Акулина Парфенова - Клуб худеющих стерв
Но прошло уже пять, а он по-прежнему встречал ее утреннее пробуждение радостной улыбкой и кофе, делал ей массаж, восковую эпиляцию зоны бикини, маникюр, ухаживал за каждым сантиметром ее тела.
Он довольно быстро понял, что такое ноты, и начал играть на старом Люсином рояле. Вечерами они иногда вместе играли какие-нибудь короткие дуэты. Он на рояле, она на арфе. Ее способность играть на этом поразившем его воображение инструменте вызывала у него преклонение и восторг. Они вместе бегали по утрам. Люсина гормональная система стала приходить в норму, ей хотелось теперь обычно, по-женски, а не так часто и сильно, как в первые месяцы их отношений. Карма даже стал втайне тревожиться, что она к нему охладевает. Но дело было не в этом, просто она выздоравливала. Люся смирилась со своей ролью божества и постоянным присутствием обожающего ее бессловесного жреца.
Люсе уже не нужно было держать постоянную круговую оборону от враждебного мира. Теперь ее спину прикрывали. Она поняла смысл компьютерной игры, за которой, бывало, проводил многие часы ее сын. Игра наз ывалась Army Of Two. И однажды Люся почувствовала, что рядом с ней не просто служитель культа Великой Люси, носитель красивого, дающего ей всеобъемлющую природную радость пениса, а бескорыстный, готовый на все друг. И благодаря этой дружбе, она наконец может дать отдых своей утомительной и утомленной ненависти. Люся не знала, каким будет ее счастье – длинным или коротким. И она не думала об этом. Главное – она вновь обрела способность его испытывать.
* * *«Скорая» приехала достаточно быстро, без врачей войти в квартиру Юля не решилась.
Она встретила их на лестнице.
– Вы вызывали «скорую»?
– Да.
– Вы жена?
– Знакомая.
Они вошли в квартиру и увидели Илью.
– Что случилось?
– Я собиралась домой, вдруг он встал, схватился за сердце и упал…
– Понятно.
Илья совершенно голый лежал, раскинув руки, посреди гостиной. Лицо его было багровым, и он уже не дышал. Врач присел над Ильей, взял его за руку.
– Пульса нет.
Фельдшер снял со стола посуду вместе со скатертью и протянул Юле:
– Простыню, быстро!
Юля бегом принесла с кровати одеяло в шелковом пододеяльнике и расстелила на столе.
Привычным движением, надсадно крякнув, они за руки и за ноги подняли Илью и положили его на стол.
– Дефибриллятор, – сказал врач.
Фельдшер достал из чемодана прибор.
– Разряд!
Сердце удалось «завести» с первого раза.
Фельдшер занялся капельницей. Юля улучила момент и выскользнула из гостиной. В спальне она открыла окно, достала из-под кровати пакет с рыбой и выбросила его из окна, за ним последовали перчатки.
Когда она вернулась в гостиную, Илья начал подавать признаки жизни.
– Я умираю? – спросил он беззвучно.
– Уже нет, – ответил врач.
– Ты спасла мне жизнь? – спросил он Юлю.
– Вам нельзя разговаривать, – строго сказал врач.
– Нет, – тихо ответила Юля, – не я.
– Принесите одежду, – приказал врач.
Юля пошла в гардеробную за трусами и спортивным костюмом.
Возвращаясь, она столкнулась в дверях с фельдшером, который спускался к машине за носилками. Илью одели, переложили на носилки.
– Паспорт? – врач снова посмотрел на Юлю.
Юля принесла из прихожей барсетку. В ней нашелся паспорт. Бумажник, мобильный и ключи от квартиры она рассовала по карманам надетого на Илью спортивного костюма.
Юл я вышла из квартиры вслед за носилками. Захлопнула дверь, проверила, точно ли она закрылась. Процессия миновала консьержа, тот проводил их любопытными глазами, особо задержав взгляд на Юле. Но той было теперь нечего опасаться, и она не маскировалась. Жестом врач предложил ей сесть в машину. Она отрицательно покачала головой.
Машина отъехала. Юля отыскала рыбу и перчатки и бросила их в ближайший мусорный контейнер.
На другой день она перевезла аппараты из помещения салона, которое вынуждена была освободить, в Настин «мавзолей». Вике пришлось проситься назад в фитнес-клуб. Ее взяли. А еще через день Климов из фитнес-клуба позвонил Юле:
– Знаешь, эти индусы с аюрведой обосрались. Может, вернешься? Я слышал, дела у тебя не ах.
– Вернусь.
Еще через день ей позвонила Настя и предложила посмотреть пансионат, потом она попросила Юлю начертить поэтажный план, разметить назначение помещений и коммуникации. Через неделю Юля взялась надзирать за реконструкцией по своему плану. Работа в фитнес-клубе свелась к трем дням в неделю. Ее постоянные клиенты полностью забили ее расписание. Так она и жила: три дня в клубе, четыре – в пансионате. Выходных не было. Забот было много, и на рефлексию не оставалось ни времени, ни сил.
* * *Илья выписался из больницы и сразу стал искать Юлю. Прежняя жизнь кончилась. Ему казалось, что как только он ее найдет, то сразу поймет, как жить дальше. Но найти ее было сложно даже менту, с которым Илья водил дружбу.
Юля выписалась из проданной квартиры на Станцию, в казарму к Идке. Служба, курирующая ведомственную железнодорожную жилплощадь на Станции, не была компьютеризирована. Зачем, если остались всего четыре развалюхи под снос. Поэтому люди, зарегистрированные в этих четырех домах, не попали ни в какие базы данных. Так что сведения о Юле найти не удалось. Илья принялся проверять Москву. Но тоже ничего не нашел.
Ее телефоны из его мобильника куда-то исчезли. Из помещения салона она съехала. Квартиру, понятно, продала. Эмигрировать так быстро было невозможно. Где живут ее подруги, он не знал.
Наташа попросила у него развод. Решив жить правильно, он отдал ей банный комплекс, которым владел единолично. Он со смехом представлял себе интеллигентного Дениса, за которого она собралась замуж, в роли директора бани, а анемичную Наташу в роли мадам. Они приняли комплекс с благодарностью и больше ни о чем не заикались. Он понимал, что они вернутся, когда завалят там все и начнутся убытки. Он поможет. Может быть.
Проект коттеджного поселка был готов, но опротивел Илье окончательно, и он искал на участок покупателя. Тогда сдуру он выложил за участок несуразно большие деньги. Вернуть их теперь было проблематично. Подрядчики предлагали ему на десять процентов меньше. Он уже готов был плюнуть и согласиться.
Так прошло два месяца.
Реконструкция давалась Юле тяжело. Представитель охранного предприятия жадничал, гастарбайтеры нещадно портили дорогие стройматериалы, прораб глядел на нее сально. В пятницу он предложил подвезти ее обратно в город. Она задремала на заднем сиденье. Проснулась в машине, припаркованной на обочине проселочной дороги среди леса. Прораб пересел к ней назад и шарил рукой у нее под юбкой. Пах он неприятно. Ей пришлось восемь километров идти пешком до станции.
В электричке она думала о том, что осталась совсем одна. С подругами она не виделась. Настя уехала за границу, Оля была озабочена делами Миши, Люся думала только о сексе. Карма стал мужчиной и тоже покинул ее. Добравшись наконец до города, она решила, что ни завтра, ни послезавтра в пансионат не поедет. Ей вдруг пришло в голову сходить в кино. Фильм попался сиропно-романтический – про письма, которые муж перед смертью написал своей горячо любимой жене, чтобы она открывала по одному каждую неделю и так смогла пережить его потерю. Покойного мужа играл ужасно симпатичный артист. Сильный и простодушный. Максимум мужественности при минимуме сложности. Кого-то он ей напоминал. Но только внешне. Юля с каким-то странным чувством вспоминала ужин, свечи и танцы, всё, до определенного момента… Но думать об этом было нельзя. Она запрещала себе рефлексировать, думать о том, что произошло тогда, когда он почти умер. Запрещала себе думать вообще, потому что мысли сами собой сворачивали в эту сторону. Чтобы выключить всякие мысли, она проговаривала про себя таблицу умножения. Когда кончилась таблица умножения, повторяла таблицу Менделеева с атомными массами, потом латинские названия человеческих костей. Короче, через полчаса она оказалась у парадной Ильи. Нажала на кнопку переговорного устройства. Один раз. Еще один. Ответа не было. Тем лучше.
Илья возвращался из продуктового. Ходил пешком, потому что лень было выгонять машину из гаража. На обратном пути не купил еды, забыл об этом, сразу заехал в гараж. Он еще не привык к тому, что живет один и никто не варит ему обед. Можно было заказать доставку из ресторана. Но по соседству были только японские. А у него начинали слезиться глаза от одного словосочетания «японская еда». Из других ресторанов ждать было долго. А есть уже хотелось сильно. Вот и нес домой через двор увесистый пакет, в котором под грудой мясных и сырных нарезок, зеленым луком и контейнерами с корейской морковкой и салатом оливье пряталась запотевшая бутылка «Абсолюта». Несмотря на ледяное содержимое, только она одна и грела сердце одинокого Ильи.
