Эмилиян Станев - Чернушка
Как-то пасмурным вечером в конце месяца она подняла на крыло в лесу незнакомую птицу. Птица взлетела, мягко шурша крыльями. Чернушка остановилась за кустом, под которым рылась в земле птица, и втянула в себя ее запах. Он напоминал дубовую прель. Чернушка пошла в ту сторону, куда полетела птица, и скоро услышала в кустах легкий шорох. Бесшумно подойдя, она увидела вальдшнепа, замершего возле гнилого пня. Он покачивал своей круглой головой с длинным клювом и большими глазами, будто кланялся.
Чернушка поняла, что он ее видит и ждет, когда она тронется с места, чтобы взлететь. И действительно, он поднялся в воздух, как только она сделала шаг к нему. Белая полоска на хвосте на миг сверкнула в темном лесу, широко раскрытые крылья красиво мелькнули в вечернем небе, и вальдшнеп исчез.
Чернушка не пала духом и продолжала бежать за ним по низкому дубовому лесу, где земля была сырая и мягкая. Она подняла еще несколько вальдшнепов. Птицы прилетели прошлой ночью с далекого севера. Лиса вкладывала все свое умение и долго прыгала безуспешно, пока наконец ей не удалось схватить одного вальдшнепа. Зубы лисы вонзились в жирное, нежное тело птицы. Вальдшнеп раскрыл клюв, и из груди его вырвался хриплый крик. Спустя несколько минут от птицы остались одни перья.
Успех воодушевил Чернушку, и она гонялась за вальдшнепами даже днем на своей вырубке, где было много гнилых пней.
В те дни она снова повстречала лиса. Ее старый приятель стал еще великолепнее. Его зимняя шкура, пышная, золотисто-рыжая, излучала сияние, манишка на шее и груди была белоснежной, а роскошный хвост завершался прелестной белой кисточкой.
Встрече с Чернушкой он обрадовался, его лукавые глаза смеялись, но охота на вальдшнепов увлекла его не меньше, чем Чернушку, и, дружески обнюхав ее, он исчез в лесу над рекой. Чернушка за ним не пошла. Она направилась по течению реки и скоро вышла к сторожке дорожного мастера.
Было раннее утро. Над ущельем тянулся густой туман Деревья то выплывали из тумана, то пропадали. Сторож ка появилась неожиданно. Чернушка услышала голос Фокасинова и увидела его — он показался ей огромным, плывущим в серых волнах тумана. Она испуган но попятилась. Пришло время возвращаться домой и она потрусила вверх по высокому буковому лесу Уже отдалившись от опасного места, она услышала на дороге голоса. Залаял Перко, и кто-то крикнул:
— Хоп!
Лай усилился.
Наверху туман был реже; он распадался на отдельные облака, сеявшие влагу. В лесу перекликались сойки, словно искали друг друга.
Чернушка нашла под скалой сухое местечко и легла, свернувшись калачиком. Шкура на спине была мокрая, мокрым был и хвост. Она встряхнула его и прикрыла им брюхо и лапы.
Вокруг стояла глухая тишина. На шоссе не тарахтела ни одна телега. Иногда туман делался гуще и спускался в ущелье. Тогда выныривали вершины противоположного склона, ржаво-красные, с черными ребрами, а скалы и луговины на нем выглядели как серые пятна.
Чернушка задремала. Шкура высыхала, от нее шел легкий пар. С широкой лесной дороги, по которой когда-то вывозили дрова и которая сейчас заросла травой и низким кустарником, донесся тихий свист. Человек шагал неторопливо, останавливался, покашливал и снова продолжал путь.
Чернушке часто приходилось слышать человеческие голоса. Почти каждый день пастухи прогоняли здесь коз, крестьяне резали прутья для корзин, наведывались дровосеки. Всех их Чернушка знала и не боялась. Но это были шаги человека, который чего-то ждал.
Спустя немного времени с шумом скатился камень. Пониже дороги подала голос гончая. Она гавкнула раза два и замолкла. Лай собаки поглотил туман, но Чернушка услышала шум, с каким собака бежала по просеке, слышала ее свистящее дыхание, слышала, как хвост ее бил по кустам.
Прошло порядочно времени, и тот, кто шел по дороге, повернул к скалам. Собака снова залаяла.
Лай заполнил ложбину, пронесся по густому лесу, где этим утром была Чернушка, и постепенно заглох в тумане. Преследуемый зверь побежал вдоль ущелья туда, где другая ложбина разрезала берег реки и вела в лес, в сырую котловину.
Человек прошел в ста метрах от Чернушки, следуя за своей собакой. Снова наступила прежняя тишина.
Чернушка успокоилась и задремала.
Недалеко дятел застучал по гнилому дереву. Длиннохвостые синицы, похожие на большие ноты, стайкой перепархивали с куста на куст, издавая нежный и звонкий посвист. Туман рассеивался. Серая пелена разорвалась и поползла к вершинам, а там снова сомкнулась, сгустилась, и за ней ничего уже не было видно. На другом берегу реки показался мокрый лес, тропинки и дороги пересекали его в разных направлениях. Приближался полдень. На шоссе загромыхали телеги и тяжело завыли моторы грузовиков.
Неожиданно среди этого шума, к которому примешивался ровный рокот реки. Чернушка опять услышала лай гончей, и почти в ту же минуту прогремел выстрел. Звуки доносились из густого леса по другую сторону холма.
Лай усиливался и приближался, становясь все громче и яростней. Эхо подхватывало его, наполняя лес несмолкаемым гулом.
Чернушка не двинулась с места. Инстинкт подсказывал ей, что лучше не оставлять свежих следов.
Через несколько минут гончая была уже на дороге. Чернушка надеялась, что она пробежит мимо, как это было утром, но лай несся прямо на нее. Она не успела встать, как услышала бег преследуемой дичи. Из густых кустов на вырубку вылетела светло-рыжая лиса. Она бежала, свесив язык и прижав уши. Грудь ее была разодрана в кровь.
Чернушка помчалась к обрыву и забралась под большие камни, не видя, что раненая лиса устремилась за ней и заползла в те же скалы, в нескольких метрах над ней…
В своем темном и холодном убежище Чернушка слышала все, что произошло в тот мглистый ноябрьский день. Раненая лиса оставляла кровавые следы на земле. Идя по ним, собака легко обнаружила место, где она пряталась. Гончая замолчала и попыталась забраться в ее убежище. Но щель между камнями была слишком узкой. Она начала скулить, царапать когтями камни, выть. Это продолжалось довольно долго, потом по обрыву с шумом посыпались камни. Послышалось тяжелое дыхание усталого человека, раздался знакомый голос. Гончая яростно залаяла. Снова посыпались камни. Человек, дико крича, натравливал собаку. Внезапно что-то загромыхало, собака взвизгнула. Раздался оглушительный выстрел и одновременно предсмертный крик незнакомой лисы. Гончая с яростью вонзила зубы в горло убитого зверя…
Когда снова наступила тишина. Чернушка выбралась из своего укрытия и опасливо оглянулась. В десяти шагах от обрыва на кизиловом дереве висело ободранное тело убитой лисы. Под ним на камнях темнело большое пятно крови…
По дороге неторопливым шагом шел невысокий плотный крестьянин. Ружье висело у него за спиной, а на левом боку болталась свежесодранная лисья шкура. Это был Прихода.
6
С того дня жизни Чернушки постоянно угрожала опасность. Что ни день в ущелье лаяли собаки и гремели выстрелы. Гончая Приходы с утра до вечера носилась то на одной стороне реки, то на другой.
Ночью, выходя на добычу, Чернушка на лесных дорогах и тропах натыкалась на заячий пух и кровь. На сырых листьях были видны следы собачьих лап, а местами — отпечатки царвулей. Она обнаружила еще двух ободранных лисиц. На одной сидел громадный филин. Часто попадались кострища, у которых охотники ели.
Зарядил холодный дождь, выпадали густые туманы, и в лесу уже нельзя было найти сухого местечка. Белки больше не прыгали по веткам дубов, исчезли стайки дроздов, со свистом порхавшие по деревьям, не было и вальдшнепов. Пищу находить стало трудно: все плоды уже обобрали, мыши не отходили далеко от своих норок и при малейшем шуме ныряли под землю.
Чернушке пришлось обосноваться в маленькой пещере. Вела в нее узкая щель, расширяясь, она образовывала довольно просторную, сухую и теплую нору, смотревшую на юг и потому недоступную для северных ветров.
Длинными декабрьскими ночами Чернушке с трудом удавалось найти хоть какую-нибудь пищу. Она обходила громадные пространства: взбиралась вверх на поля, подходила к деревенькам, пересекала долины, на склонах которых, поросших терновником, ночевали дрозды. На рассвете она торопилась уйти в скалы. Несмотря на то что ее кусали блохи, она предпочитала днем не покидать своего логова. Если собаки не тревожили ее, она спокойно спала, свернувшись клубком. Но однажды утром, когда она возвращалась в свою пещеру, гончая Приходы напала на ее след.
Случилось это в холодное декабрьское утро. Небо затянули свинцово-серые снеговые тучи. Дул северный ветер, в воздухе с шорохом кружились последние сорванные с деревьев листья, земля смерзлась. Река шумела, и из трубы сторожки поднимался густой дым.
Поняв, что собака напала на ее свежий след, Чернушка немедленно пошла по ветру. Этому ее никто не учил, она и сама не знала, почему побежала по ветру, а не спряталась в скалах, но тем не менее ни на секунду не усомнилась, что следует поступить только так.
