Ирина Степановская - Круговая подтяжка
Сенбернар, поняв, лег в коридоре, а в комнату высунул башку.
– А у меня, как на грех, на собак аллергия. Я задыхаюсь! – Сенбернар посмотрел на Людмилу и отполз в коридор назад. – Мы туда-сюда, никто его не берет. Ну а мне, сама понимаешь, тоже астму получать неохота… Я все эти ночи подряд кашляю.
– А ты гомеопатией не пробовала? – спросила Тина.
– Думаешь, мне есть, когда для себя горошки подбирать? Если не возьмешь, конечно, придется пробовать, но…
– Я возьму его, – твердо сказала Тина. – Ребята, ради вас я хоть черта возьму.
– Да ты посмотри, какой он хороший! – стал зачем-то открывать пасть сенбернару Аркадий. – Чистый, не пахнет!
Пес не огрызался, но мотал головой.
– Да ладно, оставь его. Я тебе верю.
– Тина! Мы тебе будем корм поставлять, – пообещала Людмила. – Правда. Ты знаешь, Аркадий не мог его отдать в питомник. Он же с ним уже несколько лет ночевал, как с родным…
– Ну, решили же уже. – Тине даже стало неловко, что они так ее упрашивают. – Как его зовут?
– Лорд, – сказал Барашков. Сенбернар сел, но смотрел в пол, будто специально не хотел поднимать голову от стыда. «Совсем, как я, когда убегала из клиники», – подумала Тина. Ей показалось, что она должна полюбить этого пса, оставшегося без хозяев.
– Не похож ты на лорда, дружок, – сказала она. – Скорее уж на бродягу. Подожди, я тебе сейчас сыру дам. – Она пошла в кухню и по дороге заметила, как затих в своей клеточке Дэвид Ризкин. – А у меня тоже животное теперь есть. Мышь! – гордо показала она Дэвида гостям.
– С мышью, конечно, проще, – заметил Аркадий.
Людмила чихнула.
– У меня, значит, и на мышей аллергия, – констатировала она.
Тина отрезала сыру и присела перед Лордом на корточки. Пес украдкой взглянул на нее исподлобья.
Она на минутку задумалась. Новое имя само пришло в голову.
– Ты – Сеня! – убежденно сказала она. – Сенбернар Сеня! А что? Нормально звучит.
Кусочек сыра незаметно исчез с Тининой руки.
– Ах ты, бедолага! – Тина повернулась к Барашковым. – Ребята, пора отмечать Новый год! У меня шампанское есть и елка.
Барашков схватил тяжеленную сумку и потащил ее в кухню.
– Давай выгружай! – скомандовал он Людмиле.
– Ой, что вы, зачем? – удивилась Тина.
– Да не для тебя это, для собаки! – Людмила достала пакеты с крупой, целый тюк картошки, огромный пакет костей из специального магазина, мясные обрезки и сухой корм.
– Оставьте вы все. Открывайте шампанское! Я здесь сама все разберу.
Раздался хлопок. Зазвенели бокалы.
– С наступающим!
– Спасибо тебе за Лорда! – обнял Тину Барашков.
– Да ты что! Тебе спасибо! – ответила она. – Если б не ты… – Она закусила губу.
– Аркадий! Домой! – Людмила поволокла Барашкова к двери. – У нас из-за этой собаки в квартире конь еще не валялся! Ни салата, ни горячего. Ладно, дочка к друзьям уйдет, а то просто стыд и позор!
– Да посидите еще! – жалобно попросила Тина.
– Нет, правда, не можем, – извиняясь, улыбнулся Аркадий. – На самом деле, уже черт знает сколько времени.
И Тина опять посмотрела как бы со стороны на эту суетящуюся и одевающуюся в коридоре пару и подумала, уже не в первый раз, что не хотела бы сейчас идти домой с Барашковым вместо Людмилы. Ей нужен был другой человек. «Наверное, он сейчас дома. С Юлией», – подумала она про Азарцева.
– Ну, Тина, пока! – Людмила, одевшись, выглянула из коридора в комнату. – Смотри! Смотри! – Она внезапно захохотала и потащила Барашкова за рукав. Сенбернар по-прежнему сидел на том же самом месте у входа в комнату, не продвинувшись вперед ни на сантиметр. Но поза! Его поза! Он уже не сидел с печально опущенной головой, а, вопросительно поднимая брови, поглядывал то на Тину, то на Людмилу с Аркадием. И самое главное, он незаметно для людей повернулся к двери спиной! Он будто хотел сказать– нет, вы как хотите, а я отсюда больше никуда не хочу идти. Мне кажется, меня здесь уже оставили.
– Да оставайся, Сеня, оставайся! – Тина в первый раз осторожно погладила его по спине. Барашков с женой на цыпочках, чтобы не привлекать внимание собаки, вышли из квартиры и с облегчением закрыли за собой дверь.
– Сеня, ты Сеня. Бедолага, такой же, как я. Может, мы с тобой – родственные души?! – уже безбоязненно гладила его Тина. – А может, надо было назвать тебя Чарли? Нет, это было бы предательством. – Она подошла к полке, где стояла клеточка с мистером Ризкиным. Взяла ее, осторожно показала сенбернару. – Это твой друг. Не трогай его.
Собака подняла морду, словно хотела сказать: «Подумаешь, чем удивили! Пахнет мышью. Ничего особенного. Не буду я его трогать!»
– Ну и хорошо. – Тина убрала клеточку с мышонком на место.
Дэвид в новой ситуации освоился быстрее всех и вскоре уже заботливо чистил задние лапки.
– Ты, я вижу, чистюля! – сказала ему Тина и ушла в кухню разбирать собачьи продукты. Стрелки часов медленно подвигались к наступлению последнего часа уходящего года. Вдруг Сеня шумно вздохнул с придыханием, медленно вошел в комнату и огляделся. Коврик возле Тининой кровати его вполне устроил. Он осторожно лег на него, повернулся на бок и вытянулся поудобнее.
В новом фешенебельном доме собирались гости.
– О! У нас только все свои! – говорила по телефону, расхаживая по квартире в нарядном платье, хозяйка дома с голубыми волосами. – Обе дочки с мужьями, обе внучки с куклами. Пока без мужей! – лучезарно смеялась она, с удовольствием глядя на себя в зеркало. Гладкая, нежная кожа, практически без морщин, была покрыта ровным загаром, двойной подбородок бесследно исчез, шея высилась из выреза платья дорической колонной. «Надо выкрасить волосы в золотистый цвет, – подумала дама. – Пора отказываться от седины!»
Приехавшая с опозданием старшая дочь, не видевшая мать больше месяца, не могла скрыть удивления.
– Мама, ты выглядишь лучше меня!
– И меня! – подхватила вышедшая из комнаты младшая.
– И меня! – пробасил муж, который с трудом узнавал жену в этой женщине с совершенно неприлично молодым лицом. – Все думают, что я разошелся и вновь женился на молоденькой девушке!
Конечно, он льстил жене, но ей все равно было очень приятно.
– Мама, ты должна дать нам телефон своего доктора, – сказала старшая дочь.
– Знаете, девочки, – вздохнув, ответила им мать, – я, конечно, рада, что смогла пройти через это, и мне нравится мое теперешнее лицо, но все-таки у меня появилось ощущение, на уровне подсознания, – дама кокетливо ткнула пальцем в прическу, определяя, где именно оно у нее находится, – что в Швейцарии мне сделали бы операцию лучше! Поэтому все-таки надавите на своих мужей и поезжайте туда! Там спокойнее и приятнее!
Сорокалетние девочки дружно переглянулись, каждая прикинула свои возможности, и они втроем гуськом отправились делать последние приготовления к общему празднику.
Ника Романова в этот же час, пританцовывая, расчесывала перед зеркалом свои роскошные темные волосы. Вот был сделан последний мазок помадой, и она закричала:
– Мам! Я готова! Сейчас ухожу!
Нонна Петровна спешила из кухни с большим пирогом, только что вынутым из духовки.
– Поешь перед дискотекой, а то закатишься на всю ночь!
– Да там будет шведский стол!
Но пирог пах так заманчиво, что Ника все-таки отколупнула корочку.
– Вкусно как, мамочка! – с набитым ртом проговорила она.
– С наступающим, дочка! – Мать притянула Нику к себе.
– Все-все, хватит! Помаду размажу. – Ника сунула руку в карман за носовым платком, но вытянула оттуда какой-то вчетверо сложенный листок. Удивилась, что он там лежит, быстро пробежала его глазами, нахмурилась.
– Что это у тебя?
– Да ну, ерунда всякая! Пустяки! – Дочка потупила глаза.
– Письмо от Сереги?
– Нет, мама, нет. Да он давно мне уже не писал. Я опаздываю, мама! – Ника сделала попытку бежать. Но недаром Нонна Петровна фигурой походила на бульдозер.
– Стой! Дай-ка сюда! – Она властно сунула руку в карман дочериной куртки. Раздался звонок в дверь.
– Это за мной! – Ввалилась шумная компания человек из пяти. Особенно в ней выделялся высокий парень, по-хозяйски обнявший Нику за плечи. Она ласково и кокетливо прильнула головкой к его плечу. – Ну пока, мам! С Новым годом! – Компания вывалилась наружу.
«Ох, ветреница! – покачала головой мать. – Серега где-то на Дальнем Востоке, а у нее уже тут как тут новый ухажер. До чего это доведет? – Мать вздохнула, присела на диван, надела очки. – Да ведь надо правду сказать, дочка-то после операции стала хорошенькая! И губа у нее совсем не торчит…» – Она поднесла листочки к глазам. «Расписка в получении денежных средств. Я, нотариус такой-то»… Что это такое? От кого расписка? От Сереги! Нонна Петровна охнула и несколько раз прочитала бумагу от начала до конца. Вот и печать, подпись… Так вот, значит, куда на самом деле деньги ушли… А доктор в самом деле не брал. У Нонны Петровны похолодело в груди. Значит, она на него напраслину навела. А он действительно операцию бесплатно сделал! Ой, что же они с Никой натворили! Ой, боженька, горе-то мое!
