Андрей Голяк - Удовлетворение

Защёлкали тумблеры комбиков4, Кокс прошёлся палочками по своей

"кухне". Пепел привычным движением надел наушники и стал к микрофону.

– Пёрни что-нибудь для ориентации, – послышался в наушниках голос

Чели. – Ага, хорошо. Готовы? Тогда по моей отмашке начинаем. Поехали.

Описывать работу группы в студии – занятие неблагодарное.

Бесконечное количество дублей, борьба между теорией музыки и эстетическими принципами обкурившегося барабанщика, дежурное звукорежиссёрское "лучшее – враг хорошего"… В общем, глупости сплошные. Время записи обычно летит быстро – взяли пару нот, ругнулись пару раз, отслушали несколько дублей, обсудили… Снова ругнулись… Глядишь – и день прошёл.

– Вот ты мне скажи, почему у фирмачей всё звучит на много порядков круче, чем у нас? Вроде и пишут на том же аппарате, и музыканты у нас есть не хуже. А вот у них всё равно фирмА, а у нас – говно… – Пепел стоял над душой у Чели, пытавшегося что-то сделать со звуком барабанов в только что записанной песне.

– Понимаешь, старый, всё очень просто. У них весь процесс идёт так же, как и у нас – знакомцы ездили, наблюдали. Но под столом у них в незаметном местечке заныкана кнопочка специальная. Называется

"фирмА". Как только все отвернутся – они при сведении эту кнопочку нажимают и опа! Получается настоящий фирменный саунд1. А у меня, старый, вот загляни под стол – кнопки этой сраной нет и в помине.

Потому и звук говно.

Пэм оценила озадаченную рожу Пепла и заржала первой. А за ней – все остальные музыканты. Пепел озадаченно почесал репу:

– Туш е . Ну, давай до завтра тормознём. Всё равно ничего путного уже не наваяем.

– Тогда, э-э-э-э-э… Может попийсякнем? – внесла предложение Пэм.

– Твоё "попийсякнем" – это не по пятьдесят, а по шестьсот пятьдесят, – отмахнулся Пепел. – А завтра снова будете вспоминать, чё это вы творили и почему проснулись в картинной галлерее.

– Да ладно тебе, старый! Посидим малость, потрындим, фляндр-другой приговорим. Заслужили ведь, – зашумели музыканты.

– Хорошо, вы тогда сбрасывайтесь, шлите гонца, а я перезвоню. Я, может, с дамой буду, так что водку купите человеческую и закуску нормальную, а не пачку крекера, – и Пепел вышел в "предбанник".

– Алло, Таня… Это Алексей. У меня есть предложение по сегодняшнему вечеру. Здесь на студии намечаются небольшие дружеские посиделки. Ничего особенного, лёгкий отдых после дня записи…

Может, подъедешь? Посидим немножко, выпьём по чуть-чуть. Если не понравится – сбежим. Согласна? Тогда подгребай к ДК. Будешь здесь – набери меня, я выйду встретить.

Он вздохнул, развёл руками и пробормотал себе:

– Ну, если что – сам будешь виноват, кретин.

_Current music: Diana Krall "T_ _emptation"_

– Прикури и мне тоже, – Татьяна перевернулась на спину…

В темноте вспыхнул огонёк спички, Пепел зажёг сигарету и подал её

Татьяне. Закурил трубку, глубоко затянулся, выдохнул дым…

Улыбнулся… Курение в темноте – дело интимное. Особенно вдвоём. И особенно после любви.

– Знаешь, мне было интересно понаблюдать за вами, – Татьяна задумчиво рассматривала тлеющий кончик сигареты. – Никогда не видела богему в собственном соку.

– И что? – усмехнулся Пепел. – Каковы впечатления от экскурсии?

Что вы ощутили, мадам – болезненный интерес, гадливость, восторг? -

Он незаметно для себя перешёл на пародийно-репортёрские интонации. -

Вид пьяных лабухов должен был, по идее, оскорбить утончённый вкус воспитанной леди.

– Перестань, – Татьяна поморщилась. – Тебе не идёт быть клоуном.

Ведь всё было хорошо – зачем становиться в позу и выпускать иголки.

Ну какие вы лабухи? Что ты несёшь? Просто я в первый раз была в подобной компании. Непривычно, слегка непонятно… Но здорово, – улыбнулась она.

– Прости, – Пепел стушевался. Положил погасшую трубку на тумбочку возле кровати. – Я боялся, что тебе не понравится. Что может быть для тебя интересного в компании философствующих пьяниц, обросших всевозможными комплексами и ищущих спасения в собственной маргинальности?

– Во-о-о-он как ты это воспринимаешь, – улыбнулась Татьяна. -

Зачем же тогда ты поволок меня туда, если был уверен, что ничего, кроме гадливости у меня это не вызовет?

– Да я и сам не знаю, – признался Пепел. Ты сегодня появилась так неожиданно, что я немного растерялся – был уверен, что мы больше не увидимся. И в голову не пришло ничего другого, как притащить тебя на посиделки после записи.

– Какой застенчивый философствующий пьяница, обросший всевозможными комплексами и ищущий спасения в собственной маргинальности. Застенчивый до такой степени, что его смущает внимание женщины. И по причине этой самой застенчивости он говорит даме грубости и таскает её в сомнительные компании, – Татьяна тихонько рассмеялась и поцеловала его в небритый подбородок.

– Ещё прибавь, что он поит даму водкой и грубо её домогается.

Тогда портрет выйдет совсем уж мерзкий.

– А мне мама всегда запрещала ходить в гости к мерзавцам. И особенно – оставаться у них на ночь.

Они дурачились, перебрасываясь разноцветными мячиками фраз. Эта ночь принадлежала только им двоим – вместе с царапаньем ветвей по стёклам, вместе с редкими каплями воды из неплотно закрытого крана в кухне, вместе со скрипом продавленного дивана и запахом разлитого на полу кофе. Они оба знали, как просто заблудиться в собственном одиночестве. Они оба знали и ценили тепло, отдаваемое искренне, без остатка и надежды на что-либо. Ведь чем больше разочарований – тем меньше надежды. А разочарований у них обоих в жизни хватало. Поэтому сейчас им было важно вырвать у этой ночи всё, что было в ней спрятано. Тепло, наслаждение, смех… А завтра пусть будет завтра…

Татьяна целый день ждала его звонка. Занять себя работой не получилось и она, вопреки собственным правилам, сбежала из офиса домой. Весь день она провела, наблюдая за стрелками часов и положив рядом телефон. Глупые самокопания – занятие, конечно, бессмысленное, но ни на что другое её попросту не хватило.

День был потрачен всё-таки не впустую. Татьяна заняла его тем, что сумела доказать себе пятьюдесятью различными способами, что такой дуры, как она, свет ещё не видывал и что нужно поскорее завязывать со всей этой глупой историей. В момент логического обоснования этой ценной мысли пятьдесят первым способом позвонил сам виновник логического штурма и пригласил на дружеские посиделки в студии. Моментально забыв обо всех своих благих намерениях, Татьяна бросилась вызывать такси.

"Ирокезы" сделали вид, что их абсолютно ничто не удивляет.

Видали, мол, и не такое. Только эта журналистка со странным именем

Пэм, или это прозвище у неё такое – нужно будет спросить – смерила

Татьяну изучающим взглядом, хищно прищурив раскосые глаза. На столе в "предбаннике" была накрыта скромная "поляна"1. Татьяна умилилась про себя, увидев афиши, аккуратно расстеленные вместо скатерти, а на них бутылки с водкой, колбаску, пакеты с соком и бутерброды.

После церемонии взаимных представлений налили по первой и выпили за знакомство. Чиллаут моментально предложил повторить под тем предлогом, что не вовремя выпитая вторая – это зря потерянная первая. За второй последовала третья, после чего народ закурил, и

Шурик с Челей моментально сцепились в жесточайшем споре о преимуществах различных гитарных процессоров. Тема эта, видимо, была для них очень животрепещущей, поскольку они совершенно забыли, где находятся, и на весь вечер попросту выпали из общей компании. Они рисковали уйти домой трезвыми, но сердобольный виолончелист Вася заботливо наливал им в нужные моменты и усердно дёргал за рукава, напоминая, что пора выпить.

Как Татьяна узнала позже, сам Вася ломался после первых же ста граммов водки. По этой простой причине он не пил. Но, поскольку дико любил застолья, то почитал своей прямой обязанностью следить за тем, чтобы у других участников праздник удался.

Татьяна прислушалась – Пэм рассказывала о своей поездке в тур вместе с одной известной группой.

– Короче, заходим мы с Петечкой в номер, а там Макс с какой-то чувихой кофе пьёт. Сигарету так интеллигентно двумя пальчиками держит и вещает что-то сугубо интеллектуальное и завёрнутое на всю башку. А тёлка сидит, выкатив шары по восемь копеек, и внимает.

Серьёзно так внимает, не дыша. А Макса несёт на полную. Ну, всё, – думаю, – сегодня тема ебли будет стопудово раскрыта. Причём, полностью. Без запятых.

– Да, Макс – известный спец по возвышенной ебле, – поддакнул

Чиллаут. – Он этих лохушек-интеллектуалок пачками на конец сажает. А сначала – чашечка с кофе, сигаретка двумя пальчиками и лапша о мистических вибрациях и о непознанном в музыке… Синапсы-хуяпсы…

– Так вот, – продолжала Пэм, – сидят они, воркуют себе тихонько.

А Петечка остановился у Макса за спиной, слушает, прикрыв глаза, и улыбается. Иногда от удовольствия даже рукой дирижирует. Чувиха пошевелилась, ногу на ногу положила. Тут Петечка подскакивает к ней, схватил её за шиворот, тряхнул… Да как заорёт ей прямо в рожу: