Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все
– Одно я знаю твердо, – возразил Мартин. – В нашей стране такие вещи случиться не могут.
– Вы в этом уверены? – Бранкович изумленно поднял брови. – Для юриста вы слишком наивны.
Элис почувствовала приступ тошноты. Она инстинктивно кинулась к двери. Морской бриз охладил ее пылающее лицо; она оперлась о перила причала и стала глядеть на отражение бортового огня «Керемы», которое извивалось, точно зеленая змея по воде, и на кружевные полосы пены на крохотном песчаном пляже.
Она не могла поверить, что они отнимут у нее Карла, оставив ее в одиночестве доживать бесплодные годы. И она вцепилась в перила с мольбою: «Господи, прости меня, если моя любовь к Карлу – грех. Сделай что-нибудь, спаси его! Ты знаешь, я не могу без него жить».
По воде пронесся стук мотора, она увидела ритмичное покачивание топового огня и подумала: «Если я закричу, лодка подойдет». И Элис готова была уже крикнуть, но спохватилась. Эти люди убьют Карла, им дела нет до того, что будет с ними самими, а Карл умрет из-за какой-то ужасной ошибки Но как заставить их понять?
Тяжелые удары далеких волн казались ей ударами ее пульса. Время тянулось бесконечно. «Керема» мерно покачивалась, и казалось, что звезды покачиваются вместе с ней. Тихо качались темные силуэты деревьев на берегу. Покачнулся весь мир. В нем не было ничего прочного – даже перила, за которые она держалась, раскачивались в такт покачиванию яхты.
Чья-то рука проскользнула под ее локоть.
– Пожалуйста, вернитесь, мисс Белфорд, – мягко сказала Мария, но рука, сжимавшая ее локоть, была как тиски.
– Нет! – беззвучно крикнула Элис в ночную тьму и послушно пошла за Марией в сарай.
Там все было по-прежнему, словно время остановилось.
– Вам придется убедить меня в том, – говорил Мартин, – что фамилия этого человека фон Липах, поскольку он это отрицает. В нашей стране около двух миллионов иммигрантов, почему вы выбрали именно его?
– Мы выбрали его не наугад, как, судя по вашему вопросу, думаете вы. Мы разыскивали его с помощью Интерпола с тех самых пор, как ему и его коллегам-убийцам удалось ускользнуть от правосудия в Нюрнберге. И это не случайно, что особый отряд эсэсовцев под командой оберштурмбаннфюрера фон Липаха и отряды усташей вместе вошли в Югославию. А в конце войны они вместе удрали оттуда. Вот тогда мы и начали розыски. Мы выслеживали его по всем континентам, он обычно держался общества усташей, бежавших вместе с нацистами из Хорватии. Здесь, в Австралии, вы обходитесь с ними очень деликатно. Или вы просто не хотите знать, что во время войны все югославы – православные сербы, хорваты-католики, мусульмане и коммунисты, – забыв свои национальные и религиозные распри, сражались на стороне союзников, на вашей стороне? Ведь Гитлер и Муссолини передали всю власть в руки усташей и пронацистски настроенных четников Михайловича, фольксдойчей, – тех людей, которых вы сейчас защищаете, все они получали деньги от нацистов, чтобы воевать с вами. Пусть молодой Фишер расскажет вам, как они готовят новую войну, используя Австралию как плацдарм.
– Ложь! – категорически заявил Карл. – Я не знаю никаких усташей.
Иоганн вздрогнул.
Бранкович вынул из записной книжки фотографию и передал ее Мартину. Тот стал внимательно ее рассматривать.
– Это, по-вашему, фон Рендт?
– Это штурмбаннфюрер фон Липах. Оберштурмбаннфюрером его сделали в сорок первом году.
– Я мог бы узнать только Карла фон Рендта. Поймите, двадцать пять лет – слишком большой срок, и ни один суд в мире не поверит вашему заявлению, будто человек на фотографии и тот, кого вы обвиняете, – одно и то же лицо. Взгляни, Элис.
Элис взяла фотографию, посмотрела на улыбающегося человека в военной фуражке с высокой тульей, и у нее отлегло от сердца. Между Карлом и этим стройным элегантным молодым блондином, стоящим перед грудой трупов, не было никакого сходства. Даже двадцать пять лет назад Карл не мог бы вот так стоять, взирая с довольной улыбкой на весь этот ужас и явно гордиться делом своих рук. С гримасой отвращения она отдала фотографию.
– Это ужасно! Но это не Карл. Я готова в этом поклясться. У этого человека светлые волосы.
– И все же это фон Липах, – твердо сказал Курт. – Клянусь вам.
– Но не фон Рендт? – спросил Мартин.
– Для нас это одно и то же лицо.
– После целого ряда неудач, – продолжал Бранкович, – мы с Куртом в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году напали на его след в Парагвае – благодаря одному израильтянину, который выслеживал Эйхмана. В то время фон Липах скрывался под фамилией фон Крюгера и был шатеном.
– Я всегда был шатеном, – запротестовал фон Рендт, – а в Парагвае никогда не был.
– В таком случае где же вы подцепили трехдневную парагвайскую лихорадку?
Иоганн снова вздрогнул.
– Ну, это еще не доказательство, – возразил Мартин.
Бранкович пожал плечами.
– Внешность его соответствовала основным приметам фон Липаха. Я согласен, что сейчас не так-то легко опознавать этих субъектов. Они уже больше не носят форму. Время и невоздержанный образ жизни изменили их внешность. Утрата власти тоже изменила их: они уже не держатся с той надменностью сверхчеловеков, как в былые времена. Они отпускают бороды, как этот. Они красят волосы. Многие полысели или поседели. Некоторые даже сделали пластическую операцию лица. А фон Липах удалил эсэсовский номер, который был вытатуирован у него на внутренней стороне предплечия. Но не очень удачно. Видите?
Подняв руку Карла, он засучил рукав и показал еле заметный шрам.
Карл стал отбиваться, пытаясь вырвать руку.
– Я был ранен сюда осколком! – крикнул он.
Бранкович отпустил его руку.
– Но одно в нем не изменилось – это его смех. У меня на родине его называли «Хохочущая смерть».
– Когда наши люди казнили в Асунсьоне его приятеля, фон Липах струсил и удрал в Калифорнию. И лишь в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году нам снова удалось напасть на его след, когда я поехал в Брюссель на Международный конгресс жертв нацизма – бывших узников концентрационных лагерей, перемещенных лиц и многих других пострадавших. Замечательная организация, только средств маловато. Мы требуем компенсации за совершенные против нас преступления, о которых вы, британские подданные, так легко забываете.
– Ничего подобного! – возразил Мартин. – Мой сосед недавно получил компенсацию от правительства Западной Германии.
– А разве получил бы он компенсацию, если бы жил в Югославии? Уверяю вас, нет! На конгрессе мы обменялись сведениями о военных преступниках, все еще находившихся на свободе. И там один хорват из Загреба, – его семью уничтожил этот зверь, – сообщил нам, что фон Липах был в Калифорнии вместе с лидером усташей Артюковичем.
У Иоганна по спине забегали мурашки, когда он услышал это имя.
– В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году мы обнаружили его местопребывание, и я устроился на работу по соседству. Вот там я и научился управлять яхтами. Он жил на роскошной вилле вместе с группой хорошо охраняемых военных преступников, но югославы начали энергичную кампанию против виновников массовых убийств, и эти господа убрались в Испанию. Так мы снова потеряли его, хотя были почти уверены, что это именно тот человек, которого мы ищем. Правда, к тому времени он растолстел, отрастил усы, слегка полысел и фамилия его была фон Эмден. Потребовался целый год, чтобы снова напасть на его след. Как это ни странно, но последние сведения о нем мы получили от бывшего офицера британских военно-воздушных сил: он находился в плену вместе с пятьюдесятью другими английскими парашютистами, и все они были расстреляны особым отрядом, которым командовал фон Липах. Мы не знаем, как удалось спастись этому офицеру, но он спасся, и так же, как мы, посвятил свою жизнь розыскам этого подлеца, не требуя от германского правительства никакой компенсации! Он ездил в Канаду, когда узнал, что фон Липах находится там, и даже вернулся в Англию в одном самолете с ним! Фон Липаха выдал его смех. А когда после нескольких рюмок он заявил англичанину, что Англия сражалась в этой войне не с тем, с кем следовало, офицер сообщил о нем в нашу организацию. Из Лондона фон Липах уехал в Австралию с помощью «Одессы» – могущественной организации, помогающей бывшим эсэсовцам. Финансируется она значительно лучше, чем мы. Ведь мы не преступники, а жертвы.
Год спустя мы с Куртом снова напали на его след. Это было нелегко – много таких преступников скрываются в разных странах. Из Брюсселя мы эмигрировали в Австралию. Здесь мы установили контакт с Марией и Сноу – Мария выступала свидетельницей против него на процессе военных преступников в Италии. Мы стали действовать сообща. Задача была нелегкая. Большой континент. Человек скрывается под чужим именем, быть может, изменил свою внешность. Фон Липах, как потом оказалось, отпустил бороду. Я не буду рассказывать, как мы его выследили. Наш способ может еще не раз пригодиться нам. Мельбурн, Аделаида, Брисбейн, Сидней! Один хорват, работавший со Сноу в газовой компании, сообщил нам, что какой-то немец заходил на квартиру супругов-хорватов (за которой приятель Сноу наблюдал по тем же причинам, что и мы), чтобы подстричь и покрасить волосы и бороду. Но с какой стати немец пошел к хорватке, жене известного усташа, когда вокруг так много немецких парикмахеров? И вообще, зачем понадобилось пожилому человеку, если он не играет на сцене, красить волосы? Мы начали следить за фон Рендтом. Наш друг сказал, что он работает агентом по импорту, но живет на широкую ногу, явно не по средствам. Мы поняли, что он откуда-то получает деньги. Этих военных преступников отлично обеспечивают. Но самой верной приметой был его смех. Не много людей смеются, как он. После взрыва бомбы, когда чуть не убило одного его приятеля, мы потеряли фон Липаха из виду. Затем Курт увидел его в поезде. Тогда он и Сноу отправились в Уголок под видом газовщиков.
