Петр Вайль - Слово в пути
Но все в Палаццо Пубблико устремляется к Sala dei Nove, Залу Девяти (он же — Sala della Расе, Зал Мира). Три стены в помещении размером 14,04 на 7,07 метра расписал Амброджо Лоренцетти. Четвертую стену оставили для окон на площадь — чтобы передохнуть после чтения этого стенного учебника.
Входивший сюда первым делом видел западную стену — «Город под властью тирании» (распространенное название «Плоды дурного правления» — позднейшее изобретение). Как у Данте его «Божественная комедия» начинается с «Ада», так и здесь царство темных сил предвещает далекое, но неизбежное торжество справедливой республики.
Слева вверху парит Страх с занесенным мечом. Сидящую на троне Тиранию с вампирскими клыками окружает дьявольская троица: Алчность, Гордыня и Тщеславие. Сидят в ряд шесть Пороков — в той же мере социально-политических, как и индивидуальных: Жестокость (в задумчивости душит ребенка), Предательство (с полубарашком-полускорпионом на коленях), Обман (с крыльями летучей мыши), Ужас, Несогласие, Война. Все наглядно, как в латиноамериканских телесериалах, иначе говоря — как в жизни. Обличия и действия неприятные. Ужас и вовсе не вполне человек, что правда. Несогласие пилит себя пополам двуручной пилой: ножовкой было бы куда удобнее, но нерадивость проявляется даже в выборе орудия самоуничтожения.
У ног всей этой шайки лежит связанное Правосудие. В общем, авторитарный режим с подавлением гражданских свобод. Вокруг — результаты: и в городе и в контадо (окрестных землях) разгул бесчинства. Разрушены дома, на улице валяется труп, солдаты тащат женщину. В деревенской части единственная заметная деятельность — поджоги. В городе единственный человек, занятый трудом, — оружейник: производителен лишь военно-промышленный комплекс, все прочее — сплошное разорение.
Переведя дух и повернувшись направо, посетитель видел короткую северную стену — «Аллегория доброго правления».
На троне — слева фигура Правосудия, над ней — Мудрость, под ней — Согласие. Справа — Общественное Благо (оно же Коммуна): седой благообразный мужчина вдвое крупнее всех остальных. Над ним парят Вера, Милосердие, Надежда. По сторонам сидят шесть Достоинств: Мир, Стойкость, Благоразумие, Великодушие, Умеренность, Правосудие (второй раз, от повтора хуже не будет) — все женщины. Самая выразительная фигура — Мир: если остальные чинно сидят, держа спинку, то тетя Мир развалилась вольготно на подушках, задумчиво глядя в пространство, не скрывая под тонким платьем соблазнительных грудей и живота. В общем, ясно, для чего нужен мир.
Совет Девяти входил на заседания в дверь, которая размещалась под фигурой Правосудия, садился на приподнятую сцену под «Аллегорией доброго правления». Так что посетители глядели на олицетворения Достоинств над головами советников, и самому глупому было понятно, куда он попал и что его ждет. Наглядность предельная: скажем, большой плотницкий рубанок в руках Согласия — чтобы не только символически состругивать разногласия, но и практически выравнивать граждан путем прогрессивного налогообложения.
Все тут продумано и разумно. Не зря Гиберти и Вазари дружно называют Амброджо Лоренцетти художником-литератором, «философом», исследователем античности. Не исключено, именно поэтому Гиберти, сам художник энциклопедической складки, отдавал Амброджо предпочтение перед широко признанным Симоне Мартини. Вазари подробен: «Нравы Амброджо были во всех отношениях похвальными, и он скорее напоминал дворянина и философа, чем художника, и, что больше всего свидетельствует о благоразумии человека, всегда был готов удовлетвориться тем, что ему было дано людьми и временем, и потому переносил с духом умеренным и спокойным добро и зло, даруемые судьбой». Литературный, «публицистический» характер фресок в сиенской ратуше это подтверждает. Вазари пишет, что Амброджо «не только постоянно общался с людьми учеными и заслуженными, но и с большой для себя честью и пользой принимал участие в делах своей республики». Тому есть свидетельства и в документах: Амброджо «мудро говорил» на заседании городского совета.
Его знания современной политики и — главное! — философии отчетливее всего проявились в росписи восточной стены Зала Девяти. Это самая знаменитая работа Амброджо Лоренцетти и наиболее интересная фреска всего раннего Возрождения — «Хороший город-республика» (или «Плоды доброго правления»).
Философская основа — Аристотель и Фома Аквинский. «Человек — общественное животное»: эта аристотелевская мысль о естественности объединения людей в социум легко прочитывается во фреске Амброджо. Для необразованных должно быть ясно, что все вместе могут и должны мирно жить, плодотворно трудиться и весело отдыхать. Образованные без труда усматривали красочно иллюстрированные идеи святого Фомы, который был канонизирован незадолго до росписей — в 1323 году.
Сын графа Ландольфо Аквинского, Фома родился в 1225 году в замке близ Монте-Кассино, учился в Неаполе, Париже, Кёльне. В девятнадцать лет вступил в доминиканский орден. Умер в 1274 году в аббатстве Фоссанова к югу от Рима. При канонизации получил титул «ангельский доктор», а позже был признан пятым — и наиглавнейшим — Учителем Церкви.
— Католицизм с 1298 года стал давать почетные звания Учитель Церкви (Doctor Ecclesiae) выдающимся богословам. Первыми стали родившиеся в IV веке миланский епископ Амвросий Медиоланский; создатель латинского текста Библии Иероним Стридонский; крупнейший писатель раннего христианства, автор выдающейся «Исповеди» Аврелий Августин; родившийся в VI веке Папа Римский Григорий Великий.
Сейчас Учителей — 33 человека, среди которых три женщины: Екатерина Сиенская, Тереза Авильская и канонизированная Иоанном-Павлом II в 1997 году Тереза из Лизьё (монахиня-кармелитка, за сто лет до этого она двадцатичетырехлетней умерла от туберкулеза в нормандском городке Лизьё, оставив автобиографию «История моей души», которая стала чтением миллионов).
Аквинат связал проповедь Христа с философией Аристотеля и дал пять доказательств бытия Божия, за что был назван князем философов (princeps philosophorum). Томизм (Фома — Томас) в 1879 году был признан господствующей доктриной католицизма, его преподавание обязательно во всех католических учебных заведениях. Неотомизм — влиятельнейшее направление философии хх века — на основе новых современных понятий сращивает науку с верой.
Рационально истолковывая многие христианские догматы, святой Фома учил, что вера не противоречит разуму — и то и другое истинно. В основе человеческой добродетели лежит «естественный закон». Отсюда — возможность разумного и доброго устроения жизни, и цель власти — содействовать этому естественному закону. Монархия — лучший из видов власти, но народ имеет право свергнуть неправедного (иными словами неразумного) правителя.
Надо сказать, что к церковным властям, которые Аквинат ставит выше светских, это не относится. У него ясно сказано, что таинства имеют силу даже тогда, когда они совершаются дурными клириками. Вечный вопрос интеллигента: как быть, если поп — пьяница, развратник, невежда? Согласно святому Фоме, грешный священник все равно вправе отправлять свои духовные обязанности.
«Хороший город-республика» Амброджо Лоренцетти протянулся во всю 14-метровую длину стены. Пока не появились огромные панорамные картины xix века, фреска была одной из самых больших в мире. Ощущение панорамы — и от вытянутости формата: высота впятеро меньше длины. Точка обзора приподнята очень высоко. Взгляд из космоса, сказали бы мы. Взгляд Бога, сказал бы Амброджо. Панорамно и содержание. На фоне полуреального (узнаваемая Сиена) — полувоображаемого (идеал) города изображены 56 человек и 59 животных. В городских кварталах и в контадо представлены и «механические» и «свободные» искусства.
Помимо картинок — еще и надписи на двух языках: на латыни — цитаты из Библии и заявления государственной важности, по-итальянски — что попроще. Фреска рассчитана на мультимедийное воздействие: надписей много, как на картинах концептуалистов второй половины XX века. Вероятно, для того чтобы увеличить силу «месседжа», а кроме того — здесь апелляция к высшей прослойке общества: грамотных в Сиене было не больше половины.
Время и место действия, как в Священном Писании, — всегда и всюду. При этом Амброджо предельно конкретен в каждой сцене. У него, как потом у Брейгеля Старшего в «Детских играх», «Нидерландских пословицах», «Битве Масленицы с Постом», нет сквозного сюжета, но разрозненные эпизоды по методу мозаики соединяются в цельную картину, подчиненную одной идее. Брейгель в 1552 году проехал всю Италию — через Лион, Рим и Неаполь до Сицилии. В те времена такой маршрут не должен был обогнуть Сиену.
И уж конечно видели фреску Амброджо Лоренцетти итальянцы Андреа Бонайуто, расписавший Испанскую капеллу во флорентийской церкви Санта-Мария-Новелла, и Буффальмако, автор «Триумфа смерти» в пизанском Кампосанто. Это все — мозаичный принцип, восходящий к амброджовской «энциклопедии сиенской жизни».
