Ирвин Шоу - Хлеб по водам
Впрочем, приняли его очень приветливо, и это несмотря на то, что на лицах многих, особенно преподавателей более старшего возраста, отчетливо читались настороженность и неудовольствие. А сдержанность и даже робость других коллег объяснялась, как он догадался, тем, что и они здесь тоже новички. Из чего следовало, что преподавательский состав в Данбери обновлялся довольно часто. Бэбкок с женой пригласили его на обед, но Стрэнд отказался, мотивируя тем, что ему необходимо купить кое-что в городе, расположенном в полумиле от кампуса. И ему показалось, что на лице Бэбкока промелькнуло облегчение. Очевидно, в течение учебного года этому человеку доводилось немало общаться с преподавательским составом, и он вовсе не спешил вникать в проблемы новичка, тем более полуинвалида, навязанного ему человеком, которому он был чем-то обязан.
Прогулка в город в вечерних сумерках, с первым бодрящим осенним привкусом в ветерке, показалась очень приятной. А маленькое кафе, в которое он зашел перекусить, было чистеньким и уютным. «Новая жизнь, — думал Стрэнд за чашкой кофе, которую зашел выпить в небольшой и совершенно пустой ресторанчик по соседству. — Мне пятьдесят, а я начинаю новую жизнь».
Бог тебе в помощь — кажется, именно так сказал Джимми.
Он заказал еще одну чашку кофе и мысленно вернулся к событиям последней проведенной в Нью-Йорке недели. Позвонил Хейзен и сообщил, что к нему в офис заходил Ромеро. И что якобы мальчик просто мечтает попасть в Данбери.
— Не думаю, что он доставит вам неприятности. Мы очень хорошо с ним побеседовали, и он внимательно выслушал все мои требования относительно того, как следует себя вести, попав в такую престижную частную школу. Сейчас он ждет в приемной. Я сказал, что сначала хочу переговорить с вами. Пообещал также, что его поселят среди ваших подопечных, с тем чтобы вам было легче проследить за ним.
— Прекрасно, — буркнул Стрэнд. Ему вдруг захотелось, чтобы Ромеро передумал.
— Тих и робок, точно ягненок, — продолжил Хейзен. — И совершенно очевидно, очень неглуп и целеустремлен. Думаю, он нас не подведет. В любом случае, мне кажется, попробовать стоит. Я собираюсь купить ему комплект новой одежды, и он, похоже, страшно обрадовался. Считаю, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы облегчить мальчику переход в новую школу. Ведь не может же он появиться там в этих своих обносках. Я составил список предметов туалета, которые положено иметь в Данбери каждому ученику. У меня открыт счет в «Брукс бразерс». Надеюсь, это будет не слишком для вас обременительно — встретиться с ним завтра и экипировать по полной программе?
— О нет, конечно, нет, — ответил Стрэнд. — Тем более что Лесли не хочет, чтобы я во время сборов путался у нее под ногами.
— Ну и прекрасно. Тогда в десять ровно, у входа в «Брукс бразерс». Вам удобно?
— О да, вполне.
— Список я передам Ромеро. Моя секретарша отпечатает его, а я отдам ему. Ну конечно, вам вовсе не обязательно ограничиваться им. Я включил туда лишь основные предметы. Думаю, пятисот долларов хватит, как вам кажется?
— Представления не имею.
— Но если придется потратить больше, не стесняйтесь.
— Только передайте этому самому Ромеро, что, если он наденет ту вонючую старую футболку, в которой каждый день таскался в школу, я сделаю вид, что знать его не знаю.
Хейзен засмеялся:
— Так ему и передам… Ладно. Как только выкроится свободное время, приеду в школу посмотреть, как вы там устроились. Уверен, перемена обстановки пойдет вам на пользу, если не считать присутствия Ромеро, разумеется.
Опуская трубку на рычаг, Стрэнд вовсе не был так уж в этом уверен.
На следующее утро Ромеро ждал его у входа в магазин «Брукс бразерс», что уже само по себе было удивительно. Ведь в школе Ромеро вечно опаздывал на занятия. Стрэнд, к своему облегчению, заметил, что мальчишка выглядит вполне прилично. Волосы подстрижены, а вместо пресловутой футболки на нем красовался поношенный пиджак, слишком для него просторный.
— Вот список, сэр, — сказал он, когда они вошли в магазин. Стрэнд отметил, что впервые мальчик обратился к нему со словом «сэр». И счел это за доброе предзнаменование. — Мистер Хейзен сказал, что отныне ваше слово для меня закон. — Да и голос Ромеро звучал совсем не враждебно. Так что вполне возможно, заключил Стрэнд, Хейзен не ошибался, высоко оценив искренность устремлений мальчишки.
В магазине он весь подобрался и напрягся, точно зверек на охоте, и внимательно следил за тем, как Стрэнд прежде всего приобрел большую дорожную сумку. После чего Ромеро были куплены брюки, пиджаки, свитеры и рубашки, а также туфли, носки и пальто. Сам мальчик ничего не просил и без слов принимал все, что выбирал Стрэнд. За лето он немножко подрос, но, судя по всему, высокого мужчины из него никогда не получится, подумал Стрэнд. И от души понадеялся на то, что мальчики — соседи Ромеро по спальне не окажутся заядлыми футболистами или поклонниками армрестлинга.
Стрэнд был просто потрясен ценами, но кое-как умудрился ограничить расходы теми пятьюстами долларами, которые выделил на покупки Хейзен. Правда, он сомневался, что одежда стоимостью в пятьсот и даже пять тысяч долларов, купленная в «Брукс бразерс», поможет превратить этого мальчика с темным ироничным лицом и диким, презрительным и усталым выражением глаз в типичного обитателя сонной частной школы Средней Англии, на протяжении столетий готовившей учеников к поступлению в Гарвард, Йель, а также Дартмут и Уильямс.[33]
Пока продавцы выписывали им чек, Ромеро вдруг обратился к нему:
— Скажите, сэр, я могу попросить вас об одном одолжении? Как вам кажется, можно попросить их, чтобы они доставили всю эту одежду к вам, с тем чтобы я мог забрать ее накануне отъезда в школу?
— Но зачем? — удивился Стрэнд.
— Если эти вещи пришлют ко мне домой, то мать или брат обязательно стырят их и продадут. — Произнес он это спокойно и без тени осуждения в голосе, словно само собой подразумевалось, что точно так же дело обстоит и в других семьях.
— Думаю, это можно устроить. — И Стрэнд продиктовал клеркам свой адрес. А мальчику сказал, что предупредит жену о доставке.
— Спасибо, сэр.
Они покончили с покупками как раз ко времени ленча. Стрэнд счел, что лучшей возможности проверить манеры Ромеро за столом не представится. Опасаясь самого худшего, он привел его в маленький полутемный ресторанчик, куда, по всей видимости, регулярно наведывались чиновники и стенографистки из расположенного поблизости большого учреждения. Здесь, в темноте, подумал Стрэнд, только он сможет увидеть, насколько неприглядны манеры Ромеро. Но опасения его оказались беспочвенными. Ромеро ел, как очень голодный мальчишка, но не пожирал еду большими кусками, не давился ею и прекрасно умел обращаться с ножом и вилкой. Судя по тому, что он рассказал о своей матери, подумал Стрэнд, вряд ли она могла научить его есть пристойно. Возможно, подумал он, мальчик научился хорошим манерам, часами просиживая перед телевизором, где актеры очень часто сидели за столом, притворяясь, будто всю свою жизнь обедали исключительно в «21».[34] Счет в пользу телевидения один — ноль, подумал он.
Говорил за столом по большей части он. И когда спросил Ромеро, чем тот занимался летом, мальчик лишь пожал плечами и буркнул:
— Так, болтался.
— Но ты хоть читал что-нибудь?
— Немного. В основном всякую ерунду.
— А что именно? Как называются книги?
— Названия забыл, — ответил Ромеро. Стрэнд был уверен, что мальчик лжет. — Лично на меня только одна вещь произвела впечатление. «История упадка и разложения Римской империи». Какой-то парень написал, по фамилии Гиббон. Слышали о таком? — И он уставился через стол на Стрэнда с выражением, которое можно было бы назвать хитрым.
— Да, слышал, — сказал Стрэнд, стараясь не показывать, насколько раздражен этой уловкой. — Ну и что же тебе в ней понравилось?
— Я не говорил, что понравилось. Просто кое-какие идеи, высказанные там, совпадают с моими.
— К примеру?
Ромеро извлек из кармана пачку сигарет и зажигалку — на первый взгляд страшно дорогую. Предложил Стрэнду сигарету, но когда тот отрицательно помотал головой, сказал:
— Да, совсем забыл. Вы же не курите. С моими идеями… Ну, прежде всего с той, что на свете нет ничего постоянного. Эти древние римляне, они вообразили, что держат весь мир за глотку, что господствуют везде и всюду. И не переставали доказывать другим, какие они замечательные, и считали, что делают всем людям в других странах великое одолжение, нарекая их гражданами Рима, и воображали, что страшно крутые и что будут царствовать вечно. Но по-настоящему крутыми оказались совсем другие — варвары, готы. Они не купались в ваннах с розовыми лепестками, не принимали рвотных, не читали стихов, не тратили время, бросая людей на съедение львам, не произносили пышных и долгих речей, не возводили для себя же триумфальных арок и не носили пурпурных тог. Они явились бог знает откуда, из болот и диких степей, и единственное, чего хотели, — это стереть Рим с лица земли. То были звери моей породы, и я согласен с ними на все сто процентов. И этот мистер Гиббон пишет не просто исторические книжки. Два столетия назад он написал примерно то же самое о Британской империи, где якобы никогда не заходит солнце, и о толстозадых ублюдках американцах, и это заставило меня понять, что, когда пробьет час, я буду на стороне варваров. И еще множество людей, которые живут в моем районе и в других районах, подобных этому, тоже рано или поздно поймут, что они — самые что ни на есть крутые варвары, и тоже начнут стирать с лица земли всех и вся. Даже пусть некоторые, подобно мне, притворятся к тому времени благородными римлянами, облаченными в пурпурные тоги из «Брукс бразерс».
