Ирвин Шоу - Хлеб по водам
Хейзен тоже вышел и начал молча расхаживать рядом с ним. Потом откашлялся.
— Аллен, — начал он, — думаю, сейчас самое время сказать вам это. Пока другие нас не слышат… Во-первых, ни в какую автомобильную аварию Кэролайн не попадала.
Стрэнд остановился и уставился на Хейзена.
— О чем это вы?
— Помните, доктор Леард просил меня зайти к нему в кабинет, после того как осмотрел Кэролайн?
— Да. И вы обсуждали с ним пластическую операцию.
— Обсуждали, но это еще не все. Он не просто осмотрел Кэролайн. Он расспросил ее обо всем, что случилось. Объяснил, что подобного рода травмы не могли возникнуть так, как она описывает, подчеркнул, что врачам всегда необходимо знать всю правду. Ну и она ему рассказала. А правда заключалась в том, что этот мальчишка, Джордж, ее избил.
— Что?! — Стрэнд почувствовал, как у него подогнулись коленки.
— Да, они действительно сидели в машине, — мрачно продолжил Хейзен, — но не на дороге. На пляже. Одни. И он пытался раздеть ее, а Кэролайн сопротивлялась. И тогда он ее ударил.
— О Боже…
— Грязная маленькая свинья!.. Он больше никогда не посмеет сделать ничего подобного, — злобным и ровным тоном произнес Хейзен. — Вчера я преподал ему хороший урок. — Он приподнял забинтованную руку. — Две костяшки пальцев сместились, но дело того стоило, уверяю. А потом пошел к его отцу и предупредил, что, если еще хоть раз увижу этого подонка в Хэмптоне, просто разорю его, и все. И этот несчастный старый осел знает, что так я и поступлю. Более того, он оплачивает содержание в больнице и операцию. — Хейзен мрачно и торжествующе улыбнулся. Затем лицо его снова стало серьезным. — Я долго не мог решить, рассказывать вам это или нет, но потом пришел к выводу, что вы должны знать.
— Спасибо, — тупо произнес Стрэнд. — Да, конечно, должен.
— Но думаю, что остальным рассказывать не стоит. Особенно Джимми. Он может вообразить, что обязан что-то предпринять, отомстить, а куда это может завести, одному Богу известно. Проблема юного мистера Джорджа улажена раз и навсегда, и лучше оставить все как есть. Я чувствую себя ответственным за то, что случилось. Ведь я сам пригласил это ничтожество в дом, именно в моем доме они с Кэролайн познакомились. А потому именно я должен был предпринять необходимые меры и предпринял. И прошу прощения у вас и у всей вашей семьи.
— Но вы ни в чем не виноваты.
Наконец-то Стрэнд отыскал в коридоре кресло, стоявшее возле запертой двери, и рухнул в него, весь дрожа и чувствуя, как его захлестывают волны бессильной ярости. Если бы в этот момент перед ним оказался этот мальчишка, он бы набросился на него и попытался убить. Хотя Стрэнд в жизни не дрался, да и сил не хватило бы даже на то, чтобы причинить вред котенку. Осознавая это, он чувствовал, что обесчещен и опозорен — ведь возмездие, бывшее его прерогативой по праву, вырвал из рук другой человек.
— Вы в порядке? — встревоженно спросил склонившийся над ним Хейзен. — Вы побелели как полотно.
— Обо мне не беспокоитесь, — хрипло пробормотал в ответ Стрэнд. — Оставьте меня одного, хотя бы на минуту, пожалуйста.
Хейзен окинул его долгим пристальным взглядом, затем вернулся в приемную. Стрэнд все еще сидел в коридоре, пытаясь унять дрожь в руках, когда вдруг увидел доктора Леарда. Тот заметил его и остановился.
— Мы все закончили, мистер Стрэнд, — сказал врач. — Операция прошла как нельзя более удачно. Вашу дочь сейчас привезут вниз.
— Благодарю вас, — ответил Стрэнд, продолжая сидеть. — Все остальные в приемной. Будьте добры, сообщите им.
Доктор похлопал его по плечу — жест, не входящий в обязанности лучшего специалиста в своей области, — и прошел в приемную.
Стрэнд по-прежнему сидел в кресле, когда мимо него провезли на каталке Кэролайн. Тут он поднялся и взглянул на нее. Личико, насколько позволяли видеть покрывавшие его повязки, было умиротворенным, как у спящего и очень счастливого ребенка.
И тут он заплакал, сам не понимая, что плачет.
Глава 4
Он сидел за большим письменным столом, освещенным простой лампой с зеленым стеклянным абажуром, в кабинете «Мэлсон-резиденс». Так теперь назывался его дом, и находился он в кампусе школы Данбери. Ключи от дома дал ему архивариус. Джимми привез его из Нью-Йорка на машине, одолженной у какого-то приятеля. Джимми был далеко не в восторге от старого и скрипучего деревянного дома, который, как предполагалось, должен был стать приютом для родителей на годы — по крайней мере до тех пор, пока отец здесь работает. Учительские апартаменты, отделенные от помещений, где жили мальчики, длинным и темным коридором, были достаточно просторны, но обставлены оказались скупо, какой-то невыразительной и довольно обшарпанной мебелью.
— Не слишком роскошно, верно, папашка? — заметил Джимми, после того как они внесли сумки Стрэнда.
— А мы выбросим большую часть этого хлама, — сказал Стрэнд. — Твоя мама перевезет сюда уйму вещей. И уверен, как только приедет сама, тут же наведет порядок и уют.
Лесли осталась в городе, поскольку не могла бросить Кэролайн. Бинты у девочки еще не сняли, но доктор Леард гарантировал, что через две недели Кэролайн будет готова ехать в Аризону, где ей предстоит учиться. Лесли решила ехать с ней, чтобы побыть с дочерью первое время.
— Очень бы хотелось остаться и составить тебе компанию, папашка, — сказал Джимми. — Мне ненавистна сама мысль о том, как ты в течение двух недель будешь слоняться один-одинешенек по этому амбару.
— Я не буду один, — ответил Стрэнд. — Послезавтра начнут приезжать мальчики.
— И скольких же молоденьких петушков ты должен опекать?
— Всего девять.
— Бог тебе в помощь, папашка.
— Ну уж если с тобой в свое время справлялся, — усмехнулся Стрэнд, — то и с этими девятью разбойниками как-нибудь найдем общий язык. Мне еще здорово повезло. Другим учителям достались дортуары с шестьюдесятью мальчишками.
Джимми рассмеялся.
— Если кто из них тебя обидит, дай мне знать. Выбью из Соломона еще один день за свой счет, приеду и отколошмачу их всех до единого. — Он взглянул на наручные часы. — Ладно, мне пора. Обещал вернуть машину до закрытия офиса. — И тут, что было совершенно для него нехарактерно, Джимми вдруг подошел к отцу и крепко обнял его. — Пожалуйста, будь осторожен. Эти маленькие чертенята способны притворяться настоящими святошами.
— После школы в Нью-Йорке это место покажется настоящим раем, — сказал Стрэнд.
— Нет в наши дни никакого рая, нигде. — Джимми крепко пожал руку отцу, презрительно щурясь, взглянул на отставшие от стен обои и вышел. Минуту спустя Стрэнд услышал, как завелась и отъехала машина. И дом погрузился в полную тишину. Тишину, к которой, как догадывался он, еще придется долго привыкать после постоянного нью-йоркского шума.
Чуть позже тем же днем в доме директора должно было состояться чаепитие. Архивариус дал Стрэнду карту кампуса, чтобы было легче ориентироваться. Выйдя из дома, он пересек футбольное поле, на котором тренировались прибывшие раньше других мальчики. С громкими криками носились они по густой ухоженной зеленой траве, обменивались пасами, били по воротам. Сам кампус с домами в георгианском стиле и увитыми плющом стенами больше походил на загородный клуб, а не на школу. И Стрэнд криво усмехнулся, мысленно сравнивая его с мрачными зданиями нью-йоркских школ, в которых ему довелось преподавать, а также с пыльными и затоптанными спортивными площадками стадиона Льюнсона в Городском колледже. Стадион этот построили много лет назад, и Стрэнд, не испытывавший к родному колледжу никаких ностальгических чувств, ни разу не заходил туда со дня выпуска, а потому понятия не имел, какие на том месте возвели здания. Там, где грязные и низкорослые мальчишки из гетто некогда бешено и безуспешно сражались друг с другом солнечными осенними днями. Да у Городского колледжа даже футбольной команды больше не было. Экономия во всем. Сразу видно, что в Данбери принципа экономии не придерживались.
Чаепитие проходило на лужайке, что раскинулась за домом директора. Дом представлял собой белое здание, обшитое деревянными панелями, с порталом над входом. Одежда на приглашенных была самая неофициальная, и вообще это мероприятие напоминало Стрэнду одно из тех сборищ, на которые Хейзен их часто возил летом в Хэмптоне. Супруга Бэбкока, полная и солидная дама в цветастом хлопковом платье и большой широкополой соломенной шляпе, начала представлять его гостям. Он услышал множество имен и увидел более пятидесяти новых лиц, которые следовало запомнить. Большая часть гостей оказалась или холостяками, или старыми девами. Стрэнд знал, что Лесли сочла бы это плохой рекламой заведению. Она считала неестественным холостяцкий статус любого человека, возраст которого перевалил за двадцать пять. Стрэнд вдруг пожалел, что ее нет рядом. Ведь Лесли всегда запоминала имена, а он, напротив, забывал, едва услышав.
