Геннадий Баннов - За огнями маяков
Вспомнилась тут Олегу давняя мечта: познакомиться с хорошей девушкой — пусть живет где-нибудь на окраине, и провожать ее… по субботам… А вдруг мечта сбывается? Свернули на улицу Сталина, пошли вниз, удаляясь от центра. Справа и слева одноэтажные и двухэтажные дома — кирпичные и деревянные. Булыжная мостовая ведет под уклон; впереди, в низине, овраг, в нем журчит дурно пахнущий ручей — Леночка при этом крепко насела на руку Олега, так что правая его сторона обрела приятную тяжесть. Перешли через мостик, стали подыматься. Леночка не хотела отпускать Олегову руку, смеясь, продолжала на нее опираться. Вышли наконец на улицу с деревянными домами, с воротами и калитками с обеих сторон. Улица далеко просматривалась, вдали, на дороге, что-то поблескивало под луной: не то консервная банка, не то бутылка. Как в деревне, росла здесь молодая травка, днем, возможно, тут разгуливают куры и утки.
— Вот я и дома, — объявила Вера.
— Познакомить тебя надо с Сашей.
— А мы познакомились.
— Чего же не пригласила проводить? — допрашивала Леночка.
— Не знаю, — беспечно отвечала подруга. — И он тоже постеснялся. А парень славный. Ну, мы пришли, спасибо вам, Олег.
Верин домик стоял на склоне, за забором насупились яблоньки. Вера помахала рукой и юркнула за калитку. До Леночкиного дома, оказывается, еще надо было идти. Ее одноэтажный бревенчатый дом стоял в объятом дремотной тишиной дворе. Подошли к глухому забору — изнутри заворчала собака.
— Это я, Джулечка, это мы!
— Как зовут собаку? — спросил Олег.
— Джульбарс это, Джуля мой… Ну, все, спасибо вам, Олег! До свиданья, в спортивной школе увидимся. — Но она медлила, не уходила. Наконец, подала руку. Олег задержал ее. Вздохнул, сказал «до свидания» и тоже не уходил. Смотря на нее, красивую, большеглазую, попятился, чтобы разглядеть издали. Она поняла его, зашлась смехом:
— Так вы смотрели там, в Доме офицеров, когда мы выступали и, ну, когда вернулись со сцены.
— Вы были тогда в сиреневом трико… — невпопад брякнул Олег.
— Это когда вы не захотели нас проводить, да? — она подстрекнула.
— Я-то? Разве такое было?
— Тогда, тогда это было! — Улица огласилась ее заливистым смехом. — Я уже думала, вы и теперь меня не узнаете в вашем техникуме. Думала, вообще вас там нет, вы же пришли позже. Внезапно как-то появились.
— С тренировки мы. В техникуме я веду секцию. И по пути заглянули. Как будто знали, что вы у нас.
— Вот и встретились — это добрый знак… Ну, я вас задерживаю, Олег, вам надо домой, уже поздно.
— Нет-нет, это ничего… Но давайте вот что. Договоримся давайте: перейдем друг с другом на «ты», а?
— Так сразу? Я не умею так…
— А почему не сразу?
— Ну уж, ну, давайте!.. Давай уж… А помните, Олег… Помнишь, ну, когда мы первый раз встретились у раздевалки?
— Это когда враз оглянулись?
— Точно! Оглянулись и засмеялись!
— И потом не встречались долго.
— Встретились только на показательном выступлении.
Нет, им было не до прощания: было что сказать друг другу, и они спешили выговориться. И наконец, прервав себя на полуслове, она сказала:
— До свиданья, Олег.
— До свиданья, Лена. До встречи… Да, а когда встретимся?
— В субботу, возможно. Если встретишь…
— О, конечно!
Она помахала рукой и взялась за щеколду, и, обернувшись, чтоб улыбнуться в последний раз, скрылась за калиткой.
Он стоял и раздумывал: зачем отпустил? Ведь не сказал ничего, о чем думал и что хотел сказать. И теперь через неделю только увидятся! Постоял, поглядел на выбивающуюся травку на улице, на звездное небо, на сверкающую под луной то ли бутылку, то ли консервную банку. И все. И ничего больше не оставалось, как возвращаться домой, той же дорогой. И жалеть, что разошлись так рано.
На мостике встретились два парня. Шли домой, возможно, тоже с вечеринки и громко разговаривали. Здесь, на окраине, улица Сталина была тихая. Сейчас она вся ушла на отдых: догнали его только на лошади, в кошевой, мужчина с женщиной. Прохожих не было, улица была пустынна: все кругом угомонилось, огонь горел в немногих окнах. Олег шел размашисто, деревянные тротуары отзывались на его гулкие шаги — покряхтывали и поскрипывали. Ближе к центру, на улице Цюрупы, куда Олег повернул, огней горело больше и наблюдалась какая ни есть жизнь — движение автобусов, лошадей, пешеходов. Улица Кирова, на которой стояло общежитие, не освещена вовсе. Да при лунном свете электричество, пожалуй, было бы и лишним. Дорога знакома до мелочей: вечерами Олег возвращался по этой улице из спортивной школы. Слева стояло с погаснувшими огнями замершее до утра педучилище — крепкое одноэтажное здание с деревянным забором, с воротами и с калиткой. Здесь учатся девушки. Тоже организуются вечера танцев; приглашают знакомых парней; не обходят и разбитных железнодорожников. А вот и больница, тоже слева, в ее честь названа трамвайная остановка — «Сов. больница»: два здания, огороженные, с запасом территории, деревянным забором.
Общежитие близко, почти рядом, перейти только через дорогу. Ребята, конечно, еще не спят: рассказывают случаи из жизни, анекдоты, играют в шахматы и демонстрируют фокусы. А кто и уроки учит — зубрит… Рано еще, в каких-нибудь играх можно и участие принять или, разобрав постель, полежать с книгой. Так обычно было, когда он возвращался с тренировки. Но сегодня вечер особенный: впервые он проводил девушку!
В тишине гулко раздавались его шаги. Откуда-то взялись, как с неба упали, три парня. Окружили. Четвертый, Олег заметил, стоял в стороне. На стреме, что ли? Он прислонился спиной к забору больницы, в прозрачном свете луны увидел блеснувшие у его груди лезвия ножей.
— Давай гроши! — потребовал стоящий в середке. Двое его подстраховывали с боков. — Давай! А ну, выкладывай!
— Откуда гроши? Не видите, что я студент? — Тянул резину, чтобы присмотреться… «Успею — не успею?» — думал. Риск, конечно, но чем черт не шутит.
Упершись ногой в основание забора, нанес удар среднему… Но тот удержался на ногах… Потом начал падать, однако так медленно! Не сдержался, ударил еще раз… И перескочил через упавшего. Вдогон ощутил глухой удар в спину. Обернулся лицом к нападающим. О, разбежались, с-сукины!..
— Идите! Подходите, чего стали?!
Не ждал ответа, но не ждал и нового нападения: похоже, инцидент был исчерпан. Упавший встал. Уходя с этого горячего места, Олег ощущал, как что-то теплое стекало у него под кителем, под рубашкой.
Поднялся на второй этаж. Ребята не спали. Рубашка была в крови. Рассказал о случившемся. Обе комнаты, занимаемые девятой группой, пришли в движение.
— Кто тебя? Где тебя? — допрашивали парни с пристрастием. Подходили из других групп, неизвестно как узнавшие о происшествии.
Засобирались куда-то. И ушли. Двое-трое крутились возле Олега. Тима Широков принес вату, Саша Козловский — одеколон. Смочили, бинтом прижали к ране. «Ничего, — сказали, — заживет».
Парни скоро вернулись: всю улицу обыскали — никого не нашли. Потолковали. Да, это уже не первое нападение на железнодорожников. Так что хватит ходить поодиночке. Олег слушал, не встревал в разговоры. Вслушивался и в пульсацию своей перевязанной раны. И засыпал. И спал крепко. Нож, как выяснилось, угодил в кость позвонка, рана получилась неглубокой. И скоро зажила. Проколотый ножом китель комендантша за десять рублей постирала, заштопала и прогладила — и стал он совсем как новый.
Жизнь потекла, как будто ничего в ней не произошло.
6. Стычка с хулиганами
На самодеятельные вечера техникумов и институтов посторонние приходили только по приглашению своих студентов. Или по пригласительным комитета комсомола. Железнодорожников нередко приглашали, как и всех иных, в чужие коллективы, и там они знакомились с девушками и приглашали их на вечер к себе, в свой техникум. Однажды вечером, в субботу, когда уже вернулись с танцулек, в общежитие позвонила женщина — ночной сторож педучилища, что расположено почти рядом, на той же улице Кирова. Сообщила, что у них находятся ребята-железнодорожники, избитые городскими парнями. Они спрятали их у себя, так что надо прийти за ними, встретить их и проводить.
С быстротой молнии разнеслось по общежитию известие: «Наших бьют!» Парни поднялись. Захватили ремни с латунными бляхами, пошли отрядом человек в тридцать. Ночь стояла, как по заказу: тихая, лунная. В одноэтажном побеленном здании педучилища и вокруг него во дворе стояла жуткая тишина. Через калитку ввалились в пустующий двор, постучали в темное окно. Отодвинув занавеску, выглянула женщина, увидела на ребятах форменные кителя, отворила двери.
— Есть тут ваши хлопцы, — сказала и выпустила троих парней, в том числе Валеру Беляева.
