Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
Возвращаясь в пряничный домик, мальчик заметил новую борозду на краю поляны — это дед принес охапку сосновых веток.
— Деда!
Старик лежал, свернувшись калачиком у костра. Спустя пару секунд мальчик понял, что он спит. Во сне дед, должно быть, шел по лесу на здоровых ногах — молодой мужчина, спешащий к любимой.
Мальчик начал складывать разбросанные ветки, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Подбросив дров в огонь, он принес новое одеяло и накрыл им старика. Теперь только его макушка выглядывала наружу. Сейчас деда вполне можно было принять за обычного старого человека.
Хватит, мальчик больше не мог терпеть.
— Деда, это правда?
В ответ старик лишь простонал.
— Деда, она думает, что все, сказанное тобой, чистая правда, что ты похож на Бабу-ягу, что ты ешь маленьких мальчиков и девочек. Она о тебе расскажет…
Мальчик нагнулся, надеясь, что его слова проникнут в сознание старика. Какие мысли могут гнездиться в голове спящего человека, если такие рассказы срываются с его губ, когда он бодрствует?
— Она считает тебя чудовищем, деда. Но ведь это всего лишь страшная история, не больше… Так ведь? Это не сказка, а присказка. Настоящую сказку вы услышите завтра после ужина, — голос мальчика дрогнул, но он не расплакался, — когда вдоволь наедитесь свежего хлеба…
Он сидел возле старика до тех пор, пока снег не занес обоих. Снег был таким же чистым и мягким, как и согревающее деда одеяло. Мальчику пришло в голову, что только это одеяло делает старика похожим на человека, без него он походит скорее на лесного зверя. Было ли так давным-давно? Сбежал ли дед из Страны вечной зимы и съел ли мужчину, чтобы вернуться к бабушке? Похож ли он на Старика-из-Леса, волка в человечьем обличье? Настанет ли день, когда дед сбросит с себя человеческую кожу и вонзит зубы в тело внука? А потом он сбежит в чащобу, совсем одичает и умрет в лесу…
Если Лена проболтается, все будет так, как говорит дед. Чужаки придут в лес. Обещание, данное маме, будет нарушено. Где бы ни была сейчас мама, она узнает, что он обманщик.
Мальчик не хотел быть обманщиком.
Он пересек поляну, так ни разу и не оглянувшись назад. Миновав старые ольхи и Хвощовое озеро, мальчик добрался до дома, в который еще недавно так сильно хотел вернуться. Свет в окнах не горел, все уже легли спать. Можно было не прятаться. Мальчик, не таясь, пересек сад и встал под окном.
Первый снежок угодил в стекло… второй… третий… Когда свет зажегся, он уже собрался с духом.
— Ты пришел! — воскликнула Лена, высунувшись из облепленного снегом окна. — Они мне не поверили, Алик, сказали, что я сочиняю сказки. Но ведь мои родители, как и твой дед, знают, что сказки иногда оказываются правдой. Подожди здесь, под окном. Я их разбужу.
— Нет!
Девочка нахмурилась.
— Ты не должна была ничего им говорить, Лена.
— Почему не должна?
Лицо ее, несмотря на холод, покраснело от возмущения.
— Если ты будешь всем рассказывать, его поймают.
— Взрослые и тебя найдут, хорошенько отмоют, тепло оденут, досыта накормят и отправят жить в нормальный дом. Может быть, тебе даже найдут приемную семью, маму. Ты бы хотел, чтобы у тебя появилась новая мама?
Девочка намеревалась причинить им боль. Тот, кто убивает живность из пращи, на другое и не рассчитывает. Камень попал в цель и больно ударил, но не вышиб из него дух.
— Прошу тебя, Лена.
— Утром я все расскажу учителю. И ты наконец поймешь, что это далеко не сказки.
Свет в окне погас.
«Навицкий… Она собирается все рассказать учителю».
Волоча ноги, мальчик принялся расхаживать у границы сада, оставляя борозду, как после деда. Несколько раз, порывшись в снегу, он находил камешек, собираясь бросить его в окно, чтобы снова увидеть Лену, но вероятность того, что шум может разбудить ее родителей, пугала его больше, чем россказни деда, и каждый раз он выбрасывал камень обратно в снег. Подойдя к двери, мальчик взялся за сказочного волка, но дверь не поддалась.
А снег все падал и падал…
Как остановить Лену, прежде чем произойдет непоправимое?
Мальчик хотел подстеречь ее рано утром, прежде чем девочка поедет в школу, но тогда ее родители могут его увидеть и поверить словам дочери. Он подумывал и о том, чтобы рассказать обо всем деду. Тогда они снимутся с насиженного места и уйдут подальше в чащобу, перейдут через болота, минуют осиновый лес и отправятся туда, где никого, кроме Старика-из-Леса, просто не может быть. Но… но тогда он никогда больше не увидит Лену. Он не сможет еще раз побывать в доме и поиграть с ней. Мир за опушкой леса просто перестанет для него существовать.
И мальчик с необыкновенной ясностью осознал, что есть всего лишь одна возможность с ней встретиться.
Он обошел дом. Перед ним стоял черный пикап, кузов которого накрывал плотно натянутый брезент. Мальчик забрался наверх. Брезент пружинил у него под ногами. Некоторое время мальчик постоял, размышляя, удастся ли ему задуманное, потом отыскал угол, за который крепился брезент, и замерзшими пальцами развязал веревки. Все, что ему нужно, — это протиснуться под тент, в сухую, темную «пещерку».
Мальчик закрыл глаза. Ночь распалась на куски…
Когда он проснулся, то не сразу понял, где находится. Только заслышав голоса, сначала Лены, а потом ее отца, мальчик все вспомнил.
Хлопнула дверца. Ожил двигатель. Кузов завибрировал так, что у мальчика клацнули зубы.
Пикап тронулся с места. Сначала он буксовал. Колеса прокручивались, стараясь ухватиться за летящий во все стороны снег, но потом все же нашли точку опоры и машина рванулась вперед. Страх и паника давно уже стали всегдашними товарищами мальчика, но нынешним утром страх, отступив, перестал им управлять. Мальчик, опершись о борт пикапа, подтянулся на руках и по стойкам, словно они были перекладинами лестницы, подобрался к отвязанному краю брезента. Откинув уголок, он потревожил нападавший за ночь на брезент снег и, выглянув наружу, окинул взглядом утопающую в полумраке белизну. Пикап был в конце прогалины. По бокам смыкались деревья.
Машина добралась до наезженной колеи, по которой, вероятно, уже много раз пробегала в обе стороны. Мальчик видел, как прогалина скрылась из виду, а колея, извиваясь, все тянулась и тянулась.
Он засунул голову обратно и не показывался до тех пор, пока пикап не накренился вправо, после чего его шины зашуршали по вполне ровной дороге. В свистевшем ветре уже не было той необыкновенной чистоты, как прежде. Детали автомобиля уже не дребезжали так громко, как до этого. Позади простиралась черная лента дороги, обрамленная снежной белизной. Вдали мелькали желтые и белые пятна.
Город с каждой секундой приближался. Мальчик возвращался домой.
* * *В лесу проснулся старик.
Он пошевелился, и оказалось, что его одежда примерзла к земле. Костер под боком давно уже погас. Остывшие уголья покрывала ледяная изморозь. Руки старика скрючились и застыли, словно ветви деревьев. Он оторвался от земли, на которой лежал, оставив там клочья усов и колтуны спутанных волос цвета жженого сахара… Его лицо представляло собой непроницаемую корку шрамов, изрытый трещинами ландшафт из неглубоких кратеров.
Старик повернулся и уставился на открытый вход в шалаш, одеяло и лошадку-качалку. Впрочем, это было все, что он увидел.
Он встал, пробурчав себе под нос нечто невнятное. Были ли это слова, знали только окружающие его деревья. Старик, опираясь на импровизированный костыль, побрел через лагерь… мимо кустов шиповника и ежевики… мимо боярышника и рябины… Все вокруг казалось безжизненным. Слышалось только его глубокое, тяжелое дыхание. А еще поскрипывал снег под сапогом и усохшая нога, волочась, слегка шлепала о здоровую.
Старик брел по берегу Хвощового озера. Дорога была ему хорошо знакома. Она вела к дому, который когда-то был его домом.
Он остановился под навесом из голых деревьев, разглядывая корни, переплетающиеся под ногами. В животе его гнездилась тупая боль пустоты. Топор висел на боку. Старик вытащил его из перевязи и провел пальцем по тусклому лезвию.
Ступив из леса на открытое пространство, он был атакован слепящим светом, хотя небо над головой уже покрывалось темными облаками, предвещающими скорую метель. Старик заковылял по саду. В окнах никого не было видно. Подойдя к двери, он услышал собачье сопение.
Старик оперся плечом о дверь, и она поддалась. Мертвое дерево годится только на дрова. Нет корней — нет силы, нет гибкости в его жилках. Старика обдало волной тепла. Он оказался в кухне. Костыль выпал из его руки. Теперь он ковылял по узкому проходу, держась рукой за стену. Одна конфорка на плите горела. Рука оперлась о раскаленный металл, но тело старика настолько онемело, что он не почувствовал боли, даже когда получил сильный ожог.
