Ирина Степановская - Круговая подтяжка
– Вы извините, я не буду мешать. Просто хотелось на минутку в палату мою бывшую заглянуть. А я к вам в больницу вот работать устроилась. Лифтером. А то вечно лифта не дождешься, работать, говорят, некому. Главный врач сегодня мне сам заявление подписал. Я вот похвастаться пришла. Коллегами будем! – И Генриетта Львовна хитренько хихикнула.
Тина и Людмила смешливо переглянулись.
– Ну, поздравляю, – нежно пожал руку Генриетте Львовне Барашков.
– А вы Владислава Федоровича не видели?
– Он где-то здесь, в отделении, ходит.
– Пойду еще ему похвастаюсь. Я его теперь, надеюсь, чаще буду видеть, – и Генриетта Львовна подмигнула Аркадию.
– Надо будет постараться, – сказал Аркадий. – Владислав Федорович сейчас у заведующей отделением все больше время проводит.
Людмила и Тина, не сговариваясь, чувствительно ущипнули его с двух сторон.
Владик Дорн с утра ходил по отделению чернее тучи. Его ужасно раздражало присутствие посторонних людей. «Устроили здесь проходной двор», – со злобой думал он. Он курсировал от ординаторской до Машиного кабинета и обдумывал свое положение. Засесть в ординаторской он не мог – тут же в его кабинет под каким-нибудь предлогом заходила Раиса и топталась, как можно больше выпятив живот. Требования денег от нее были все настойчивее, а суммы все больше.
– Слушай, на эти деньги, что я тебе передал, можно было бы уже целый детский дом воспитать. – Он попытался воспротивиться этим теперь почти ежедневным поборам.
– А ребеночек-то растет! – невозмутимо отвечала ему Райка.
– Ты там что, слона выращиваешь?
– Как вам не стыдно! Это ведь ваше собственное дитя! Кровиночка ваша, плоть от плоти!
Дорн умолкал, все время мучительно размышляя: «Ну не чувствую я ничего если к этому ребенку! Не чувствую. И к тому, от которого избавилась Алла, тоже не чувствовал». Его это немного смущало. Немногочисленные приятели, уже сумевшие обзавестись потомством, с восторгом рассказывали ему при встрече о своих детях. И главное, не лучше его были устроены в жизни эти приятели… «Может, они дураки?» – думал Дорн.
Сегодня как раз с утра Алла объявила ему, что не намерена больше с ним жить. Следовательно, ему нужно было позаботиться о том, куда съехать. «Может, пока лучше к брату?» – размышлял Владик. Он уже не возражал на требование Аллы расстаться. Он и так устал от всех этих гинекологических дел. Другие женщины ведь как-то сами решают эти проблемы. Он давно не вспоминал о нежной преданности жены, о том, как она мечтала о ребенке, а думал только о том, как ему лучше выкрутиться из своего двусмысленного положения с этими двумя женщинами.
«В конце концов, действительно, может быть, имеет смысл найти третью?» – Дорн вопросительно поглядывал в сторону Машиного кабинета. В последнее время он нарочно прекратил с ней всякие отношения, потому что знал, что именно такой резкий разрыв возбуждает женщин больше всего. «Что же это значит?» – думают они и в этом состоянии часто совершают опрометчивые поступки. Но Маша как будто тоже замкнулась в себе. Правда, несколько раз Владик замечал, что она задумчиво поглядывает в его сторону.
Внезапно увидев в конце коридора Генриетту Львовну, Владик быстро спрятался в ординаторскую. Не хватало еще с ее стороны сладких взглядов. В дверь постучали. «Старая б…ь! Одной ногой в могиле, а все еще туда же…» Он обернулся на дверь. Да… Лучше б все-таки это была старая б…дь. А молодая, выпятив живот чуть не до подбородка, решительным шагом проскользнула к его столу.
– Здравствуйте, Владислав Федорович! – сладчайшим голоском произнесла Раиса. – Что-то вы меня избегаете в последнее время.
– Отчего же? Мне кажется, мы виделись только вчера.
– А я о вас уже и сегодня скучаю!
Вдруг очень интересная мысль пришла в голову Дорну. Если они с Аллой все равно разводятся, значит, угрозы Райки уже не так страшны для него? Ну допустим, поедет она все-таки к Алле, и что? Алла и так ему сказала, что он – подлец. Ну, будет считать, что он подлец вдвойне. Какая теперь разница?
Дорн радостно улыбнулся, глядя Раисе прямо в глаза.
– И чего же ты хочешь?
– Ну если не любите вы меня, так дайте хоть денег!
– И не подумаю. Вчера уже дал.
Раиса посмотрела на него с недоверием. Шутит? Испытывает ее, может быть? Нет, не похоже. Что-то уж больно ясный у доктора Дорна взгляд.
– Так что же мне, все-таки к вашей жене идти?
– Да хоть к президенту. Денег больше пока не дам. Придешь через две недели.
– Посмотрим.
– Ну что ж, посмотри.
– Если вы вдруг с работы надумаете увольняться, так я вас ведь в любом месте найду… – Она посмотрела на него испытующе и выплыла прочь.
Хоть маленькая, но победа, улыбнулся Дорн. «С работы уволиться… Нет, пока еще рано. Посмотрим, как будут развиваться события дальше… А вот на съемную квартиру я все-таки перееду».
Барашков, Людмила и Тина сидели на Тининой кровати, болтали ногами и ели яблоки. Крутая заварка дожидалась своего часа в заварочном чайнике.
– Мельчаете, ребята! – сказала Людмила. – Яблоки да чаек! Раньше-то Аркаша не так уж редко домой на бровях приходил.
– Здоровье не то, – отшутилась Тина, держась за прооперированный бок.
Ей стало грустно. Барашков с Людмилой сейчас поедут домой, а она останется одна…
– О! Я что вспомнил… – хлопнул себя по лбу Аркадий. – Когда нас разогнали, помните, парень, неудачно повесившийся, у нас в отделении лежал?
– «Неудачно повесившийся»! – фыркнула Людмила.
– Если б удачно повесился, лежал бы не у нас, а у Ризкина, – мрачновато пошутил Аркадий.
– Ну так что?!
– Он мне, выписываясь, сто баксов дал, а я их не потратил. Сохранил на память. Так до сих пор в водительских правах и вожу.
– Ну-ка, давай-ка их сюда! – шутя, протянула руку Людмила.
– А я этого не помню, – сказала Тина.
– Естественно. Он же не тебе их давал.
– Подари их Валентине, – предложила Людмила. – Ей выписываться скоро.
– Даже не вздумайте, ребята. И вообще, вы не тревожьтесь за меня. Я теперь не пропаду! Я теперь, знаете, – Тина задумалась, – до смешного стала привязана к жизни. Знаете, чего мне сейчас хочется больше всего?
– Чего? – спросила Людмила.
– Вернуться в свою квартиру и вымыть там полы. В общем, навести порядок. – Тина подмигнула Барашкову. – Вон, Аркадий видел, какой у меня был свинарник… Даже стыдно.
Барашков поморщился.
– Знаешь, ты не увлекайся. Тебе еще нельзя сильно корячиться. И не забудь, я выпишу тебя не раньше чем через три недели. И после Нового года ты должна будешь залечь снова.
– Зачем?
– Нужно будет посмотреть, как адаптировался второй надпочечник, как он функционирует, что по другим органам…
– Надолго?
– Нет. Не пугайся. Может быть, на недельку. Если все будет хорошо – на несколько дней. В общем, хочешь ты или не хочешь, – он засмеялся, – но увидеться нам с тобой еще придется.
Тина прильнула головой к его плечу.
– Ребята, куда бы я без вас…
– Ну, ладно! – Людмила встала и взяла свою объемистую сумку. – Это еще когда все будет, а пока, Валентина, поправляйся и выписывайся! Увидимся еще! – Она потащила мужа к выходу. Барашков у двери все-таки обернулся и помахал Тине. Она тоже встала с постели, смотрела им вслед и улыбалась. Аркадий с удовольствием отметил, что щеки у нее приобрели прежний приятный персиковый оттенок.
24
Боже, что за холод выдался в этом году через несколько дней после Тининой выписки! Вдруг как-то сразу, без привычного моросящего московского дождика взвыла метель, и первый снег и настоящий зимний ветер не развеселили, а напугали прохожих. Ветер раздувал пестрые рекламные плакаты, оголтело хлопал вывесками и взметал на асфальте груды только недавно упавших листьев.
«Впрочем, что же тут удивительного, уже декабрь», – думала Тина и с остервенением, насколько позволял больной бок, наводила и наводила чистоту в своей квартирке.
Как-то в один из таких противных холодных дней ее подруга Аня Большакова – теперь обладательница нового прекрасного носа – позвонила по старому Тининому телефону. Трубку взяла Тинина мама.
– Здравствуйте, Зоя Федоровна, Валька когда выписалась?
– Недавно. Она у себя. Мы звали, звали с отцом пожить у нас, да она не захотела. Переночевала только ночь после выписки и домой. Сказала, что соскучилась по своему дому.
– Ну, ладно… А как она? – Аня была разочарована. Ей хотелось посплетничать с Тиной. Рассказать о том, что видела в клинике Азарцева.
– Кажется, ничего. Ты съезди к ней, – предложила мать.
– Может быть. Только очень уж далеко она у вас забралась. А у меня времени совсем нет, к премьере готовлюсь, – похвасталась Анна.
– Ну, желаю успеха!
Аня все-таки подумала, что надо бы съездить навестить подругу: новый нос, абсолютно правильной формы, требовал всестороннего рассмотрения и похвалы, но все-таки переться в такую даль не захотела.
