Питер Мейл - Отель «Пастис»
Генерал всегда сохранял номера телефонов. Привычка методичного человека, заглядывающего вперед. Никогда не знаешь, когда понадобится старое знакомство. Он позвонил в бар в Старом порту Марселя. Ответил голос, который он последний раз слышал в тюрьме.
— Нужна небольшая услуга, — сказал Генерал. — Правда, деликатная. Не знаю, может ли помочь тот твой приятель.
— Какой приятель? — насторожился собеседник.
— Патрон. Энрико.
— Что за услуга?
— Насчет выезда. Срочно нужны паспорта.
— Я переговорю. Где тебя найти?
Генерал дал номер, потом добавил:
— Слушай, я могу позвонить сам.
— Лучше, если поговорю я.
Лучше для кого, подумал Генерал. Жадина. В наши дни каждый хочет урвать кусок.
— Спасибо, буду признателен.
— На что тогда друзья? — засмеялись в трубке.
Пообедав второпях, Саймон прихватил с собой в кабинет стаканчик кальвадоса, чтобы поддержать себя во время предстоящего неприятного разговора. Кэролайн звонила в третий раз, дала понять, что дело не терпит отлагательства, и оставила телефон, по которому ей можно позвонить.
Он совершил ошибку, спросив, нравится ли ей отдых. Нет, не нравится. Яхта тесная, без удобств, она страдает от морской болезни, владелец яхты, приятель Джонатана, большой грубиян. Но все это пустяки по сравнению с известием, которое она только что получила из Лондона.
Во всем виноват Джонатан, продолжала Кэролайн с непоколебимой убежденностью женщины, которая никогда не ошибается. Это он рекомендовал вложить деньги. Говорил, что дело верное, — до вчерашнего дня, когда ему сообщили, что компания лопнула и с ней пропали с таким трудом полученные алименты Кэролайн. И теперь она нищая.
Саймон совершил вторую ошибку, спросив, не думает ли она поискать работу. Последовало глубокое молчание — потрясенная Кэролайн заглянула в пучину постоянной работы. Саймон отставил трубку, ожидая очередную тираду.
Он терпел до точки, когда Кэролайн для большей убедительности, как обычно, стала грозить адвокатами, затем тихо положил трубку.
Звонок раздался почти немедленно. Саймон допил кальвадос. Телефон продолжал названивать. Вот дерьмо.
— Кэролайн, поговорим, когда остынешь.
— Месье Шоу? — Мужской голос, француз.
— Oui.
— Месье Шоу, со мной ваш друг.
Пауза. Затем напряженный голос.
— Саймон? Это Бун.
— Бун! Где ты пропадаешь, черт бы тебя побрал? Мы тут так волнуемся.
— Убей, не знаю. В телефонной будке неизвестно где. Саймон, тут эти парни…
— С тобой все в порядке?
— Пока да. Послушай…
У Буна отобрали телефон; Саймон услышал голоса, потом снова заговорил француз.
— Месье Шоу, обратите внимание. Молодой человек невредим. Он может быть освобожден очень скоро. Все зависит от вас. — В щель упала следующая монета. — Месье Шоу?
— Я слушаю.
— Bon. Вы должны достать десять миллионов французских франков, наличными. Понимаете?
— Десять миллионов.
— Наличными. Я позвоню в это же время завтра вечером с инструкциями о передаче. И еще, месье Шоу.
— Да?
— Ничего не говорите полиции. Это было бы ошибкой.
Трубку повесили. Некоторое время Саймон сидел, вспоминая голос Буна, напряженный и испуганный. В Нью-Йорке конец дня. Хорошо если отец Буна вообще в Нью-Йорке. Если бы он знал номер! Хотел было позвонить в международную справочную, но передумал. Номер должен быть у Зиглера.
— Боб? Саймон Шоу.
— Что-нибудь важное? Занят по горло.
— Насчет сына Паркера. Его похитили.
— Ни хрена себе. — Зиглер выключил свой говорильник и поднял трубку. — Раздраженный голос стал слышнее. — Ты уверен?
— Пару дней назад он пропал. Мне только что позвонили его похитители. Говорил также с Буном. Да, уверен.
— Черт. Сообщил в полицию?
— Никакой полиции. Послушай, мне надо поговорить с Паркером. Они требуют за освобождение десять миллионов франков и хотят получить их через двадцать четыре часа.
— Сколько это в долларах?
— Почти два миллиона. Дай нью-йоркский номер Паркера.
— Забудь о нем. Паркер на пути в Токио. Улетел сегодня утром.
— Хреново.
— Ты прав, будь я проклят. Хреново.
В вестибюле слышались смех и пожелания доброй ночи расходившихся из бара гостей.
— Боб, у меня нет при себе десяти миллионов франков. Агентство может выложить столько денег?
— Большая куча денег, — неохотно протянул Зиглер.
Саймон решил апеллировать к человеческим инстинктам бывшего партнера.
— Крупный клиент, Боб.
Наступило молчание — Зиглер обдумывал возможную выгоду от такого рода личной услуги Хэмптону Паркеру. Если уж такой шаг не обеспечит на десяток лет заказ на рекламу…
Зиглер принял решение.
— Главное — парень, верно? На карту поставлена его жизнь. Никто не посмеет сказать, что у агентства, твою мать, нет сердца, — рассуждал Зиглер, делая пометки в блокноте. Получится потрясающее сообщение для печати. — О’кей. Мы переводим деньги на твой банк, а я в любом случае ловлю Паркера и ставлю его в известность. Будь у телефона. Возможно, он захочет поговорить с тобой.
Саймон передал Зиглеру подробности касательно своего банка в Кавайоне.
— Боб, деньги должны быть там завтра к этому времени. О’кей?
— Можешь не беспокоится, — уже другим тоном заверил Зиглер. — Одна деталь.
— Какая?
— Обеспечение под эти деньги. Я как главное исполнительное лицо агентства отвечаю перед акционерами. Если я просто так выну из кассы два миллиона баксов, меня повесят за…
Саймон не верил своим ушам.
— Ради Бога, Боб… пока ты возишься с залогом, парня могут убить!
Зиглер продолжал, словно не слышал.
— Знаешь, что я сделаю? — беззаботно, почти весело, произнес он. — Срежу угол. Пошлю тебе по факсу юридически заверенное соглашение на страничку. Подпишешь и вернешь по факсу. Это меня прикроет. Потом мы переводим деньги.
— Что надо подписать и вернуть по факсу?
— Назовем это гарантией, дружище. Ты отдаешь в залог свои акции агентства и получаешь деньги.
Саймон потерял дар речи.
— Сразу этим займусь. Через час получишь факс, о’кей? До скорого.
Саймон спустился в бар и потянулся за кальвадосом. Захватив бутылку и стакан, он подошел к сидевшим над счетами Николь и Эрнесту. Сухо сообщил им новость. Потом они стали ждать, задавая друг другу бесполезные вопросы о похитителях и Буне.
Пришел факс. Почти не глядя, Саймон подписал и послал обратно. Он где-то слышал, что факсы не имеют обязательной силы, но на Зиглера, вероятно, в данный момент работал весь юридический отдел. Мелкий негодяй.
Саймон уговорил Николь и Эрнеста идти спать, а сам, захватив кофейник, остался в кабинете ждать звонка.
Позвонили в четыре утра. Хэмптон Паркер говорил высоким от волнения голосом. Саймон слышал, как он глубоко затягивался сигаретой. Он в токийском аэропорту, ждет заправки самолета и утверждения полетного плана на Париж. Оттуда он зафрахтует что-нибудь поменьше до Авиньона. С ним летят два человека. Им потребуется где-нибудь остановиться. До самого конца он обговаривал детали сдержанным бесстрастным тоном.
— Как вы думаете, он не пострадал?
— Нет, — как можно убедительнее ответил Саймон. — Он сказал, что с ним все хорошо. Чувствовалось, что несколько потрясен, это все.
— Понимаю, он у меня единственный сын. Остальные девочки. И к тому же хороший парень.
— Мы все его очень любим.
— Сукины дети.
— Постарайтесь не волноваться. Сделаем все, что они просят.
— Благодарю. Позвоню из Парижа.
Оставалось только отправляться спать и ждать следующего дня, но из-за напряжения и выпитого кофе Саймону было не до сна. Он вернулся домой и поднялся в спальню. Николь тихо дышала, положив загорелую руку на его подушку. Он наклонился и поцеловал ее в плечо. Она улыбнулась во сне.
Несмотря на раскрытые окна, в спальне было жарко. Всю первую половину июля температура была под сорок, и даже толстые каменные стены дома прогрелись насквозь. Саймон разделся, постоял минут пять под холодным душем и, опоясавшись полотенцем, спустился вниз. Открыл дверь на веранду, перенес туда кресло и сел лицом навстречу восходу. В голове роились злые мысли. Хорошо бы уперли Кэролайн. Уж она-то закатила бы похитителям такой монолог и дала бы им телефон своего адвоката, и они заплатили бы сами, лишь бы от нее отделаться. Может быть, в частичную оплату они взяли бы Зиглера. Саймон зевнул, потер глаза, щурясь от слепящих лучей встающего над синеющей массой горы солнца. Наступал еще один прекрасный жаркий день, в самый раз для того, чтобы заниматься десятимиллионным выкупом. Он потянулся, почувствовав, как в спину впивается плетеная спинка кресла. В деревне кто-то приветствовал утро долгим мучительным кашлем заядлого курильщика.
