Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все
Лиз нежно взяла Элис под руку, и они вошли вслед за Бранковичем в сарай.
Глава двадцать девятая
В ярком свете лампочки Бранкович обвел их взглядом.
– Предупреждаю, мы застрелим этого человека, если вы попытаетесь освободить его.
Эти слова дошли до слуха Элис, но они не дошли до ее сознания. Ей казалось, что она видит кадр из какого-то фильма: в центре Карл, привязанный к стулу, руки его скручены за спиной, рот завязан шарфом, на лбу шишка. Карл, растерянный, измученный, его глаза умоляюще смотрят на Элис. Ее сердце разрывалось от любви и жалости к нему.
Она повернулась к Бранковичу, но слова замерли у нее на языке. Брэнк с пистолетом в руке, с застывшим суровым выражением лица, это был не Брэнк, а какой-то незнакомец, гангстер из кинофильма. Изменилась и Мария, ее землисто-серое лицо пылало, черные глаза сверкали. А снаружи о причал мерно плескались волны, и это только еще больше подчеркивало невероятность происходящего. Элис пошатнулась.
– Дай ей стул, Сноу, – сказала Мария мужчине, стоявшему позади нее. Элис посмотрела на человека, который раскрыл для нее шезлонг. Что-то в тоне итальянки подсказало Элис, что это и есть муж Марии. Он улыбнулся ей, и она узнала его широкую усмешку.
– Значит, телеграмму послали вы! – воскликнула она с упреком.
– Правильно. Нам хотелось избавить вас от всего этого.
Элис подавила подступающий к горлу клубок истерики. «Не может быть, – сказала она себе. – Это какой-то кошмарный сон. Я проснусь, протяну руку и рядом со мной будет Карл. Нет, этого не могло произойти… только не здесь».
До сих пор Булоло не было омрачено для нее ни одним тягостным воспоминанием. Она обвела взглядом бухты веревок, связку снастей, старый фонарь «летучая мышь», аккуратно перевязанный рулон парусины; широкую полку с мешками для парусов; ряды жестянок с красками ж банок с олифой, в которых стояли кисти, – все как всегда.
Ее сознание отказалось воспринять то, что происходило в этой привычной обстановке под успокаивающий аккомпанемент волн. Детективные истории могут развертываться только на соответствующем фоне, в тусклом полусвете, среди зловещих теней. И во внешности актеров должна угадываться печать черных дум и злых сердец. У них не может быть облика людей, которых ты знаешь, которым ты доверяла.
Человек с ненавистью в прищуренных глазах не может быть Бранковичем. А седой немец, который сидит на стремянке, наведя пистолет на Карла, точно опасается его даже связанного, с кляпом во рту! Лицо у него на первый взгляд самое заурядное, но глаза горят зловещим огнем, а губы сжаты в тонкую линию. Да, их выдает только выговор – но у Сноу даже выговор обычный, – и все же он помахивает деревянной булавой, которая висела здесь на стене еще со времени их детства, когда отец занимался с ними гимнастикой. Элис не сомневалась, что именно этой булаве Карл обязан шишкой на лбу. Кто бы мог подумать, что этот улыбающийся, добродушный человек окажется таким мерзавцем?
Все они принимали участие в коварном, тонко рассчитанном заговоре. Этих бандитов и боялся Карл. А она помогла им выследить своего возлюбленного!
Элис застонала. Мария сочувственно посмотрела на нее и, проковыляв к шкафику, достала бутылку вина.
– Выпейте это, мисс Белфорд, – сказала она, поднося стакан к губам Элис.
Элис отпила немного вина.
Карл глазами умолял ее. Она дернула Мартина за рукав.
– Скажи, чтобы они развязали ему рот. Это ужасно!
Мартин развязал шарф и повернулся к Бранковичу.
– А теперь, может быть, кто-нибудь объяснит нам, что это: грабеж или шантаж?
– Ни то, ни другое.
– Это убийство, Мартин, убийство! – прохрипел Карл.
– Ruhe![35] – прикрикнул Кеппель.
Карл силился встать, но Сноу толчком усадил его обратно на стул.
– Сидеть!
– Развяжите ему руки! – приказал Мартин.
– Нет, мистер Белфорд, этого мы не сделаем, – спокойно ответил Бранкович.
Их взгляды встретились.
Элис встала и с вызывающим видом поднесла стакан к губам Карла и держала его, пока он пил.
– Спасибо, милая Элис, – прошептал он, когда она вытерла ему рот, и ее сердце мучительно сжалось.
Внезапно Элис охватила ярость: эти четыре маньяка вздумали угрожать ее счастью – теперь, когда оно было так близко! Ей захотелось кричать на них, называть их словами, которые она даже и не подозревала, что знает. Но Элис промолчала, ее сознание постепенно высвободилось от оцепенения, и она поняла, что здесь происходит. Это шантаж! Им нужны его деньги. Но если они думают, что она стыдится своих отношений с Карлом, то они ошибаются, и она им это докажет. И ощущение реальности происходящего окончательно вернулось к ней.
– Что все это значит? – резко спросил Мартин.
Элис с надеждой посмотрела на него. Он тоже преобразился. Это уже не был тот сдержанный, ничем внешне не примечательный человек, которого она знала. Казалось, он стал выше ростом. Его глаза за стеклами очков смотрели настороженно. Говорил он так, словно выступал на суде. Его лицо стало таким же неумолимо суровым, как у Бранковича и остальных. Таким он будет, когда его назначат судьей, если его когда-нибудь назначат…
Мартин обвел взглядом сарай, словно прикидывая их силы: Лиз и Иоганн сидят на лестнице, ведущей в комнату Бранковича. В шезлонге, вся сжавшаяся, Элис. Ни у кого нет оружия.
Его взгляд снова остановился на Бранковиче.
– Вы должны мне все объяснить, поскольку каждый из нас может испортить другому его игру.
– Мы не знали, мистер Белфорд, что и вы ведете игру.
– Я не вел никакой игры, пока вы меня не вынудили ее начать. Теперь моя цель: благополучно вернуться домой с фон Рендтом, моей сестрой, дочерью и нашим молодым другом. А ваша цель?
– Экстрадиция преступника.
– Послушайте, Брэнк, не пора ли кончать этот спектакль? Каковы бы ни были ваши намерения, вам не удастся их осуществить. К тому же, «Керема» не приспособлена для дальнего океанского плавания.
– Мы отвезем его на пароход, который ждет нас за пределами трехмильной зоны.
– Скоро явится полиция. Не думаете ли вы, что мы поехали сюда, не оставив никакой записки? Конечно, вы понимаете, что как только полиция об этом узнает, она начнет поиски. Вряд ли сегодня ночью из Сиднея уйдет много пароходов, капитаны которых согласились бы принять участие в подобном деле?
– Кроме Сиднея, есть и другие порты.
– Наша полиция не настолько глупа, чтобы этого не учесть. Пять человек не могут так просто исчезнуть, и полиция вас разыщет, даже если вы нас всех здесь прикончите.
– Теперь это вы, мистер Белфорд, хотите разыграть спектакль, – мягко сказал Брэнк. – Мы не собираемся никого убивать, даже его. – Он указал пистолетом в сторону Карла. – Мы просто эстрадируем его из страны.
– Вы поедете вместе с ним?
– Нет. Мы останемся здесь.
– Значит, ваше положение довольно затруднительно, – так же мягко ответил ему Мартин. – Как вы заставите молчать нас всех, пятерых? У Марии здесь дом и семья. Вы намерены остаться. Похищение людей и шантаж строго караются в нашей стране.
– Мы не собираемся его шантажировать.
– Тогда чего же вам надо?
– Правосудия.
Это слово будто кольнуло Иоганна.
Мартин задумался, подбирая аргументы.
– Вероятно, вам известно, что в нашей стране самоуправство запрещено законом.
– А мы и не думаем заниматься самоуправством. Мы только представим его суду.
Мартин пододвинул ящик и уселся на него, словно готовясь к долгой мирной беседе.
– Все это займет больше времени, чем я предполагал, а потому прежде всего развяжите ему руки.
Бранкович, мрачно улыбнувшись, кивнул Сноу.
– Поверьте, мистер Белфорд, он никогда, ни с кем не был так добр, как вы с ним.
Сноу распутал веревки и, сложив руки фон Рендта на животе, снова стянул их и привязал его ногу к ножке стула.
– Думаю, он будет сидеть смирно, хотя такому негодяю верить нельзя. Учтите, если он сделает хоть одно движение, я снова оглушу его, а остальные будут стрелять. Слышите, мистер?
– Да.
– Так что смотрите, все зависит только от него и от вас.
Элис пододвинула свой стул ближе к Карлу и принялась растирать его покрасневшие кисти. Вздернув подбородок, она высокомерно сказала:
– Если вы также собираетесь шантажировать меня, это бесполезно. Мы с мистером фон Рендтом все равно скоро поженимся.
Мария с раздражением повернулась от шкафчика.
– Бросьте болтать глупости! Мы знаем все про вас и про него. Мне жаль вас, потому что вы женщина добрая, хотя и неумная. Нам жалко, что это коснулось и вас. Но когда вы все узнаете, вы нас поймете. Надо сказать ей правду. Скажите ей все. Когда его не будет, она поплачет о нем, но пусть она знает, каков он, чтобы не слишком убиваться из-за такого чудовища.
Элис посмотрела на нее с изумлением, не узнавая в этой женщине, легко и свободно находящей все нужные слова, ту молчаливую прислугу, которую она видела каждый день.
