Джонатан Коу - Номер 11
– Бессмысленная? Разве она не заставляет задуматься?
– Я и задумываюсь – о том, что беднейшей половине мира пора бы наконец взяться за ум.
– Правда? – Рэйчел искала на его лице признаки иронии, ей не хотелось верить, что он говорит всерьез. Но пришлось поверить. – Мне никогда вас не понять, как и людей вашего круга. Что… доставляет вам радость, например? Для чего вы живете?
– Я скажу вам, что меня заводит, – ответил Фредди, хотя спрашивали его не совсем об этом. – Наивные политические речи, исходящие из юных нежных уст. Я нахожу это невероятно возбуждающим. Сильнее меня способны возбудить только те же речи, но с йоркширским акцентом. – Он огляделся и показал глазами на туалет в конце салона: – Вперед, это наш шанс вступить в клуб высотников. На частном самолете! Когда еще вам представится такая возможность?
Рэйчел напомнила ему, что на борту дети, а чтобы Фредди не возобновил приставания, до конца полета она просидела рядом с девочками.
* * *«Мерседес» ждал их на вертолетной площадке в Баттерси, но в машине вместе с мужем находилась и Фаустина, что было непривычно. Она устроилась на заднем сиденье между близняшками, Рэйчел села впереди. Фредди взял такси до дома. Фаустина крепко обнимала девочек. Ни она, ни Жюль почти на открывали рта. И это вселяло тревогу.
– Что-то не так? – спросила Рэйчел, когда они добрались до особняка Ганнов.
Фаустина, не отвечая и едва не подталкивая детей в спину, повела их в дом через парадные двери, Рэйчел и Жюль, как всегда, направились к заднему входу.
– Я покажу вам.
Вместо того чтобы спуститься в маленькую кухню для персонала, Жюль направился вверх по ступенькам, и они вышли в сад. Там было полно строительного мусора, а посередине стояли подсвеченные щиты, огораживая громадную яму.
Жюль подвел Рэйчел к восточной стене и указал на нечто, лежащее на земле. Под куском брезента угадывалось тело животного.
– Мортимер, – просто сказал Жюль.
– О нет… – Рэйчел опустилась на колени и потянулась рукой к мокрому брезенту. – Только не Мортимер. – Голос ее дрогнул, на глаза навернулись слезы.
– Не трогайте, – предупредил Жюль. – И не смотрите. Это ужасно.
– Но почему? Что произошло?
– На него напали. Мы услышали страшный шум в саду. Но когда прибежали сюда, он был уже мертв.
– Кто мог напасть на него? Лиса? Он одолел бы лису, разве нет?
– Кто-то крупнее, чем лиса. Должно быть. Не смотрите!
Рэйчел невольно тянуло приподнять брезент.
– Это страшно. Морда… ее нет. Половины тела тоже нет. Съедена. – Жюль положил руку на плечо Рэйчел и помог ей подняться: – Идемте. Вернемся в дом, нам надо выпить. Девочкам расскажем утром.
14
Позднее Рэйчел скажет врачам, что с того дня – с воскресенья, когда она столь неожиданно очутилась в Лозанне и когда погиб Мортимер, – все и начало разваливаться и ужас поселился в доме.
Во вторник она отправилась в тюрьму в Иствуде навестить Элисон, на свидание она записалась заранее.
До сих пор Рэйчел не приходилось навещать заключенных, и она представления не имела, чем это для нее обернется. Тюрьма находилась в сельской местности, от станции Рэйчел долго ехала на автобусе, и у всех пассажиров были застывшие, похожие на маски лица, а в глазах читалось, что ничего хорошего они от этой поездки не ждут. Тюремные ворота мало чем отличались от ворот пригородного жилого участка. Рэйчел захватила с собой все документы, удостоверяющие ее личность, какие у нее имелись, и правильно сделала, потому что ей пришлось показать их все, прежде чем ее впустили в помещение для посетителей. Там их продержали минут двадцать пять, затем раздался звонок, после чего всех провели в зал.
Рэйчел не видела Элисон лет пять, а с той недели, что они провели вместе в Беверли летом 2003 года, казалось, минула целая жизнь. Элисон выглядела похудевшей, и стриглась она теперь короче, чем раньше. И было непонятно, рада ли она встрече со старой подругой. Зал для свиданий был полон, столы стояли ближе друг к другу, чем хотелось бы Рэйчел. Поначалу обе чувствовали себя неуютно, разговор не клеился: Рэйчел расспрашивала о том, как живется в тюрьме, Элисон монотонно отвечала.
– Здесь так скучно, – повторяла она. – Слава богу, в камерах есть телевизоры, иначе мы бы рехнулись. И заметь, им дешевле потратиться на телики и держать тебя взаперти, чем отслеживать твои передвижения на свободе.
– А какие-нибудь учебные занятия с вами проводят?
– Ага, но фиговенькие. Правда, пытаются занять тебя делом. Я даю уроки рисования. Но самое паршивое – это выходные. Нас запирают в камерах в пять пятнадцать. Блин, это дико угнетает.
Рэйчел сжала руку Элисон:
– Хорошо, что я снова с тобой увиделась. Ты приедешь ко мне, когда выйдешь отсюда?
– Ну да, если хочешь, – неуверенно ответила Элисон.
– Конечно, хочу. Я скучала по тебе. Нам нельзя было расставаться так надолго.
Элисон замялась на секунду, а потом сказала:
– По-моему, не я в этом виновата.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Рэйчел.
– Сама знаешь. – Элисон с вызовом смотрела на Рэйчел.
– Послушай, я написала тебе. Я звонила. Посылала сообщения. Ты ни разу не ответила. Почему?
– Почему? – коротко хохотнула Элисон, словно удивляясь нахальству подруги. – Потому что… Зачем мне дружить с человеком, который осуждает меня и не одобряет мои поступки?
– С моей стороны никогда такого не было.
– Разве? А я припоминаю, как ты обозвала меня извращенкой.
– Что? Да никогда!
– Ну, не впрямую, но это подразумевалось.
– И в каких же выражениях я это подразумевала?
Голос Элисон понизила, но продолжила с прежней запальчивостью:
– Заявив, что инцест «в моем вкусе».
Рэйчел ошарашенно уставилась на нее:
– Когда я такое сказала?
– Сразу после того, как я призналась тебе в письме в моей гомосексуальности.
– Ума не приложу, о чем ты говоришь, – покачала головой Рэйчел. – Честное слово.
Не поверив, Элисон воинственно подалась вперед:
– Мы тогда общались через Snapchat, помнишь? И я спросила, получила ли ты мое письмо.
– Да, помню. Я была в Харвуд-хаусе с братом.
– И ты ответила, что у тебя с ним инцест. – Скрестив руки на груди, Элисон дожидалась ответа.
Рэйчел напрягла память. Она сидит с братом под вечерним летним солнцем на террасе… они с Элисон только что освоили Snapchat, которым с тех пор она почти не пользовалась. Рэйчел представила, как она водит указательным пальцем по экрану… Дословно припомнить сообщение не удалось, но вероятное объяснение забрезжило в ее мозгу. Улыбка медленно расплылась по ее лицу, а потом она закрыла лицо руками и стала раскачиваться на стуле. Затем встряхнулась и посмотрела на Элисон:
– Знаешь, очень возможно – и это единственная возможность, – я написала «в чудесном месте» или «в чудеснейшем»… и две «м» слились, или палец дрогнул, и две «м» превратились в «ин», я же торопилась, а Snapchat передал, как сумел. – Элисон озадаченно пялилась на нее, и Рэйчел повторила: – В «месте», Эл. В «месте», а не в «инцесте». Инцест? Да мне такое и в голову бы не пришло.
Она смотрела на свою подругу, уголки рта подергивались, глаза смеялись. Элисон все так же исподлобья глядела на нее, недоверчиво, непонимающе. И молчала.
Но через минуту и Элисон схватилась за голову и зашлась в беззвучном смехе, содрогаясь всем телом, словно внутри у нее случилось землетрясение, а когда наконец тряска улеглась, Элисон выпрямилась и улыбнулась Рэйчел широченной улыбкой, исполненной тепла и приязни – и облегчения. Огромного облегчения. Она встала и, перегнувшись через стол, крепко, с чувством обняла подругу:
– Ох, Рэйч, ты и не представляешь, как здорово снова тебя увидеть.
– И тебя тоже.
– Ведь мы больше никогда так не будем делать?
– Делать что?
– Пользоваться социальными сетями для разговора друг с другом.
– Да, – подхватила Рэйчел. – Отличная мысль.
Элисон опустилась на стул, еще немного похихикала, а затем с каким-то диким отчаянием обвела взглядом унылое казенное помещение, будто увидела его впервые.
– Натерпелась я здесь, – сказала она. – Спасибо, что пришла. Мне было так одиноко. Знаю, осталось всего несколько недель, но здесь паршиво. Реально паршиво. Когда выйду, разыщу эту суку и порву ее на части…
– Жозефину то есть? – стараясь говорить потише, спросила Рэйчел. – Как все произошло, Элисон? Каким образом ты здесь очутилась?
– У меня была подружка, – начала Элисон, – Селена ее звали. Мы были вместе около трех лет. Хорошая девушка, милая, но слегка… короче, иногда она не врубается в ситуацию. Однажды она подрабатывала официанткой на шикарном сборище в Бирмингеме, где среди гостей была и Жозефина, и они вместе курили и разговорились. Обо мне. Услыхав, что я художник, Жозефина вызвалась устроить частный показ моих работ в Лондоне. Селена не сказала мне, кто занимается этой выставкой, с ее слов я знала только, что нашлась некая доброхотка, которая прямо-таки в бешеном восторге от моих картин. Надо было, наверное, включить мозги, расспросить ее хорошенько. Но я загорелась, мне светил реальный прорыв, понимаешь? Я не могла поверить своему счастью.
