Гийом Мюссо - Бумажная девушка
— За границей сейчас покупают даже больше, чем в Америке, такими темпами «Трилогию ангелов» скоро прочтет вся планета. Всего за полгода на твое имя пришло больше пятидесяти тысяч электронных писем от читателей, представляешь?
Я отвернулся и посмотрел на потолок. Мне не хотелось ничего представлять. Бледные облака висели в грязном небе Лос-Анджелеса. Я тосковал по Авроре. Зачем нужен успех, если его не с кем разделить?
— Еще одна отличная новость: через месяц начнутся съемки фильма по первой части трилогии. Кира Найтли и Эдриен Броуди подтвердили свое согласие, и важные шишки из «Коламбии» настроены оптимистично. Главным художником по костюмам будет чувак, который работал с «Гарри Поттером». Премьера — в июле следующего года, первый показ пройдет в трех тысячах кинотеатров одновременно. Я был на нескольких кастингах — это просто великолепно! Если бы ты пришел…
Официантка принесла тальятелли с крабовым мясом для моего друга и омлет с лисичками для меня. В это время телефон, лежащий на столе, завибрировал.
Взглянув на экран мобильника, Мило нахмурился, некоторое время сомневался, стоит ли отвечать на звонок, но в конечном итоге встал из-за стола и уединился в застекленном проходе, соединявшем патио с главным залом ресторана.
Беседа оказалась недолгой. Сквозь стоящий в зале гул до меня доносились лишь обрывки фраз. Было ясно, что разговор ведется на повышенных тонах, а собеседники в чем-то упрекают друг друга, обсуждая непонятные мне проблемы.
— Это «Даблдэй», — сказал Мило, возвращаясь. — Хотели обсудить вопрос, о котором я как раз собирался тебе рассказать. Ничего ужасного, просто при печати люксовой версии твоего последнего романа возникло недоразумение.
Я очень трепетно относился к этому изданию и его оформлению: обложка из искусственной кожи в готическом стиле, акварельные рисунки, изображающие главных персонажей, оригинальные предисловие и послесловие.
— Что за недоразумение?
— Зная, каким огромным спросом пользуются твои романы, они торопились с печатью, постоянно подгоняли типографию, и в результате все пошло наперекосяк. Сейчас на складе лежит сто тысяч бракованных экземпляров. Все они, конечно, пойдут под нож, но проблема в том, что часть тиража уже разослана в магазины. Придется срочно списываться с продавцами и изымать книги.
Мило вытащил из сумки один экземпляр и протянул его мне. Дефект сразу бросался в глаза: из пятисот страниц только половина была заполнена текстом. История обрывалась на двести двадцать шестой странице посреди фразы:
«Билли вытерла слезы, размазывая тушь по щекам.
— Джек, пожалуйста, не уходи.
Но мужчина уже надел пальто. Даже не взглянув на любовницу, он открыл дверь.
— Умоляю! — крикнула она, падая»
И все. Даже без точки. Книга заканчивалась на слове «падая», а дальше шли двести пустых страниц. Я знал свои романы наизусть, и мне не стоило труда вспомнить это предложение:
«— Умоляю! — крикнула она, падая на колени».
— Ладно, это все фигня, — сказал Мило, хватая вилку. — Пусть выкручиваются как хотят. Главное другое…
Он не успел закончить фразу, а я уже знал, что услышу.
— Главное… это твой будущий роман.
«Мой будущий роман…»
Набив полный рот тальятелли, он снова застучал по клавиатуре.
— Все только этого и ждут. Взгляни!
На экране была открыта страница интернет-магазина «www.amazon.com». Мой «будущий роман» уже занимал первое место по популярности, опережая четвертый том «Миллениума».[6] А это только предварительные заказы!
— Ну, что скажешь?
Я попытался сменить тему:
— Думал, раз Стиг Ларссон умер, четвертая часть «Миллениума» так и не увидит свет.
— Том, мы говорим о твоем романе.
Я снова посмотрел на монитор. Меня завораживала мысль о том, что можно продавать книгу, которая еще не существует и, вероятно, никогда не будет существовать. Роман должен был выйти десятого декабря этого года, то есть чуть больше, чем через три месяца. Но я не написал ни строчки и лишь примерно представлял, о чем там пойдет речь.
— Послушай, Мило…
Но он меня не слушал.
— Обещаю, на этот раз даже Дэн Браун позавидует тому, как будет обставлен выход книги. Удивлюсь, если кто-то из живущих на земле не узнает о твоем романе.
Мило так загорелся этой идеей, что его невозможно было остановить.
— Я уже развернул наступление. Фейсбук, Твиттер и форумы гудят от слухов, а фанаты ведут баталии с противниками твоего творчества.
— Мило…
— Только в США и Англии «Даблдэй» готовится выпустить роман тиражом в четыре миллиона экземпляров. Крупные книжные сети предвкушают фантастическую неделю: они собираются открывать магазины в полночь, как это было, когда выходили книги о Гарри Поттере!
— Мило…
— Нужно привлечь к тебе внимание. Я могу договориться с Эн-би-си об эксклюзивном интервью…
— Мило!
— Том, люди умирают от нетерпения! Никто из писателей не хочет выпускать свою книгу одновременно с тобой, даже Стивен Кинг. Он перенес выход карманного издания своего романа на январь — боится, что его читатели переметнутся к тебе!
Чтобы заткнуть Мило, пришлось грохнуть кулаком по столу.
— ПРЕКРАТИ НЕСТИ ЧЕПУХУ!
Стаканы зазвенели, а посетители ресторана подпрыгнули от неожиданности, бросая на нас осуждающие взгляды.
— Мило, не будет никакой книги. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Ты прекрасно знаешь, что я не в силах писать. Я опустошен, не могу связать и двух слов, а главное, у меня нет никакого желания этим заниматься.
— Попробуй хотя бы! Работа — лучшее лекарство. И потом, книги — это твоя жизнь, единственное, что может вывести тебя из оцепенения.
— Думаешь, я не пытался? Да я сто раз открывал ноутбук, но меня тошнило от одного его вида.
— Может, купить другой компьютер или писать в тетради, как ты делал раньше?
— Я могу перепробовать все, вплоть до пергамента и глиняных табличек. Но это не поможет.
Мило потерял терпение.
— Раньше ты мог работать как угодно и где угодно! Я видел, как ты пишешь, сидя за столиком на террасе «Старбакса», в неудобных креслах самолетов, прислонившись к ограде баскетбольной площадки под крики игроков и удары мяча. Помню, как набирал целые главы на мобильнике, прячась от дождя на автобусной остановке.
— Все это в прошлом.
— Послушай, миллионы людей ждут продолжения истории. Ты должен выполнить свое обязательство!
— Это книга, а не вакцина от СПИДа!
Мило собирался возразить, но его лицо вдруг застыло. Казалось, он внезапно понял, что не в силах повлиять на мое решение.
Оставалось только признаться, что произошло на самом деле…
— Слушай, у нас серьезная проблема, — начал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Контракты.
— Что за контракты?
— Те, что мы подписали с «Даблдэй» и иностранными издательствами. Они перечислили нам огромный аванс при условии, что ты уложишься в сроки.
— Но я ничего не обещал.
— Зато я обещал. И потом, хоть ты и не читал документы, на них стоит твоя подпись…
Я налил себе воды. Мне не нравился этот поворот событий. Несколько лет назад мы разделили роли: Мило занимается бизнесом, а я даю волю своему воображению. До сих пор меня все устраивало.
— Мы уже несколько раз переносили дату выхода книги. Если не закончишь ее к декабрю, придется платить серьезный штраф.
— Отдай им аванс.
— Это не так просто.
— Почему?
— Мы все потратили.
— Как так?
Мило раздраженно тряхнул головой:
— Напомнить, сколько стоил твой дом? А кольцо с бриллиантами для Авроры, которое она не удосужилась вернуть?
«Какая наглость!»
— Что ты несешь? Я прекрасно знаю, сколько заработал и что могу себе позволить!
Мило опустил голову. У него на лбу выступили капельки пота. Губы превратились в тоненькую линию, а лицо, еще несколько минут назад горевшее энтузиазмом, исказилось гримасой.
— Том, я… я все потерял.
— Что ты потерял?
— Деньги. Твои и мои.
— Не понимаю!
— Я все вложил в фонд, обанкротившийся после дела Мейдоффа.[7]
— Ты шутишь?
Но нет, Мило был как никогда серьезен.
— Все погорели на этом деле: крупные банки, известные адвокаты, политики, актеры, Спилберг, Малкович и даже Эли Визель,[8] — сказал он извиняющимся голосом.
— Что у меня осталось, кроме дома?
— Дом пришлось заложить три месяца назад. Честно говоря, тебе нечем даже заплатить налог на недвижимость.
— А… а как же твоя машина? Она, наверное, стоит больше миллиона долларов…
— Два миллиона. Но я уже месяц ставлю ее у соседки, скрываясь от полиции!
Некоторое время я сидел молча, переваривая услышанное. Вдруг в голове мелькнула мысль.
