ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
В Малайзии (это зона контакта — Малайский архипелаг) большого сопротивления малайцы оказать не могли. А перед этим малайские племена были захвачены мусульманами и в значительной степени перешли в ислам. То есть там уже не было монолитного этнического субстрата, и поэтому голландцам удалось захватить этот район сравнительно легко. Просто одни завоеватели сменились другими. Но, как мы знаем, ни в Китае, ни в Афганистане, ни в Турции, ни в Японии европейцы долгое время не имели никакого успеха, во всяком случае, в этот инерционный период, который характерен для Европы XV и XVI вв.
* * *Обратим внимание на то, каким образом эта инерционная фаза этногенеза отражается в таких индикаторах, как окружающая среда — цель нашего исследования и искусство — прекрасный индикатор, лакмусовая бумажка, которая все показывает.
Возьмем такую страну как Италия. Бурное пассионарное напряжение там имело место в XI, XII и XIII вв., то есть в эпоху самого «мрачного» Средневековья до «возрожденческой» эпохи. В это время итальянцы, получившие пассионарность опять-таки с генами своих северных соседей — немцев и французов, проявили совершенно головокружительные наклонности. Жители небольших городов, по тем временам очень маленьких и слабых — Венеции, Генуи, Пизы, Вероны, Флоренции — благодаря тому, что у них развивались и юриспруденция и дипломатия, занялись такими финансовыми операциями, такой торговлей на Средиземном море и обслуживанием королей Европы, что превратились в исключительно богатые центры скопления всякого рода имуществ, богатств и людей. Многие итальянцы, уезжая в далекие страны (Марко Поло, например, в Китай попал, многие люди попадали в Англию, Францию, Швецию), становились там министрами, советниками королей. Опытные были проходимцы, эти пассионарии, и, возвращаясь, они обогащали свои родные города.
Недаром Данте писал в одной из песней «Ада»:
Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Над землей и морем бьешь крылом!
И самый ад твоей наполнен славой!
И дальше он описывает тех воров, жуликов и негодяев, которых Флоренция дала миру и которые обогатили Италию за счет своей деятельности.
В XV в. пассионарное напряжение этих городов начало спадать, началась эпоха Кватроченто, то есть в Италии началась инерционная фаза. Появились богатые сеньоры, которые сидели в своих палаццо, следили за поведением своих жен и дочерей, выдавали их замуж и вели себя довольно пассивно по отношению к соседним городам. Активность, которая уничтожала и сжигала Италию во время войн гвельфов и гибеллинов, заменилась мелкими интригами.
Война стала делом кондотьеров, — наемных солдат, которые продавали свою шпагу и очень берегли свою жизнь. Они сражались так, чтобы сохранить свою жизнь даже ценой недостижения победы, потому что им платили не за победу, а за время, которое они проводили на военной службе. Была одна битва в Италии, в которой не погиб ни один человек, только один был захвачен в плен противоположной стороной, потому что пьяный упал с лошади. Его подобрали.
Понимаете, и это было в ту эпоху, когда во Франции разжигалась Столетняя война, когда Испания выживала последние остатки мусульман, в Германии было кулачное право, — то есть там пассионарность кипела.
В Италии она стала остывать и стала давать великолепные кристаллы, которые мы называем искусство раннего Возрождения, или гуманизм. Но сколько было гуманистов? Я подсчитал, что за сто лет Кватроченто (то есть XV в. в Италии) было пятнадцать гуманистов и столько же хороших художников. А население страны было свыше 10 миллионов. То есть эти гуманисты никак не отражали всех этнических процессов в Италии, они являлись их «отходами».
В XVI в. положение несколько изменилось. Гуманистов стало совсем мало, и они занялись, главным образом, подготовкой к изданию (тогда уже появилось книгопечатание), к изданиям тех рукописей, которые им удалось собрать в Византии, разгромленной турками. Выучили греческий язык, перевели эти рукописи на латинский язык и стали издавать в роскошных изданиях, с таким роскошным филологическим анализом, на таком уровне, который в наше время недоступен ни одному издательству мира. Это издательства Альдов и Эльзевиров. Альды издавали большие тома, главным образом, Святых Отцов — христианское чтение. Эльзевиры издавали маленькие изящные книжки для общего чтения.
Художников стало меньше, хотя они стали лучше. К этому времени относятся такие имена, как Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль. Бенвенутто Челлини — человек этого же времени, он был невероятно пассионарный, очень талантливый, великолепный ваятель, отчаянный драчун. Его постоянно хватали за какие-то убийства, совершенные ночью на улице. Но когда немецкие войска пришли грабить Рим (а руководил ими коннетабль Бурбон, ренегат, перешедший от французского короля к немецким императорам), то Бенвенутто Челлини принял участие в защите Рима. И сам лично навел ту пушку, которая убила коннетабля Бурбона, чем он очень гордился. И после этого, когда он был во Франции, он тоже об этом писал с огромным удовольствием, потому что во Франции убийство ренегата (изменника) расценивалось очень высоко. Но таких людей становилось все меньше и меньше.
Французские войска приходили и занимали города почти без сопротивления. Французы в XVI в. захватили Флоренцию и Италию вплоть до Неаполя. Они встречали сопротивление не среди итальянцев, а среди испанцев или немцев, которые выбивали их оттуда и, в свою очередь, захватывали эти земли. Наиболее сильными и воинственными, наиболее стойкими оказались испанцы, которые оставили за собой Неаполь, Милан, а в некоторых центрах посадили своих евреев. Например, в Падуе оказалась фамилия Фарнезе, еврейская фамилия испанского происхождения.
Итак, мы видим, что расцвет культуры и искусства происходит не на подъёме пассионарности, а в период ее остывания. Точно так же как раскаленная магма оставляет кристаллы, а в кристаллах драгоценные камни, то они возникают не вследствие кипения, а вследствие остывания, то есть окончания процесса.
* * *Более тяжело и более неприятно действует инерционная фаза этногенеза на природу.
В первой фазе ландшафт, как я уже говорил, старались приспособить к своим потребностям и сохранить для будущих поколений, — то есть природу организовывали.
Во время акматической фазы, когда все убивали друг друга, ради чести, славы, богатства, ненависти, злобы, природой заниматься было некогда. Когда оказалось, что человекоубийство — дело рискованное, потому что можно получить сдачи и могут тебя убить и лучше от этого отказаться, то силы большинства населения направились по линии наименьшего сопротивления — на беззащитную природу. Тогда сложилась теория прогресса, что природа имеет безграничные возможности и что наше дело только взять их.
Вот тогда американские колонисты стали обрабатывать песчаные холмы, тогда еще не песчаные, а поросшие субтропическим лесом, очень красивые — холмы Вирджинии, Каролины и вплоть до Миссисипи и Луизианы. Эта местность называется Диксиленд, и была она кусочком рая на земле. Климат там не очень жаркий, потому что холодное течение, которое отделяет Гольфстрим в сторону Америки, снижает зональное воздействие Солнца. То есть эти очень южные страны. Нью-Йорк, как вы знаете, северный город, он какому городу у нас по широте соответствует? Кто знает? (Из зала звучит ответ. — Прим. ред.)
Точно — Батуми. А поскольку там такой жары нет, там росли великолепные леса, полные дичи. Там индейки водились дикими, их приручили и потом развели в Старом Свете. Там были олени. Там можно было жить небольшой легкой охотой, пропитывая себя, совершенно безопасно, не испытывая опасений, что может быть голод. Индейцы, которые там существовали и приспособились к местным условиям, разводили маис, который вполне обеспечивал им существование.
Но когда туда пришли европейцы, они увидели, что на этих богатых землях можно сажать хлопок. А хлопок, это, вы знаете, — «белое серебро». Это то, что завезли в Англию, там вырабатывали хлопчатобумажные ткани и затем везли по всему миру. Это было дешевое средство обогащения. Для того чтобы возродить хлопковые плантации, потребовались работники. Рабочих сначала брали в Англии, из числа бедных. Законы против бедных в Англии действовали, бедность считалась преступлением. Нормальный человек обеднеть не может, с чего он обеднеет? Если у него есть участок земли, он всегда прокормится. А если у него его нет, значит, он его пропил. Значит, пожалуйста — на плантации!
