Колум Маккэнн - Танцовщик
Он поцеловал мне руку. Я сказала, что приехала устроить его поудобнее, вывести на путь к выздоровлению, пока мсье будет искать для него экономку из местных, которая сменит меня. Объяснила, что нисколько не хочу навсегда остаться в Каракасе. Он пристыженно покраснел, и я обругала себя за резкость. Он застегнул рубашку, в которую поместился бы еще один такой же, как он, мужчина. Затем сунул ноги в желтые шлепанцы, подошел к стоявшему посреди гостиной креслу, плюхнулся в него, задыхаясь. Закурил длинную тонкую сигарету и выпустил дым в потолок, а я отправилась на кухню.
— Руди, — воскликнул Виктор, — подойди, обнимемся!
И, чтобы не обойти меня вниманием, прибавил:
— Знаете, Одиль, я единственный в мире человек, которому дозволено командовать Руди.
Я принялась наводить на кухне порядок, начав с высоких узких бокалов для шампанского. Мыло отсутствовало. Виктор обходился без металлических мочалок, без тряпок для посуды, без каких бы то ни было моющих средств. Я начала составлять в уме список всего, что мне понадобится. Вымыла бокалы, поставила их и бутылку шампанского на поднос и направилась с ним к джентльменам.
— Ох, как же я вас люблю! — воскликнул Виктор.
Мсье хлопнул пробкой, я разлила вино.
— Выходите за меня замуж, сию же минуту, Одиль!
Мсье стал перебирать разбросанные по полу пластинки, искать классическую музыку. И, оторвав от них взгляд, сказал:
— Ты омещанился, Виктор.
— Я теперь только сальсу слушаю.
— Сальсу?
Виктор попытался станцевать, но быстро сбился с дыхания.
— Может, тебе не стоит пить слишком много шампанского, — сказал мсье.
— Ой, заткнись! — ответил Виктор. — Я немного простужен, только и всего.
— Простужен?
— Ну да, простужен. Скажи мне, Руди. Ты проведешь остаток жизни здесь, со мной?
— В пятницу я танцую в Сан-Паулу. Одиль побудет с тобой, пока я не помогу тебе найти кого-нибудь из местных.
— В Сан-Паулу?
— Да.
— Ох, возьми меня с собой.
— Может, тебе лучше отдохнуть, Виктор, не торопись.
— Отдохнуть?
— Ну да.
— Я умираю! — вскричал он. — Кому он нужен, отдых? Давай шампанское пить! И ради бога, покажи мне этикетку. Ручаться готов — моча! Он всегда покупает мочу, Одиль! Самый богатый скряга в мире.
Мсье прикрыл этикетку ладонью. Виктор не без затруднений вылез из кресла и отправился на поиски записки. А отыскав ее в кармане своего халата, театрально вздохнул. Потом лизнул изнанку этикетки и прижал ее к сердцу.
— Ах, ты всегда был так прижимист! — сказал он.
Я пустила воду из крана, чтобы заглушить их голоса, и приступила к мытью оставшихся бокалов, поднимая каждый к последним лучам солнца. И мне снова представился Том. Сейчас он, наверное, дома, смотрит телевизор, чинит туфли. Я уже соскучилась по нему. На заднем дворе подрагивали под ветерком какие-то растения с длинными листьями.
— Ой, давай не будем чушь нести! — услышала я выкрик Виктора. — Ты же не для этого приехал, верно? Скажи мне, Руди, ты влюблен?
— Я всегда влюблен.
— Любовь любит меня, — произнес Виктор голосом, удивительно похожим на голос мсье.
Они засмеялись. Бутылка быстро пустела. Виктор взял ее и еще раз прочитал напечатанное на половине этикетки.
— Это моча кошачья, — сообщил он с поддельным французским акцентом. — Чтобы получить ее, поят молоком бродячих кошек с бульвара Сен-Мишель.
Виктор включил проигрыватель, зазвучала латиноамериканская музыка, мужчины немного потанцевали, а я продолжала уборку. Наступали сумерки, прохладный вечерний ветерок принес мне небольшое облегчение. Я услышала, как Виктор отдувается после танца, и, покончив наконец с моими трудами, вышла из кухни, извинилась и сказала, что хочу лечь спать.
Проснувшись утром, я страшно удивилась, когда увидела, что мсье спит на кушетке гостиной, а Виктор сидит в кресле с ним рядом, промокая ему белой тряпочкой лоб. Я-то не сомневалась, что все будет наоборот. Похоже, у мсье поднялась температура. Впрочем, встав, он принял какие-то таблетки, и температура спала. Он проделал утреннюю разминку, а после сказал, что ему нужно позвонить в несколько мест.
— За счет вызываемых абонентов, — заметил Виктор.
Друзья у мсье имелись по всему миру, и в Каракасе тоже, поэтому я не сомневалась, что экономку он подыщет за пару дней. От этой мысли дом словно посветлел, а тут еще мне удалось найти на кухне продукты, которых хватило для приготовления завтрака из фруктов и тостов.
Однако после завтрака мсье объявил, что они с Виктором решили провести день на пляже, а вечером отправиться в Сан-Паулу на балет.
— Уложите, пожалуйста, наши сумки, — сказал мсье.
К моему удивлению, именно Виктор заметил, как я огорчилась. Он обнял меня рукой за плечи. Был так добр, что набросал маленькую карту, которая показывала расположение городских рынков и аптеки, где можно было купить таблетки от мигрени, — свои я забыла дома. И особо подчеркнул, что много денег носить с собой не стоит. За этим советом последовал длинный рассказ о малолетнем воре с длинными ногтями.
Они уехали, я постирала постельное белье, развесила его по ветвям росших во дворе гранатов.
Вернулись они через три дня. Мсье выглядел очень уставшим, не похожим на себя. Он сообщил, что нам придется провести в Каракасе еще неделю, столько времени потребуется, чтобы уладить все дела Виктора. Мысль о второй неделе страшно расстроила меня, однако мсье сказал, что и в самом деле нуждается в моей помощи. Я продолжала приводить дом в порядок и стряпать. В послеполуденные часы, когда Виктор спал, мсье увозили на машине в оперный театр — ему хотелось поработать с местными танцовщиками. Каждый вечер он приводил в дом учеников, юношей и девушек, они сидели в гостиной, болтая и смеясь.
Виктора их гомон только радовал. Особенно привязался он к танцовщику по имени Давида, очень смуглому красивому молодому человеку. По вечерам они вместе отправлялись на прогулки. А позже, когда мсье уже спал, Виктор и Давида уютно устраивались на кушетке и смотрели видео. (Фильмы были просто ужасные. Я, проходя мимо телевизора, напускала на себя суровый вид, но, должна признаться, время от времени тайком подглядывала за тем, что творилось на экране.)
Время шло быстро, да и разлука с Томом угнетала меня не так сильно, как я ожидала.
В конце второй недели, незадолго до запланированного нами отъезда, мы трое — мсье, Виктор и я — оказались дома одни. Мсье так и не подыскал новую экономку, я нервничала все сильнее, думая, что он забыл о своем обещании. Я начинала опасаться немыслимого — того, что мне, быть может, придется уйти от него. И спать легла с ужасной мигренью.
На следующий вечер я готовила местное блюдо, эмпанадас, а Виктор объяснял мне все тонкости — как поджаривать кукурузную муку, чем приправлять фасоль. Он только что принял целую кучу таблеток и сидел теперь посреди гостиной, управляя мной издали. Несмотря на очевидный урон, нанесенный болезнью его организму, Виктор оставался вполне энергичным, к тому же большую часть послеполуденных часов он проспал.
После ужина мужчины пили вино, потчевали друг друга всякими историями, причем мсье показался мне погруженным в себя более обычного. Я уже заметила, что его лекарства почти подошли к концу, а отыскать другую причину сумрачности, которая одолевала его, не смогла. Он стоял у окна, разминаясь, положив лоб на колено. Потом снял ногу с подоконника, скрестил руки, прижав ладони локтями к ребрам. И вдруг начал, по какой-то причине, вспоминать, как давным-давно получил письмо из России, от знакомой. Рассказ у него получился длинный и подробный, мсье говорил, глядя в окно, и в конце концов Виктор перебил его:
— Надеюсь, ты не переключился на женщин, Руди?
— Нет, конечно.
— Смотри не разочаруй меня. — Виктор налил себе еще стакан вина, закашлялся и сказал. — Эта уж мне простуда. Похоже, я от нее по крайней мере до августа не избавлюсь.
— Я могу продолжить? — спросил мсье.
— О да, пожалуйста, продолжай, пожалуйста, пожалуйста.
— Он умер.
— Кто?
— Ее отец.
— О нет! Я не хочу снова слышать о смерти.
— Погоди, — дрогнувшим голосом сказал мсье. — Когда он умер, у него на голове была шляпа.
— У кого?
— У Сергея! Он всегда носил шляпу, но никогда не надевал ее дома. В России это считается дурным тоном.
— О! Так ведь все русские — дурные, разве нет?
— Ты не слушаешь меня.
— Разумеется, слушаю.
— Тогда дай досказать!
— Сцена в вашем распоряжении, — сказал Виктор и послал мсье воздушный поцелуй.
— Так вот, — продолжал мсье, — он надел шляпу, потому что верил в скорую встречу с женой.
— Но ты же говорил, что она уже умерла.
— Во встречу на том свете, — пояснил мсье.
