы развернулись события? И пришел в результате раздумий к выводу: а никуда бы тот человек не делся, отдал бы просимое, потому что в милицию жаловаться бесполезно, а другой силы, которая противостояла бы этим паренькам, просто-напросто не имелось.
Клуб «Спартак» тогда потихоньку загибался и разваливался, там уже собирались открывать сауну, и ребята, оставшись без дела, начинали разбредаться кто куда. Первым делом Марк разыскал Димашу Горохова, с которым они знакомы были еще по детской секции. Димаша, в отличие от Марка, ничем, кроме бокса, не занимался, имел мастера спорта, добирался до всесоюзного первенства, и целая стена в доме была завешана, а полки заставлены грамотами, медалями, кубками и самыми разными сувенирами из тех городов, куда он ездил на соревнования.
— Продать бы это хозяйство, — сокрушался он, когда к нему приехал Марк. — Да только кто купит? Тебе не надо?
— У меня своих бирюлек полмешка имеется, только покупателей не находится. — Марк улыбнулся и похлопал Димашу по плечу, словно сказал без слов: никому эти награды сегодня не нужны и даже ломаной копейки за них никто не даст.
Димаша понял, вздохнул и позвал на кухню, а там выставил на стол недопитую бутылку водки, выложил кусок колбасы и целую булку черного хлеба. Ничего иного, похоже, в холодильнике у него не водилось. Марк от скромного угощения отказываться не стал, выпил водки, пожевал хлеба с колбасой и сразу же принялся без всяких предисловий рассказывать в подробностях о визите двух пареньков в видеосалон: Димаша, когда его дослушал, сразу же предложил:
— А ты меня бы позвал, я ребят свистну. Наваляем кому хочешь.
Сидел он на своей маленькой кухне, на шатком стульчике, мощный, здоровый, в безрукавой тельняшке и прямо-таки жаждал дела, любого, какое подвернется. Выбитый из прежней накатанной колеи жизни, где все было просто и ясно, оказавшийся без денег и с ненужными наградами, он искренне хотел хоть куда-нибудь приткнуться, но только не знал — куда. Марк ему подсказал.
И Димаша, не раздумывая, сразу ухватился за его подсказку обеими руками.
Так зародилась ленинская группировка, или, по-другому, гороховские. Уже через год они обложили данью не только свой район, но и больше половины Сибирска. Их боялись. К Горохову ходили на поклон, как к большому начальнику. И лишь немногие знали, что сам он серьезные решения никогда не принимает без совета с Марком Гореликом, который благоразумно оставался в тени, в конфликты и в разборки не влезал, лишний раз не светился; у него, внешне, свои заботы- хлопоты имелись: несколько магазинов по продаже компьютеров и оргтехники, станция техобслуживания, ресторан в гостинице «Сибирская», ну и по мелочи, ларьки и магазинчики на автовокзале, в аэропорту, на автобусных остановках и даже в переходах метро. А еще он был депутатом областного Совета и членом попечительского совета клуба боевых искусств «Успех».
Разве можно было столь уважаемого человека связывать с какой-то бандой, состоявшей из бывших спортсменов? Да ни в коем случае!
С Димашей теперь они встречались по понедельникам, наедине и без посторонних глаз. Встречались в очень удобном месте, где им никто не мог помешать — за городом, в бывшем пионерском лагере «Орленок», где с недавнего времени расположился со своим небогатым хозяйством шустрый мужичок Артемьев, бывший чиновник от областного спорта. Бизнес свой Артемьев построил в прямом смысле на голом месте: накидал пустых бочек возле разваливающихся корпусов пионерского лагеря, завез ржавые металлические опоры от разобранной линии электропередачи, несколько разбитых ЗИЛов со снятыми двигателями, но с кузовом, и купил для начала два десятка игрушечных ружей, правильнее сказать — маркеров, для игры в пейнтбол. Ничего подобного в Сибирске раньше не было и вот — появилось. Молодые парни, и даже серьезные мужики с азартом играли посреди развалин в войнушку, пуляя друг в друга шариками с краской. От желающих отбоя не было, записывались за неделю. А в понедельник Артемьев установил выходной и никого, кроме Горохова и Горелика, не пускал. Сам их встречал у ворот, сам провожал в небольшой, но аккуратно отделанный домик, где уже был накрыт стол, и уходил, плотно притворив за собой дверь. Никто за это время, пока Марк с Димашей беседовали, не смел в эту дверь даже постучаться, не говоря уже о том, чтобы зайти.
Стол, как всегда, ломился от разносолов: на массивном куске льда лежала строганина из нельмы, исходили паром крохотные, как на подбор, пельмени, зазывно обещали похрустеть на зубах свежие огурчики, присыпанные укропом, лежали, плотно прижимаясь друг к другу, треугольные, пирожки из брусники и клюквы, а отдельно, четырехугольные — из мяса дикого кабана. Всяческие соусы и подливки — не пересчитать. Никто за столом не прислуживал, и Димаша собственноручно отвинтил пробку на бутылке «Абсолюта», разлил и поднял рюмку со своей обычной и никогда не менявшейся присказкой:
— Ну, за то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было.
Марк кивнул, пригубил водки и, не закусив, сразу огорошил:
— Тучи над городом встали. Слышишь меня? Посмотри в окно. Тучи видишь?
— А чего мне в окно смотреть, я и так знаю, что никаких туч нету. Погода ясная, солнце светит. Где ты тучи увидел?
— Нет у тебя, Димаша, воображения. Ладно, проехали. Теперь слушай меня и усваивай. Имел встречу с Астаховым — сам позвонил, сам приехал и сам просил. Вибрируют наши областные цари, вибрируют по полной. Никак не могут найти этого мужика с девкой, того самого, которого твои бойцы прозевали. Сам же говорил, что Караваеву двух бойцов выделял, вот они и отличились. Кстати сказать, ты их наказал?
